В 1988 году британский журнал The Economist вышел с обложкой, на которой была изображена фотография просящего милостыню бездомного на мостовой в Дублине. Заголовок гласил: «Самый бедный среди богатых». Темой номера лондонского журнала была Ирландия, на тот момент один из беднейших уголков Западной Европы. Менее чем через десять лет, в 1997 году, The Economist посвятил этой стране еще одну обложку. Ее текст был куда оптимистичнее: «Кельтский тигр: Яркий свет Европы».

Прозвище «кельтский тигр» Ирландия получила еще в 1994 году, когда экономист инвестбанка Morgan Stanley Кевин Гарднер отметил таким образом высокие темпы роста в этой стране, сопоставимые с показателями восточноазиатских «тигров» (Южной Кореи, Сингапура, Гонконга и Тайваня, экономики которых очень быстро росли в течение 1980-х и первой половины 1990-х). Период бурного роста, низкой инфляции и снижения безработицы уже в конце 1990-х получил название «ирландское экономическое чудо».

Страна изменилась до неузнаваемости, она не только обошла по уровню подушевого дохода Британию — своего соседа и бывшую метрополию, но и практически все остальные страны Европы. На протяжении столетий Ирландия была бедным захолустьем, население которого массово эмигрировало в поисках лучшей доли за океан, но к началу 2000-х годов она превратилась в магнит для мигрантов. В Дублин потянулись как потомки ирландских мигрантов из США или Австралии, так и мигранты из европейских стран — от Польши до Испании.

Мировой экономический кризис 2007–2009 годов поставил жирную точку на ирландском экономическом чуде. Страна оказалась одной из наиболее пострадавших в Европе. К концу 2010 года суммарное падение ВВП страны в результате кризиса составит 14%, а восстановления роста не ждут еще как минимум год. Впрочем, ирландская модернизация по-прежнему остается одной из самых удачных. Начав с условий, сравнимых с условиями в средиземноморских Греции и Португалии, Ирландия сумела радикально изменить свою экономику и повысить уровень жизни.

Цена независимости

В результате военных действий 1919–1922 годов основная часть Ирландии получила независимость от Британии после нескольких столетий колониального господства. В 1922 году 26 ирландских графств объединились в Ирландское свободное государство (или Эйре, на местном варианте гэльского), а шесть графств на севере остались под властью Лондона, сформировав Северную Ирландию (Ольстер). Еще до получения независимости экономические различия между двумя частями острова были заметны, а после разделения они лишь усилились: промышленный Белфаст, экономический центр северной части острова, остался в британских руках, а Дублин превратился в столицу независимой Ирландии.

Раздел острова имел разрушительные экономические последствия для пограничных районов. Например, графство Донегол на севере, оказавшееся в составе независимой Ирландии, лишилось своего естественного экономического центра в Лондондерри, оставшегося под британским контролем. Железнодорожное сообщение было прервано, что уменьшило экономические связи между двумя частями острова. До сегодняшнего дня единственный поезд, который пересекает границу между Ирландией и Соединенным Королевством, следует по маршруту Дублин—Белфаст.

В целом экономика независимой Ирландии оказалась значительно слабее, чем экономика севера острова или остальной Британии. Она базировалась на сельском хозяйстве, основу которого составляли экономически малоэффективные небольшие фермерские хозяйства. Согласно законам и обычаям в Ирландии земля делилась между наследниками, что к началу ХХ века привело к измельчанию фермерских хозяйств до совсем небольших.

Политический класс независимой Ирландии исповедовал утопические идеи социальной революции, согласно которым основная часть населения страны будет жить на небольших хуторах, поэтому индустриализация и инвестиции извне, по мнению тогдашнего правительства Ирландии, были не нужны. Единственным исключением из этого правила стал появившийся в конце 1920-х в Корке сборочный завод компании Ford.

С началом Великой депрессии запущенные правительством реформы (включая появление государственных промышленных компаний и электрификацию) были приостановлены. В 1930-х между Ирландией и Британией шла торговая война, в ходе которой Британия установила запретительные пошлины на импорт ирландских говядины и шерсти, а Эйре ответило введением тарифов на британские промышленные товары.

