С началом открытия Московии Европе при Иване Грозном в стране множилось число «немцев» (под которыми понимали всех северных европейцев). Они составляли основу профессионального войска. «Немцы» укоренялись в Московии через дарованные им Иваном IV вотчины. Они же — протестанты — породили в Московии ненависть к католичеству.

Об инкорпорирование «немцев» в Московии пишет историк Татьяна Черникова в статье «Западные служилые иноземцы и придворные врачи во времена Ивана Грозного» («Вестник МГИМО», №4, 2012).

Итак, какие же «новизны» в положении служилых иноземных военных случились во второй половине XVI в.? Во-первых, мы видим куда более разнообразный национальный состав наёмников: выходцы из различных западноевропейских земель и Речи Посполитой потеснили «фрязей». Штаден, говоря о России 1560-1570-х, подчёркивал: «Большая часть иноземцев на Москве теперь немцы, черкасские татары и литовцы». Принц фон Бухов, в 1570-х интересовавшийся только своими соотечественниками на русской службе, отмечал особое пристрастие царя Ивана Грозного к наёмникам — выходцам из Германии. По версии фон Бухова, собираясь на войну, Иван IV «особенно много заботился о наборе» «германских воинов» и не щадил на это «никаких издержек».

Горсей в конце XVI века дополнил список иностранных наёмников поляками, шведами, голландцами и шотландцами. А Джильс Флетчер вдобавок к этим «немцам» нашел в Москве ещё наёмников из греков и турок, а также «черкас, подвластных полякам», которых он порой и называет «поляками». (Черкасами в России называли украинских казаков и часто, сомневаясь в чистоте их православия, относили к «полякам».

Всего, по Флетчеру, в 1588 году в России насчитывалось 4300 иностранных наёмников («поляков» — около 4000, из которых 3500 стояли по различным русским крепостям; голландцев и шотландцев 150; сводный отряд в 100 человек из шведов, датчан, греков и турок).

Вторым новшеством можно считать расширение сферы применения иностранных наёмников. Иван Грозный, как его дед и отец, продолжил приглашать «из Германии и Италии инженеров и литейщиков, пушкарей, при помощи которых укрепил по-итальянски Кассан (Казань), Чатракан (Астрахань) и другие места, а также отлил большое число пушек. В Моске (Москве) есть длинный ряд мастерских, где делают аркебузы в большом количестве» (сообщение венецианца Тьеполо). Записки Штадена тоже свидетельствуют: «Посредине города был заново отстроенный двор, в нём должны были лить пушки».

Один анонимный итальянский автор XVI века, объясняя причины быстрого взятия Полоцка русским войском в 1563 году, заключил, что успех был достигнут благодаря английским и германским пушкарям, которые мощным огнём зажгли город и принудили его к капитуляции.

В середине и второй половине XVI века в России появилась иностранная наёмная конница, возможно тяжелая — рейтары, состоящие из «немцев» и, очевидно, из «поляков». Причем в 1558 году, в начале Ливонской войны, количество западных кавалеристов было большим, чем то, которое Флетчер привёл для «мирного» 1588 года. Из «Рассуждения о Московии» венецианца Марко Фоскарино следует, что в 1557 году Россия обладала 3 тысячами тяжеловооруженных «немецких» кавалеристов. Их итальянец видел на смотру. Ещё там было много явно русских воинов: 10 тысяч лёгкой конницы и «20 тысяч конных стрелков на саксонский образец, они называются по-нашему «феранхи»; причем из них особенно выделяются стрелки из мушкетов».

Сочинение Горсея содержит рассказ о подвигах иностранных рейтаров, набранных из пленных, захваченных русскими в ходе Ливонской войны. Среди пленных «немцев» обнаружились «лифляндцы, французы, шотландцы, голландцы и небольшое число англичан». Все они прежде служили наёмниками в шведской армии, причем некоторые перешли туда из датской армии. В боях с русскими шведская армия понесла серьезные потери. Так, из семисот шотландских солдат и офицеров, присланных в Ливонию из Стокгольма, по данным Горсея, выжили только 85 человек, и те оказались в плену. «В самом жалком положении» они вместе с тремя англичанами обретались под Москвой. Здесь же находилась и большая часть других пленников: шведов, лифляндцев, французов, поляков, голландцев.

