В 1909 году в порту Буэнос-Айреса царило такое же столпотворение, как на рейдах Нью-Йорка. С берегов Ла-Платы в Европу отправлялись рефрижераторы с аргентинским мясом и сухогрузы с зерном, а с прибывающих пароходов на берег сходили тысячи новых мигрантов. Итальянцы, испанцы, украинцы, венгры, евреи, немцы и прочие выходцы из Европы искали новой жизни в Новом Свете.

За первые два десятилетия ХХ века в Аргентину прибыл миллион европейских мигрантов. Причина такого притока проста: сто лет назад Аргентина была одной из десяти самых богатых стран, а ее просторные прерии нуждались в новых рабочих руках. ВВП на душу населения в Аргентине в начале XX века вдвое превышал итальянский и был выше французского; Соединенным Штатам, другому ключевому направлению европейской миграции, Аргентина уступала по этому показателю лишь 20%. В страну шел гигантский поток иностранных инвестиций, аргентинский экспорт составлял 7% от общемирового.

Сегодня, сто лет спустя, Аргентина такими результатами похвастаться уже не может. По ВВП на душу населения в 2008 году страна занимала 80-е место, показывая примерно одинаковый уровень доходов с Малайзией, Мексикой, Чили, Габоном, Ботсваной и Венесуэлой. В Буэнос-Айресе до сих пор свежи воспоминания об экономическом кризисе 1998–2002 годов, который привел к дефолту по национальному долгу, масштабным демонстрациям и даже беспорядкам в столице. Тогда многие решили вспомнить о своих корнях — после дефолта сотни тысяч аргентинцев приняли гражданство европейских государств (в основном Италии, Испании и Германии), чтобы покинуть страну.

По мнению итальянского экономиста Вито Танзи, более сорока лет проработавшего в МВФ с латиноамериканскими государствами, Аргентина — единственная в современной истории страна, осуществившая «модернизацию наоборот». Если сто лет назад большинство экономистов считали ее развитым государством, то в последние полвека она уверенно относится к развивающимся. Более того, она потеряла лидерство даже в своем регионе. Так, соседняя Чили обогнала Аргентину по уровням доходов и стабильности развития, а Бразилия, хоть она и беднее, превратилась в ключевого игрока на мировой экономической арене.

Новое Эльдорадо

С момента получения независимости от Испании в 1816 году и до середины 1870-х Аргентина была задворками мировой экономики. Молодое государство зависело от экспорта шерсти и кожи — как от источника валютных поступлений и как от генератора внутристрановых доходов.

Но после 1875 года два важных технологических изменения сделали возможными перемены в структуре экономики. Во-первых, благодаря широкому применению паровых двигателей в судоходстве перевозки товаров в Европу стали быстрыми и безопасными, что открыло Аргентине новый рынок сбыта зерна. Во-вторых, появление холодильников сделало возможным экспорт не только непортящегося сельскохозяйственного сырья, но и мяса. Пшеница и говядина в сочетании с серьезными иностранными инвестициями (прежде всего из Британии и Франции) обеспечили начало экономического бума.

С 1880-го по 1905 год экономика Аргентины росла со средним темпом 8% и увеличилась за это время в невероятные 7,5 раза. За это же время ВВП на душу населения вырос с 35% от уровня США до 80%. Сто лет Аргентину сравнивали с Соединенными Штатами, поскольку обе страны строили свою экономику на использовании природных ресурсов и притоке иммигрантского населения из Европы. Другим объектом сравнения была входившая в состав Британской империи Австралия.

Формула успеха

Как и в случае с США и Австралией, сочетание свободных земель и постоянный приток населения оказались «магической формулой» аргентинского экономического чуда. До конца XIX века Аргентина оставалась слабозаселенной. Нехватка рабочих рук и наличие свободных земель сделали животноводство главной отраслью хозяйства. На протяжении десятилетий профессия пастуха-гаучо оставалась главной в местной экономике. Но уже в 1875 году состоялась первая успешная поставка аргентинского зерна из Буэнос-Айреса в Саутгемптон. Очень быстро просторные пастбища были перепрофилированы в поля для зерновых. Британский капитал и европейские иммигранты отправились за океан, что сократило дефицит капитала, рабочих рук и навыков. Без них столь быстрого развития Аргентины не случилось бы.

К началу бума население страны составляло всего 2 млн человек, поэтому иммиграция стала одним из ключевых факторов развития Аргентины. Первоначальная нехватка рабочих рук привела к росту реальных зарплат и появлению существенной разницы в уровне дохода между Аргентиной и Европой, особенно ее бедными странами и регионами. В те годы аргентинские власти придерживались либеральных взглядов на иммиграцию, поэтому из Европы в Буэнос-Айрес хлынул настоящий поток. К 1914 году каждый третий житель страны был иммигрантом — преобладали выходцы из Италии и Испании.

Согласно официальной статистике, с 1857-го по 1950 год в Аргентину переселились более 4 млн мигрантов из Европы, и еще 3 млн оказались в стране «транзитом» — например, по пути в США, Канаду, Бразилию или Южную Африку. Поскольку те, кто решился остаться в Аргентине, сельхозрабочими оказывались нечасто, страна пережила быструю урбанизацию — с 1895-го по 1914 год городское население выросло до 4 млн человек. Это привело к появлению среднего класса, созданию национальной системы образования. Грамотность выросла с 22% в 1869 году до 65% в 1914-м, что позволило стране получить рынок труда, мало отличавшийся от европейского или североамериканского.

Решение проблемы рабочих рук ускорило экономический рост, а иммиграция привела к диверсификации экономики. Но даже выращивание зерновых не могло занять всех новых иммигрантов (в 1895 году на этот сектор приходилась лишь треть занятых), поэтому большинство переселенцев получали рабочие места в промышленности и в сфере услуг. Это позволило Аргентине легче пережить годы неудачной внешнеэкономической конъюнктуры.

Иностранный капитал тоже сыграл ключевую роль в буме на рубеже столетий. Только 1875-го по 1890 год британские компании и банки направили в Аргентину более 800 млн долларов прямых инвестиций, она стала главным направлением для британских инвестиций. Основная их часть использовалась для строительства портов и железных дорог, развития рынка недвижимости и местной промышленности, но треть была направлена по покупку аргентинских гособлигаций. Хотя в начале ХХ века рост госдолга привел к снижению стоимости облигаций, Аргентина оставалась магнитом для прямых иностранных инвестиций. К 1914 году почти половина всех британских прямых инвестиций за пределы Британской империи оказалась вложена в эту страну.

Поскольку объем внутренних сбережений и инвестиций был крайне ограничен, без этого притока Аргентина не смогла бы так быстро развивать многие ключевые отрасли. Бум прямых иностранных инвестиций, по некоторым оценкам, мог покрывать дефицит в 30% ВВП.

Важную роль в развитии Аргентины на рубеже веков стало играть улучшение уровня жизни в Европе, что привело к росту спроса на продовольствие. На европейский рынок направлялись не только пшеница и мясо, но и продукты переработки. При этом, несмотря на важную роль экспорта в росте экономики, с 1870-го по 1914 год он составлял всего около 20%, что было меньше, чем, скажем, на Кубе. Рост внутреннего рынка стал движущей силой экономики.

Без капитала

Хотя Аргентине удалось построить развитую экономику, зависимость от иностранного капитала оказалась роковой. С началом Первой мировой войны инвестиции из Европы иссякли, и это оказало шоковое воздействие на аргентинскую экономику. Уже в 1914 году страна оказалась в состоянии глубокой рецессии (спад ВВП составил 10%), которая продлилась до окончания военных действий в Европе.

К тому времени в Аргентине произошли политические перемены — растущий городской средний класс (мужчины старше 18 лет) получил право выборов уже в 1916 году. Это привело к избранию целого ряда популистских правительств. Первым из них стал кабинет президента Иполито Иригойена, Радикальная партия которого пришла к власти под лозунгом «фундаментальных перемен», что привлекло избирателей среднего класса.

Правительство Иригойена добилось введения обязательного пенсионного и медицинского страхования, строительства субсидированного жилья. В 1920-е правительство стремилось взять под контроль некоторые элементы экономики, а также повышать налоги, чтобы финансировать госрасходы.

Экономический рост вернулся в начале 1920-х с восстановлением международной торговли и возвращением иностранных инвестиций (но уже в основном из США). Но биржевой крах 1929 года и Великая депрессия похоронили надежды Аргентины на восстановление ориентированного на экспорт роста. Растущее недовольство аргентинцев экономическими проблемами во время Великой депрессии в 1930 году привело к путчу. Но переворот не помог предотвратить наступление «сумеречных лет» — экономика Аргентины сокращалась так же быстро, как американская. Уже в 1932 году ВВП на душу населения вернулся к уровню 1902 года.

Поиск внутреннего рынка

Пытаясь вернуть экономику к росту, новые власти решили пойти по пути импортозамещения. Это означало повышение контроля правительства над экономикой. Во многом такая внутренняя политика была универсальной в капиталистических странах того времени — кейнсианские рецепты расширения госрасходов для вывода экономики из Великой депрессии применялись повсюду. Поэтому начало Второй мировой войны не было для Аргентины столь катастрофичным, как Первая мировая. На этот раз экономика показывала скромный рост. Страна не пострадала от сокращения импорта из Европы, где шли разрушительные военные действия, или из США, где промышленность была переведена на военные рельсы.

В 1946 году президентом был избран еще один популист — Хуан Перон, который расширил участие государства в экономике. При нем были национализированы банки, железные дороги, общественный транспорт, университеты, электрические сети и водоснабжение. А весь экспорт сельскохозяйственного сырья производился через правительственное агентство. Одновременно происходило расширение социальных расходов и поощрялись профсоюзы.

После отставки Перона в 1955 году консерваторы в Аргентине надеялись на возвращение к меркантилизму, однако новые власти не решились на серьезные реформы. Правительство Артуро Фрондизи во многом повторяло экономическую политику девелопментализма соседней Бразилии. Эта экономическая теория исходила из предположения, что развивающиеся страны смогут построить развитый внутренний рынок, лишь введя высокие тарифы на импортные товары. Это позволило достигнуть некоторого роста, но обратной стороной медали оказалось резкое увеличение национального долга для финансирования растущих госрасходов. Постоянной проблемой стала инфляция, которая с 1944-го по 1974 год составляла в среднем 26%. Хотя экономика за этот период выросла почти в пять раз (3,8% в годовом пересчете), а население — вдвое, Аргентине так и не удалось догнать развитые страны, от которых она отстала в предыдущие десятилетия.

Падение в бездну

«Социальный пакт» между популистскими правительствами, бизнесом и средним классом начал разваливаться в 1970-х. После нефтяного кризиса 1973 года дефицит торгового баланса вырос в десять раз, что дестабилизировало финансы страны. Пытаясь избежать рецессии, перонистские правительства отказались от сокращения госрасходов, увеличивая заимствования на внешних рынках. Чтобы финансировать долги, национальная валюта, песо, была резко девальвирована, что обернулось гиперинфляцией, забастовками и военным переворотом.

Военная хунта, пришедшая к власти в 1976 году, резко расширила военный бюджет и увеличила заимствования. Инфляция подскочила до 100% в год, однако зарплаты были заморожены, и в течение года аргентинцы обеднели на треть. Открытие рынков для импорта стало ударом по местной промышленности, производство упало на 20%. Но кредитные рынки поддержали антикоммунистический режим финансово — уже к 1981 году в Аргентине скопились плохие долги на 30 млрд долларов, что испортило деловой климат и вновь обвалило песо. Начавшаяся банковская паника практически уничтожила финансовую систему.

Сочетание резко снизившихся зарплат и финансового хаоса привело к «идеальному шторму» в экономике Аргентины. В 1981–1982 годах ВВП падал со скоростью 12% в год, а банкротами стали 400 тыс. компаний. Инвестиции в основной капитал сократились на 40% и оставались на низком уровне на протяжении последующего десятилетия. Руководившие страной после хунты гражданские правительства пытались улучшить ситуацию, однако не решались на радикальные реформы. Это привело к дальнейшему закручиванию разрушительной спирали падающей производительности и растущих долгов. Ситуацию усугубила коррупция, которая с 1960-х стала одной из характерных черт всех правительств, независимо от их политических предпочтений.

Поиск новой модели

Когда в 1989 году президентом стал Карлос Менем, Аргентина была жалкой тенью себя прежней. Власти накопили 65 млрд долларов внешнего долга, производство падало, а инфляция, которая с 1975-го по 1988-й составляла в среднем 220% в год, выросла в 1989-м до 5000%. Только в июле, в месяц инаугурации Менема, цены выросли втрое. ВВП на душу населения с 1974 года снизился на четверть, а реальные доходы сократились вдвое.

Для борьбы с кризисом Менем привлек либерального экономиста Доминго Кавальо, назначенного министром экономики. Тот провел радикальные реформы, привязав аргентинский песо к доллару США (в режиме currency board). Правительство приватизировало многие государственные компании, открыло экономику для внешней торговли и свободных инвестиций и реформировало пенсионную систему. Результатом стало резкое падение инфляции ниже 10-процентного уровня уже в 1993 году и экономический бум начала 1990-х. Структурные реформы и новые инвестиции (включая иностранные) привели к росту в таких секторах, как телекоммуникации, пищевая промышленность, энергетика, добыча металлов и нефти, грузоперевозки и так далее. Инвестиции в основной капитал с 1990-го по 1994 год выросли более чем в два раза, в результате экспорт подскочил с 12 млрд долларов в 1992 году до 26 млрд в 1997-м. Но из-за фиксированного обменного курса вскоре возобновился приток импорта в страну, что ухудшило позиции местных компаний.

Осуществляя заимствования за рубежом для поддержания привязки доллара и песо в условиях растущего платежного дефицита, правительство вновь стало наращивать долг. К 1999 году он увеличился на 60%. Сочетание большого долга Аргентины и фиксированного обменного курса сделало страну уязвимой перед любыми ухудшениями на международных рынках капитала.

А теперь дефолт!

Первым звонком стал кризис в Мексике в 1995 году, который привел к бегству капитала, потерям в банковской системе и короткой рецессии. В 1998 году международный финансовый кризис в Азии и дефолт в России вновь создали проблемы для аргентинской экономики, что привело к продолжительному кризису. В 1999 году ВВП страны в очередной раз начал падать, а правительство отреагировало на рецессию повышением налогов, чтобы финансировать растущий бюджетный дефицит.

Ситуация начала развиваться по спирали, когда действия правительства лишь ухудшали положение, и в декабре 2001 года Буэнос-Айрес потрясли многотысячные демонстрации. Они привели к отставке временного президента Адольфо Родригеса Саа, после чего накануне нового 2002 года Аргентина объявила дефолт по своему долгу в 93 млрд долларов. Дефолт привел к падению ВВП на 11% в 2002 году. Это означало возвращение в 1993 год в абсолютных цифрах, а в пересчете на душу населения — в 1968-й.