Уже в 1932 году правительство Эймона де Валера отказалось от идей свободной торговли, введя протекционистскую политику и нацелившись на экономическую самодостаточность. Но Ирландия была недостаточно крупной, богатой и развитой, чтобы добиться успеха самостоятельно. Во время Великой депрессии многие отрасли были национализированы, а иностранный капитал по политическим причинам не приветствовался. Ирландия, которая сохранила нейтралитет во Второй мировой войне, не получала помощи от США в рамках Плана Маршалла и, в отличие от других стран Западной Европы, в 1945–1960 годах не оказалась включенной в европейский экономический бум. Результат — масштабная эмиграция. Республику покинули около 500 тыс. человек, что для страны с населением всего 3 млн человек было почти самоубийственным — даже несмотря на высокую рождаемость.

Время перемен

Сменивший де Валера на посту премьер-министра в 1959 году Шон Лемасс решил внедрять новую стратегию развития страны. В Дублине было создано Агентство промышленного развития, которое сконцентрировалось на новых технологиях и прямых иностранных инвестициях. В Ирландии была проведена реформа системы образования, и правительство значительно увеличило ее финансирование. В частности, были значительно расширены техническое образование и университеты.

По всей стране были созданы технические колледжи, выпускники которых удовлетворяли требованиям иностранных инвесторов. Шон Лемасс считал, что лишь превращение Ирландии в государство с высококвалифицированной рабочей силой может приостановить вековой поток эмиграции и привлечь инвестиции.

Тогда же в Дублине решили отказаться от экономической изоляции. Еще в 1961 году Ирландия захотела присоединиться к Европейскому экономическому сообществу, предшественнику нынешнего Евросоюза. Однако заявка Великобритании, поданная одновременно, была отклонена Францией, президент которой Шарль де Голль считал британское членство в ЕЭС нежелательным из-за тесных связей между Лондоном и Вашингтоном. Ирландия же, несмотря на политические и даже экономические противоречия с Лондоном, сохраняла монетарный союз с Британией — в Дублине выпускались собственные банкноты и монеты, но курс местного фунта был привязан к фунту стерлингов 1:1. Более того, британскими фунтами до 1978 года можно было расплатиться в любом ирландском магазине или пабе.

Поэтому французское вето отложило членство Ирландии в ЕЭС более чем на десятилетие. Лишь со смертью де Голля в 1968 году Британия и Ирландия смогли вновь поднять вопрос о европейской интеграции. И в 1973 году вступить в «Общий рынок» вместе с Данией. Вступление в ЕЭС заметно улучшило экономические перспективы Ирландии, открыв новые рынки сбыта. Ведь и к началу 1970-х около 90% ирландского экспорта направлялось в Британию, несмотря на полвека независимости и торговые войны. Кроме того, будучи одним из самых бедных регионов ЕЭС, Ирландия стала получать средства из Брюсселя на развитие инфраструктуры и рыночные реформы. Для небогатой страны это означало появление возможностей для реальной модернизации.

Впрочем, несмотря на реформы, значительных экономических прорывов Ирландии достигнуть не удавалось. В начале 1970-х уровень жизни в республике оставался ниже, чем в британском Ольстере. Нефтяные кризисы 1973-го и 1979 года привели к росту инфляции, а продолжительные забастовки — к падению ВВП. К 1980 году Ирландию стали называть «больным человеком Европы». Правительство отреагировало на кризис повышением налогов до 60%, что лишь усугубило экономическую ситуацию.

В течение 1980-х главными чертами для Ирландии были высокая безработица и новая волна массовой эмиграции. После отказа в 1979 году от денежного союза с Британией Ирландия поддерживала слишком высокий обменный курс своего фунта, что вынуждало ее занимать на внешних рынках для поддержания статус-кво. Ситуацию усугублял период политической нестабильности и чрезвычайной в истории страны политической коррупции. Власть переходила от одной партии к другой, правительства часто не могли продержаться и года, а в одном из случаев за 18 месяцев выборы проводились трижды.

Лишь в 1987 году одному из правительств удалось прервать черную полосу в истории страны: поддержанная обеими ключевыми партиями — Fianna Fail и Fine Gael — «стратегия Толлот» (названная по имени городка, где проводились переговоры) предусматривала экономические реформы, сокращение налогов, приватизацию, реформу системы социальной сферы, повышение конкуренции и сокращение госдолга. Поддержанная Евросоюзом стратегия выполнялась последующими правительствами, что позволило превратить Ирландию из задворков Европы в одну из самых богатых стран ЕС.