Джером Горсей, фактор Английской (Лондонской) Московской торговой компании был вхож в царский дворец и принял активное участие в судьбе своих соотечественников и 85 шотландцев. Горсей предложил Ивану Грозному принять их на службу, расписал их военные достоинства, объяснив, что шотландцы «представляли целую нацию странствующих искателей приключений, наёмников на военную службу, готовых служить любому государю-христианину за содержание и жалование». Русский царь воспользовался советом англичанина, причём, судя по всему, принял на службу не только шотландцев и англичан, но и прочих западных пленников.

«Немцев» «вооружили, мечами, ружьями и пистолями», поселили в Немецкой слободе, дали лошадей, жалование, ежедневный «корм» и фураж для коней. Вся эта служилая иноземная братия была сведена в 12 конных сотен. Каждая сотня комплектовалась по национальному признаку и имела командира той же нации, что и его воины. Шотландцев возглавил «доблестный воин и благородный человек» Джими Лингет. Горсей упоминает ещё один небольшой (человек в десять) отряд шотландцев и шведов, которые добровольно перебежали в Россию из шведской армии. Горсей замолвил свое слово и за этих ребят, ссудил им 300 талеров, на которые те купили достойное платье, пистоли, мечи.

На русской службе этих «немцев» возглавил шотландский капитан Габриэль Эл-фингстоун. Горсей сообщил также о 1200 «благородных» поляков-конников на русской службе. Вскоре все иностранные кавалеристы проявили себя на крымской границе. Татары, по словам Горсея, были «напуганы до смерти. и кричали: «Прочь от этих новых дьяволов, которые пришли со своими метающими «паффами».

Горсей отмечал, что западные рейтары составляют небольшую часть в русской коннице. Однако он подчёркивал более высокую, чем у русских дворян, боеспособность иностранной кавалерии. Джером Горсей решил, что успех немцев-кавалеристов связан с тем, что татары впервые встретились с огнестрельным оружием. Однако этого не могло быть, так как русские применяли огнестрельное оружие против татар ещё со времен стояния на Угре (1480). Скорее дело было в особой незнакомой татарам и русским рейтарской тактике конных «московских немцев» в сочетании с применением ими огнестрельного оружия. Русские же служилые люди по отечеству (дети боярские), как и татары, предпочитали в конном бою по-прежнему холодное оружие.

Московские власти платили западным кавалеристам жалованье большее, чем «немцам»-пехотинцам, выдавали конникам особое денежное пособие при обзаведении двором, а некоторым иностранцам-конникам выделяли даже поместья. Выделение западным всадникам земельной собственности в России, наподобие земельных окладов русских служилых людей, явилось третьим новшеством в положении иноземцев. О наделении иностранцев поместьями сообщают и русские источники. В житии св. Даниила Переяславского есть сюжет о борьбе инока Даниила, желавшего основать монастырь, с соседним помещиком-«немцем» Иоанном и его «свирепой вельми» женой Натальей. «Немец»-помещик атаковал подвижника, опасаясь, как бы монастырь не захватил его земли.

В 1524 году «немец» Наум Кобель с товарищами били челом государю, что нашли в Двинском уезде соляные ключи. Вокруг располагалась необжитая местность, стоял лес. Василий III дал иностранцам право чистить ключи, рубить лес, ставить дворы, заводить пашню и зазывать к себе людей, «нетяглых и неписьменных».

Если в начале XVI века наделение поместьем было редким исключением, то при Иване Грозном оно стало частым явлением. Генрих Штаден описывает поместья иностранцев в 100, 200, 300 и 400 четвертей (то есть примерно от 50 до 200 га земли). Кормовые деньги, выплачиваемые обычным (безземельным) иностранцам-наёмникам, «немец»-помещик прекращал получать с первым урожаем.

