В годы Первой мировой войны Балканский полуостров был не только полем кровавых боев сербско-австрийского (1914–1915 гг.), Салоникского (1915–1918 гг.), Добруджанского (1916 г.) и Румынского (1916–1917 гг.) фронтов, но и ареной незримой упорной схватки секретных служб стран Антанты и лагеря Центральных держав. Ключевым участником этой опасной игры была военная разведка Российской империи, перед офицерами которой в регионе стояли задачи, имевшие поистине стратегическое значение.
Наши разведчики занимались изучением политических планов и военных приготовлений балканских государств, наблюдали за ходом боевых действий на тамошнем театре войны, противодействовали неприятельской военной контрабанде из Австро-Венгрии и Германии в Турцию и Болгарию, занимались обеспечением транзита грузов между Россией, Сербией и западным союзниками по Дунаю (до осени 1915 г.), принимали участие в информационно-пропагандистской борьбе.
К сожалению, за исключением конспирологической версии о мнимой причастности военной разведки Российской империи к Сараевскому убийству и Июльскому кризису 1914 г., история работы русских спецслужб на Балканах до сих пор остается малоизвестной широкой публике. А ведь эта деятельность изобиловала яркими, увлекательными, подчас авантюрными эпизодами. О некоторых из них мы расскажем в этой статье, опираясь преимущественно на ранее неизвестные документы из фондов Российского государственного военно-исторического архива (РГВИА) и других архивохранилищ.
В начале Первой мировой войны ключевую проблему для русской военной разведки, как и для спецслужб других государств, представляло отсутствие заранее подготовленных нелегальных резидентур и агентурных сетей в странах Балканского полуострова и иных частях Европы.
Поэтому основная нагрузка легла на плечи официальных военных атташе или, как они именовались в Российской империи, «военных агентов». Помимо выполнения традиционных военно-дипломатических и представительских функций, им приходилось заниматься и тайной агентурной работой, а также участвовать в пропагандистской и даже диверсионно-подрывной деятельности.
Официальный статус делал военных агентов России объектами пристального наблюдения полиции и контрразведки стран пребывания, а также сотрудников неприятельских спецслужб.
И тем не менее, даже в этих непростых условиях русские разведчики успешно решали стоящие перед ними задачи, подчас применяя для этого нестандартные и новаторские для того времени приёмы. Особых успехов в этой работе добились представители русской разведки в Софии и Бухаресте.В Болгарии военным агентом России с сентября 1914-го и до момента разрыва дипотношений с этой страной в сентябре 1915 г. был Генштаба полковник Александр Александрович Татаринов (1880–1946). Позднее с декабря 1915-го по сентябрь 1916 г. он занимал аналогичную должность в Румынии. Опытный разведчик-китаист, Татаринов в начале мировой войны достаточно случайно попал в прежде незнакомый ему Балканский регион, в Болгарию, где у власти с лета 1913 г. находилась коалиция русофобских сил, последовательно ведшая страну к союзу с австро-германо-турецким блоком и к реваншу над союзной России Сербией. Тем не менее, всего за год своего пребывания в Болгарии Татаринов сумел добиться немаловажных результатов в области разведки. Согласно его денежному отчёту, в течение 9 месяцев 1915 г. он имел в составе своей агентурной сети 48 агентов разного назначения, включая целые агентурные организации. Несомненно, в это общее число входили и тайные внутренние агенты-информаторы, и агенты наружного наблюдения, стационарного и передвижного. На содержание всей своей сети в этот период Татаринов израсходовал 163 347 болгарских левов. Впрочем, самые ценные информаторы русского военного агента в Болгарии сотрудничали с ним не из корысти, а из искренних русофильских убеждений. Даже в 1915 г. частым гостем в доме полковника Татаринова был майор Стоичев, русский воспитанник, служивший в разведывательном отделении Штаба болгарской армии. В условиях жёсткого преследования начальством офицеров-русофилов Стоичев оставался последним, кто не боялся открыто посещать русского военного агента и передавать ему часть служебной информации, за что, в конце концов, подвергся временному аресту. Ещё одним агентом Татаринова был некий депутат Народного Собрания Болгарии от правящей русофобской радославистской Либеральной партии, в душе сочувствующий России. Он еще в начале августа 1915 г., за месяц до начала болгарской мобилизации, передал в русскую миссию услышанную непосредственно от главы правительства В. Радославова новость о предстоявшем вступлении Болгарии в войну на стороне Центральных держав.