Рецепт успеха

Первым делом были снижены ставки налогов, в особенности для компаний. В течение 1990-х налог на прибыль для компаний составлял в Ирландии 10–12,5% — очень мало по меркам Западной Европы. Одним из ярых сторонников политики низких налогов был Чарли Маккриви, министр финансов Ирландии в 1997–2004 годах, который из Дублина отправился на повышение в Брюссель, где последние пять лет проработал еврокомиссаром по внутреннему рынку.

Кроме низких налогов правительство предложило субсидии и инвестиционный капитал (через Агентство промышленного развития) для крупных иностранных инвесторов. Такие компании технологического сектора, как Dell, Intel, Microsoft, а позже и Google, инвестировали десятки миллиардов долларов в Ирландию, создав производство и сервисные центры. Реформа образования, проведенная за несколько десятилетий до этого, значительно повысила технические навыки на рынке труда, поэтому Ирландия оказалась востребована именно среди технологических компаний, инвестировавших в фармацевтику, электронику и информационные технологии. Кроме того, правительственное агентство Enterprise Ireland предлагало финансовую и техническую поддержку новым технологичным компаниям, многие из которых создавались иностранцами.

Строительство финансового центра в Дублине привело к созданию около 15 тыс. рабочих мест в финансах, учете, управлении и праве. Это сделало ирландскую столицу заметным региональным финансовым центром в рамках ЕС. Ирландские банки стали выходить за пределы страны, особенно в Британии (причем не только в Ольстере). Они предлагали клиентам более низкие проценты по кредитам, прежде всего ипотечным, что было возможным благодаря более низким процентным ставкам ЕЦБ по сравнению со ставками Банка Англии. Дешевые кредиты ирландских банков вызвали локальный бум на рынке недвижимости Северной Ирландии, где местные жители предпочитали ипотеки ирландских банков.

Кроме удачной промышленной и налоговой политики Ирландии свою роль сыграли и субсидии ЕС. С 1973 года Ирландия получила 60 млрд долларов чистых субсидий через структурные фонды Евросоюза, которые в основном были потрачены на образование и физическую инфраструктуру: дороги, мосты, порты. Это повысило производительность ирландской экономики и ее привлекательность для инвесторов. Членство в ЕС открыло для ирландских товаров и услуг огромный новый рынок сбыта, что позволило переориентировать торговлю с Британии на другие страны Европы. Это оказалось важным для иностранных инвесторов, которые смогли сбывать свою продукцию не только на рынке небольшой страны, но и по всему ЕС.

Не в последнюю очередь ирландскому экономическому чуду помогли география и история. Расположение в гринвичской часовой зоне позволило работникам ирландских подразделений американских компаний выполнять работу, пока их коллеги еще спят. Это было особенно привлекательно для американских компаний с крупными юридическими и финансовыми отделами. Например, ирландский юрист мог работать над делом утром, передавая дело своему коллеге из Штатов позже в течение дня.

Американские компании получили гарантии от правительства, что оно не будет вмешиваться в их работу — в 1990-х это было заметным достижением по сравнению как с дирижистскими Италией или Францией, так и с переходными экономиками Восточной Европы. Растущая стабильность в Северной Ирландии после заключения мирных соглашений в 1998 году дополняла обещания Дублина создать стабильную деловую среду.

Кроме того, многие американские компании были основаны в городах с сильной ирландской диаспорой, например в Бостоне, Нью-Йорке или Филадельфии, и их топ-менеджмент часто имел ирландские корни. Инвестиции в Ирландию для таких компаний из США становились возможностью символического «возвращения на родину».

Историческая близость подчеркивалась языковой общностью: ирландские сотрудники легко общались с американцами, особенно по сравнению с жителями других стран ЕС, в 1990-х находившихся на периферии, тех же Португалии или Испании. Англоязычная среда была одним из факторов, объяснявших, почему американские компании часто выбирали Ирландию для размещения штаб-квартир своих европейских подразделений. Демографический переход — повышение доли занятых благодаря снижению рождаемости и растущему участию женщин в экономике — тоже пришелся кстати.

Прыжок тигра

С 1994-го по 2000 год темпы роста ВВП Ирландии варьировались от 6 до 11%, а с 2003-го по 2007 год средний рост составил 5%. За этот период уровень жизни в стране не только превысил показатель бывшей метрополии — Британии, но и вырос до одного из самых высоких в Европе. По уровню ВВП на душу населения в 2007 году Ирландия уступала в ЕС лишь Люксембургу (этот показатель вырос с 67% от среднего по ЕС до 111%). Ирландия из беднейших стран превратилась в одну из богатейших.

Рост доходов привел к потребительскому буму, вызвавшему бум на рынке недвижимости (отчасти обусловленный низкими процентными ставками Европейского центрального банка — в 1999 году Ирландия вошла в зону евро). Безработица упала с почти 20% в конце 1980-х до 3,5% в 2007-м, а зарплаты росли темпами, одними из самых быстрых в Европе. Инфляция к концу бума достигала 5% в год, что подняло цены в стране до уровня скандинавских, хотя зарплаты оказались сопоставимы с британскими. При этом уровень правительственного долга оставался примерно на одном и том же уровне в течение бума. А доля госдолга к ВВП снизилась благодаря резкому росту экономики.

Неожиданное богатство привело к серьезным инвестициям и модернизации инфраструктуры и городов Ирландии. В стране стали прокладывать дороги, была создана система пригородного железнодорожного сообщения, строились туннели. В Дублине, население которого приблизилось к миллиону, началось строительство системы метро (по сути — скоростного трамвая), первого в стране.

Экономический рост, низкая безработица и высокий уровень жизни изменили тренд вековой эмиграции: Ирландия стала магнитом для иммиграции. Это значительно изменило демографию страны и привело к возникновению мультикультурного общества, особенно в Дублине и других крупных городах. По некоторым оценкам, в 1997 году 10% населения формировали родившиеся в других странах. Часть из новых мигрантов составляли ирландцы, эмигрировавшие из страны в годы экономических сложностей, или их потомки — ирландская диаспора сегодня насчитывает 60 млн человек в США, Британии, Канаде, Австралии, Новой Зеландии и ЮАР. Однако существенная доля мигрантов — это выходцы из других европейских стран, в особенности Восточной Европы. Ирландия была одной из трех стран «старого ЕС» (наряду с Британией и Швецией), которая в мае 2004 года открыла свой рынок труда для вступивших в ЕС восточноевропейских государств. В результате десятки, а затем сотни тысяч граждан Польши и стран Балтии перебрались сюда, многие нашли работу в сфере услуг или строительстве.

Но даже внутри Ирландии неожиданно начались активные миграции. Молодежь стала покидать сельские районы и искать работу в городах. Развитие экономики и повышенная мобильность населения привели к росту предпринимательства и аппетиту к рискам — эти качества не проявлялись раньше, в периоды экономического застоя. Это добавило динамизма экономике, хотя мало отразилось на экспорте — 93% его приходится на иностранные компании.

Успех «кельтского тигра» в начале нынешнего десятилетия оказался столь велик, что его собрались повторить соседи. В 2005 году лидер шотландских националистов Алекс Салмонд заявил, что Шотландия должна стать независимой от Лондона и повторить ирландский опыт, став «кельтским львом» (лев — геральдический символ Шотландии). Разница в экономическом благосостоянии между Британией и Ирландией оказалась настолько в сторону последней, что стала угрожать единству Соединенного Королевства.

Тигр выдохся

Впрочем, с начала кризиса в 2007 году экономическая ситуация в Ирландии резко изменилась. Иностранные инвестиции пошли вниз в связи с потерей страной конкурентоспособности — зарплаты ирландских работников стали слишком высоки, особенно в Дублине и окрестностях. Отчасти в этом виновато укрепление евро относительно доллара или фунта. Некоторые компании, например Dell, предпочли закрыть свои заводы и перенести их в Польшу. Пузырь на рынке недвижимости сдулся: ирландцы, занимавшие для потребления под залог стоимости своих домов, оказались не столь богаты, как думали. Уже в начале 2008 года Ирландия вошла в рецессию, что привело к резкому росту безработицы, которая в 2010 году может достигнуть 17%. Поляки и литовцы стали покидать Изумрудный остров, и даже некоторые ирландцы задумались об эмиграции в Австралию или Канаду, где глубина кризиса была значительно меньшей.