Четвёртым новшеством в положении иноземцев в России можно считать заведение в середине XVI века новых немецких поселений в Москве и за ее пределами. В годы пребывания Штадена в России (1564-1576) служилые иноземцы уже не умещались в одной слободе, поэтому в четырех милях от столицы для них были построены два посёлка: один — севернее Москвы, другой — на Яузе на Болванке.

(Немецкая слобода)

В северной слободе жили «немецкие стрелки и русские стрельцы». Только в Москве располагалось 10 стрелецких полков (около 10 тыс. человек). Ещё более десятка стрелецких полков стояли в различных русских городах. Очевидно, совместное проживание немецких и русских пехотинцев объяснялось необходимостью научить набранных из тяглых сословий стрельцов (русских служилых людей по прибору) обращению с пищалью и навыкам западноевропейского огнестрельного боя.

Ещё одно компактное немецкое поселение находилось в черте городского посада у речки Неглинной, бывшей некогда границей между опричными и земскими землями в столице. Здесь жила большая часть немецких торговых людей, которые были вывезены из городов Лифляндии. Как и прежде, везде дворы служилых иноземцев были свободны от податей и повинностей. По данным Штадена, до сожжения Москвы крымскими татарами в 1571 году немцам давали уже готовые дома в Москве и только после пожара стали селить на Болванке, отмеряя участки размером 40 на 40 сажен (85 на 85 метров). Иноземец строился «как ему угодно».

Пятым новшеством было появление особого правительственного органа, который ведал службой иноземцев — некого Немецкого приказа. О данном приказе в конце XVI века сообщает и Джильс Флетчер. Ведь только элита «немцев», приглашаемая во дворец на пиры с царем, составляла несколько сотен человек. Так, на царском пиру 4 января 1558 года по случаю праздника Крещения английский посол Дженкинсон насчитал «свыше 300 иностранцев».

«Немецкое» влияние в Московии коснулось и духовной сферы. Когда Антонио Поссевино заговорил с царем о необходимости сближения православной и католической церквей, придворный медик Эйлоф стал резко обличать католицизм. «Некие англичане, целиком погрязшие в ереси, и голландский врач, анабаптист, — писал Поссевино, — наговорили государю много плохого о великом первосвященнике». В другом месте иезуит заметил: «Еретики английские купцы передали книгу, в которой папу именуют антихристом». По мнению итальянского исследователя Чезаре де Микелиса, в антикатолическом произведении Ивана Грозного, созданном после диспута с Антонио Поссевино, прослеживается влияние памфлета швейцарского кальвиниста Дю Розье.

Горсей кратко, но чётко перечислял в своих записках аргументы царя против латинства: «Царь резко отклонял и отвергал учение папы, рассматривая его как самое ошибочное из существующих в христианском мире; оно угождает властолюбию папы, выдумано с целью сохранить его единоначалие, никем не дозволенное, сам царь изумлён тем, что отдельные христианские государи признают его верховенство, приоритет церковной власти над светской. Все это, только более пространно, он приказал изложить своим митрополитам, архиепископам и епископам, архимандритам и игуменам, папскому нуцию Антонио Поссевино».

В Россию «немцев» пустили за профессиональные качества. Их вероисповедание играло второстепенную роль. Пастор Одерборн в своём трактате 1585 года утверждал: «Грозный был веротерпим. Только евреев он ненавидел: по его мнению, нельзя было верить людям, предавшим Христа».

По сравнению с концом XV — началом XVI века, в эпоху Ивана Грозного в их положении произошли значительные изменения. Расширился как круг нанятых на русскую службу европейцев, как и перечень их профессий. Россия получила новые подтверждения эффективности западных военно-технических «новшеств», придворный круг, и прежде всего царская семья, активно использовал западноевропейских медиков. Последние оказывали неформальное влияние также на многие вопросы из области внутренней и внешней политики.

Однако из не связанных с военными или техническими областями западных «наук» Ивана Грозного привлекла лишь астрология и алхимия.

Источник

Рейтинг публикации:

0

Комментарии (3) | Распечатать

Добавить новость в: