В.А. Рыжков – сопредседатель политической партии РПР-ПАРНАС, депутат Государственной думы I–IV созывов от Алтайского края.
Резюме: Современной Украины и современных украинцев (не как людей, разумеется, а как политической нации и отдельного государства) могло бы и не быть, пойди история в XIX веке другим путем.
Миллер Алексей. Украинский вопрос в Российской империи. — К.: Laurus, 2013. — 416 с.
Эдвард Люттвак в своем исследовании причин уязвимости новых постколониальных государств для госпереворотов и революций приходит к выводу, что главная гарантия прочности и успешного развития современного государства — сильное гражданское общество, на которое опираются вся общественная жизнь и собственно государственные институты* . В отсутствие значимого гражданского общества бюрократическое централизованное государство становится легкой и желанной мишенью (добычей) для любой вооруженной и решительной группировки, позарившейся на власть.
Современное национальное государство — продукт модерна, распространения всеобщего образования, массовой печати и индустриализации. Его субъект и суверен — нация, сама суть продукт национализма, широко распространившегося в Европе в XIX веке как реакция на Великую французскую революцию. Гражданское общество — способ самоорганизации и существования современных наций, как и современное национальное государство.
Но как возникает сам национализм, формирующие и развивающие его движения? Как национальная идея, зародившись сначала в нескольких головах, расширяет число своих сторонников и приводит в итоге (или не приводит) к созданию нового национального государства? Для нас, россиян, это далеко не праздный вопрос. Во-первых, Россия сама находится в непростом процессе создания современного национального государства (исход которого далеко еще не ясен). Во-вторых, Россия окружена новыми постсоветскими государствами, которые (большинство из них — впервые) решают задачи формирования собственной национальной государственности. Большинство этих проектов развиваются как крайне проблемные, с открытым, после уже 20 лет транзита, исходом.
В-третьих, сама Россия — исключительно сложная мозаика из множества сталкивающихся и пересекающихся национализмов, идентичностей и исторических судеб. Задача формирования единой российской гражданской нации (многонациональной, мультирелигиозной и мультирегиональной) сама по себе исключительно сложна и сопряжена с множеством трудностей и даже рисков. Российские власти пока привычно удерживают единство государственной конструкции с помощью традиционных имперских инструментов подкупа и репрессий. Но деньги (вообще ресурсы) и репрессивная машина — суть факторы переменные и изменчивые, а многочисленные национализмы и идентичности народов и регионов России — более устойчивые и постоянные величины. Как показывает вся российская история, любое ослабление центра (сокращение ресурсов и ослабление силовой компоненты власти) неминуемо ведет к вспышке национализма и сепаратизма на окраинах, и ксенофобии — в ядре империи.
Российская история требует самого внимательного и тщательного отношения ко всей сложности национальных, религиозных, региональных движений — на всей территории страны. Ошибки политики центра здесь имеют особенный вес. Они буквально могут поставить на кон единство и само существование России. Не сегодня — так в обозримой уже нашим поколением перспективе.
Как возникает, вызревает, распространяется и формируется потенциал победы национализма (создания своего национального государства), а также как способствуют такому успешному его продвижению ошибочная политика или отдельные ошибочные решения имперского центра, рассказывает в своем выдающемся исследовании известный российский историк Алексей Миллер на примере возникновения и развития украинского национализма. Это второе издание книги, впервые изданной почти 15 лет назад, дополненное более поздними статьями автора по украинской тематике. В свете глубокого украинского кризиса 2014 года работа А. Миллера, сразу же после выхода ставшая классической, приобретает еще более актуальное и важное значение.
Современной Украины и современных украинцев (не как людей, разумеется, а как политической нации и отдельного государства) могло бы и не быть, пойди история в XIX веке другим путем. Столкнувшись с зарождением украинского национализма, начиная с 1840-х годов, в узком кругу интеллектуалов в Киеве, имперская администрация в Петербурге избрала путь запретов и репрессий (пусть и мягких по меркам следующего, XX века). Одновременно с этим была проигнорирована стратегия постепенной и мягкой ассимиляции южнорусского населения империи, предлагаемая тогда рядом проницательных царских сановников. В результате украинский национализм набрал общественный вес, оформился в цельное движение, обзавелся более-менее общепринятыми национальным языком, алфавитом, национальной историей, аргументами в пользу своей «особенности» (отдельности как от великорусского, так и от польского этносов) — основополагающими составляющими для формирования нации, а затем государственности. XX век с его советской политикой «коренизации» и создания национальных республик, а после распад СССР довершили дело создания независимой суверенной Украины, мучительный процесс становления которой мы наблюдаем сегодня.
В частности, обладавший огромным военным, административным и политическим опытом киевский генерал-губернатор А.М. Дондуков-Корсаков видел решение проблем этой территории в мягкой ассимиляции молодой нации (максимальном сближении южнорусского населения Юго-Западного края с великороссами) — посредством во многом естественных процессов урбанизации, индустриализации, развития рыночных отношений, распространения начального образования одновременно на русском и украинском языках (при преподавании в средних и высших учебных заведениях на русском), массовой печати и книг на русском языке. «Особая идентичность более бы не отрицалась как пережиток прошлого, украинские язык и культура получили бы определенные права, но в рамках большой русской общности, с сохранением за русским той же роли, которую играл английский в Великобритании».
Однако мягкая тактика Дондукова-Корсакова не была реализована. Верх, как чаще всего бывает в России, взяла репрессивно-запретительная логика. В итоге проект «большой русской нации» исторически не состоялся, и на карте мира появились отдельные Россия, Украина и Белоруссия.
Мы точно знаем имена отцов-основателей идеи украинской нации, украинцев — ими стали в 1840-е годы Тарас Шевченко и члены вдохновленного им Кирилло-Мефодиевского общества Н. Костомаров, П. Кулиш и Н. Белозерский. Всего в братство входили 12–15 человек. В 1847 году члены общества были арестованы и впоследствии сосланы. Царское правительство максимально стремилось избежать широкой огласки дела, опасаясь именно распространения идей братства, но идеи украинофилов продолжали жить своей жизнью и распространяться.
В 1863 году, реагируя на распространение украинофильских идей, в том числе и с элементами сепаратизма, министр внутренних дел империи Петр Валуев подписал и разослал свой «валуевский циркуляр» о приостановлении печати книг на малороссийском (украинском) языке.
Реакцией на продолжающийся рост украинофильской активности стал так называемый эмский указ Александра II от 18 (30) мая 1876 года, которым он поддержал мнение более реакционных кругов своего правительства. Указ пошел еще дальше валуевских запретов. Теперь запрещалось петь в публичных местах украинские песни, преподавать на украинском языке в начальных школах, печатать любые книги на украинском языке, ставить украинские пьесы и даже издавать ноты на украинском, ввозить украинские книги из-за границы. Указ на практике вызвал возмущение украинской интеллигенции и еще больше способствовал консолидации и развитию украинской идеи как отдельной от общерусской идеи.
Правительство в Петербурге пошло самым простым и прямолинейным путем репрессий, ограничений и запретов, во многом перечеркнув объективно идущие процессы сближения и ассимиляции и не реализовав мягкую ассимиляционную программу, которая также была в те годы на рабочем столе у властей. А. Миллер к месту цитирует самого П. Валуева, сделавшего замечание по другому поводу, но в полной мере применимое как к украинскому, так и к многим другим, в том числе современным, вопросам: «Свойственная у нас многим, и весьма многим, умственная лень постоянно предрасполагает к выбору простых и потому вообще грубых средств для достижения правительственных целей. Нет ничего проще, чем положиться на одну силу вместо нескольких». Плохие решения приводили и продолжают приводить к плохим последствиям.
Почему в XIX, а потом и в XX веке провалился проект большой общерусской нации, который исторически, культурно, религиозно, политически был таким потенциально сильным на протяжении всего XIX века? Ответ на этот вопрос важен для современной России, которая пока не решила на прочной основе задачу политической и гражданской интеграции своего многосоставного сложного общества и которая продолжает управляться имперскими методами, со все возрастающей репрессивно-запретительной составляющей (та же тенденция, что и в 1870–1890-х годах — при позднем Александре II и особенно при Александре III).
Выводы, к которым пришел А. Миллер, весьма поучительны для современной России. Ключевыми факторами неудачи консолидации и интеграции стали слабость основных интегрирующих институтов — школы, армии и местной администрации. Важную роль сыграла отчужденность власти от общества, упорное сохранение самодержавной модели властвования, исключавшей широкое общественное участие, а значит, и формирование интегрирующего страну гражданского общества. Задача сохранения империи любой ценой была для Петербурга приоритетной по отношению к задаче формирования и консолидации большой общерусской (включая великороссов, украинцев и белорусов) нации. Российская бюрократия была малоэффективна как агент модернизации. «Переход властей к контрреформаторской политике в 1870-е годы, утверждение бюрократически-полицейского режима и нараставший с этого времени политический конфликт в русском обществе неизбежно подрывали привлекательность России как центра интеграционного притяжения для элит окраин империи». Многое из этого актуально и в наши дни.
Консолидация современного российского общества на общерусской националистической платформе невозможна, более того, разрушительна в силу многонационального характера населения России и его сильной регионализации. Интеграция возможна лишь на общегражданской основе, в ходе повседневных демократических общенациональных практик, делающих Россию буквально «общим делом» всех национальных, религиозных, региональных групп и сообществ (то есть буквально — «республикой»). Отказ же от демократических идей, демонтаж местного самоуправления и федерализма, переход к полицейско-бюрократическим методам управления по преимуществу, к политике запретов и репрессий, к подавлению гражданских организаций и инициатив — буквальное повторение ошибочной стратегии имперских властей конца XIX века.
Все большее применение имперских запретительно-репрессивных методов, отторжение и даже открытое подавление деятельности гражданского общества делают Россию уязвимой для потрясений. Бюрократически-полицейский метод властвования может помочь тактическому сохранению целостности и единства государства на исторически краткий период, но омрачает наши стратегические перспективы. Прочность сложного многонационального современного государства в полной мере зависит от развития демократии и гражданского общества. Ставка же на подкуп и насилие носит временный характер, ничего хорошего нам не обещая в перспективе.
Владимир Рыжков
| Общая тетрадь
Источник: globalaffairs.ru.
Рейтинг публикации:
|