Осенью 2008 года, в разгар банковского кризиса после банкротства Lehman Brothers, ирландские банки оказались на грани краха. Банковскую систему спасло лишь то, что правительство дало гарантии по банковским счетам граждан.

По мнению ирландского журналиста Финтена О’Тула, осенью 2009 года опубликовавшего книгу об окончании ирландского экономического бума, из «кельтского тигра» Ирландия всего за два года превратилась в «бродячего кота». Масштаб экономических проблем Ирландии стал самым серьезным почти среди всех развитых стран (хуже ситуация оказалась лишь в Исландии). Бюджет Ирландии на 2010 год стал самым жестким в 88-летней истории страны, так как правительство вынуждено сокращать расходы и повышать налоги, чтобы уменьшить масштаб дефицита бюджета, который в следующем году достигнет 12%.

Большинство ирландских комментаторов соглашаются, что избранная страной модель модернизации была неустойчива и несла в себе много рисков. Но нужно помнить, что Эйре было  не единственной страной, где рынок недвижимости испытал неудержимый бум. Практически одновременно те же процессы наблюдались в США, Британии, Испании, Латвии или в Дубае. Однако в Ирландии сыграли свою роль культурно-исторические факторы: владение землей и недвижимостью на Изумрудном острове всегда повышало социальный статус. А политическая система страны была далека от демократических идеалов, основываясь на кликах и личных связях.

Одним из виноватых в глубине нынешнего кризиса в Ирландии общественный консенсус считает сегодня Берти Ахерна, премьер-министра в 1997–2008 годах. Хотя Ахерн возглавлял правительство в период бума, его режим (и режим его предшественников) оказался поражен системной коррупцией, основанной на особенностях политической культуры. По мнению Финтена О’Тула, религиозная культура Ирландии отпечатала в сознании элиты представление, что «грех связан с сексуальной сферой, а не с денежной». Ментором Ахерна был его предшественник премьер-министр Чарльз Хохи, который за время своего премьерства не только скопил состояние в 50 млн долларов (что в 171 раз превысило объем всей его зарплаты за годы на этом посту), но и украл 275 тыс. долларов из фонда, созданного для того, чтобы профинансировать трансплантацию органов.

Культура коррупции коснулась не только политики, но и бизнеса. Председатель совета директоров банка Anglo Irish Bank был вынужден уйти в отставку, когда стало известно, что он выдал сам себе кредитов более чем на 100 млн долларов, в нарушение не только внутренних правил, но и законов страны. Никакого наказания банкир не понес.

Теперь без прыжков

Означает ли это, что ирландская модернизация оказалась бессмысленной? Большинство комментаторов полагают, что отнюдь нет. «После периода бума экономика Ирландии испытывает жестокое "похмелье”, связанное с неустойчивыми элементами роста. Но нужно помнить, что даже после трех лет рецессии Ирландия остается одной из самых богатых стран Евросоюза, а технические навыки ее рабочей силы, удачная география и язык никуда не делись. Конечно, возвращения к бурному росту уже не будет, но Ирландия может вновь расти в будущем примерно на два процента в год, меняя структуру своей экономики», — рассказал «Эксперту» Дэн О’Брайен, экономист исследовательского центра Economist Intelligence Unit в Лондоне.

Даже несмотря на вывод части производств на восток, в Ирландии сохраняется высокотехнологичный сектор, который конкурентоспособен как в Европе, так и в мире в целом. Кроме того, Эйре оказалось глубоко интегрировано в европейскую экономику — благодаря участию в еврозоне, а также транспортным связям (одна из крупнейших авиакомпаний Евросоюза, малобюджетная Ryanair, является ирландской, хотя работает почти во всех странах ЕС). Поэтому, как только рост возобновится в крупнейших экономиках — Германии, Франции и Британии, — это вновь даст рынки сбыта для расположенных в Ирландии заводов и сервисных центров. Как отметил американский экономист Пол Кругман в своей недавней статье, «Ирландии не остается ничего иного, как надеяться на основанное на экспорте восстановление экономики, когда мировая экономика вновь начнет расти».