В 1915 г. агентура полковника Татаринова сумела также осуществить ряд диверсионных мероприятий и акций саботажа с целью воспрепятствовать транзиту военных грузов в Турцию.В апреле 1915 г. русский посланник в Софии А.А. Савинский сообщал в МИД, что агентами Татаринова в болгарском черноморском порту Бургас был взорван груз бензина, который в противном случае был бы вывезен в Турцию.
Полковник Татаринов докладывал и о менее значительных своих достижениях в области борьбы с неприятельской контрабандой. К примеру, 27 августа 1915 г. он телеграфировал в Генштаб: «24-го августа из Рущука в Турцию отправлены ещё десять вагонов, груженных санитарными автомобилями. Армяне-грузчики, среди которых были мои люди, порезали почти все резиновые шины и постарались попортить машины». В данном случае организаторы контрабанды в Турцию и их болгарские пособники явно сплоховали, допустив рабочих-армян к ценным предметам военного назначения для османской армии. Известно, что Татаринов имел ценную агентуру и в армянской колонии Константинополя. Глава военной разведки Германии полковник Вальтер Николаи вспоминал: «Армяне были в качестве шпионов очень решительны и страшны». Агенты Татаринова совершали и дерзкие диверсионные акты на территории вражеской Турции. 15 сентября 1915 г., за считанные дни до своего отъезда из Болгарии, Татаринов докладывал: «Моими людьми убит сын Адрианопольского вали (губернатора. – В.К.) около Лозенграда. Сам вали на автомобиле проскочил засаду».
В конце января 1915 г. руководство военно-морского ведомства России приняло решение об отправке в Софию морского офицера в качестве представителя русского флота. 6 февраля начальство дало согласие назначить на эту должность старшего лейтенанта В.В. Яковлева. В результате создания должности морского агента в Болгарии разведка Черноморского флота получала своего резидента вблизи границ Турции. Василий Васильевич Яковлев 6-й, участник русско-японской войны, накануне мировой войны служил делопроизводителем Морского Генерального штаба, а после её начала работал в военно-морском управлении Ставки. 15 февраля 1915 г. состоялось его официальное назначение на новоучреждённую должность военно-морского агента в Болгарии. Назначение Яковлева в Болгарию непосредственно совпало с активизацией подготовки России к десантной операции в районе Босфора весной 1915 г.
По словам самого Яковлева, прибыв в Софию и начав знакомиться с местными условиями, он получил самое широкое содействие со стороны русского посланника А.А. Савинского. Ценнейшую помощь русскому морскому агенту оказывали и представители высшего болгарского духовенства, которое традиционно было носителем искренних русофильских чувств и ревностным поборником идеи союза двух братских православных стран. Яковлев писал: «Мне удалось снискать расположение покойного экзарха (Иосифа I. – В.К.), неоднократно меня принимавшего. Такое любезное отношение главы болгарской церкви, естественно, облегчило мне создать близость с многими представителями духовенства, особенно же я сблизился с протосингелом экзарха архимандритом Стефаном. Духовенству именно я обязан теми полезными знакомствами, которые дали мне возможность уже в марте (1915 г. – В.К.) послать агентов в Турцию, а также и тем, что мне предоставлен был кабинет в Синоде, где я мог свободно принимать нужных людей».
Прибыв в Софию, Яковлев незамедлительно развернул активную агентурную работу. В краткие сроки им была создана разведывательная организация, целью которой было изучение западного побережья Чёрного моря, а также района Босфора и боевых действий под Константинополем. Главой агентурной организации и главным помощником Яковлева стал болгарин Неделко Зеленогоров, 45 лет, родом из Софии, адвокат и подполковник артиллерии в запасе. Он руководил группой агентов с первых месяцев 1915 г., вёл шифрованную переписку, раздавал денежные средства, получал от Яковлева и передавал своим сотрудникам карты и задания для разведки.
Правой рукой Зеленогорова был Антон Прудкин, бывший агент охранки, в то время капитан «Бориса», крупнейшего парохода Болгарского пароходного общества. Он был активным членом группы Зеленогорова с апреля 1915 г. Вся кают-компания парохода «Борис» состояла из убежденных русофилов, притом смелых людей.Ещё в январе 1915 г. первый офицер «Бориса» Сотир Димитриев, окончивший в 1902 г. мореходные курсы в Николаеве и женатый на дочери русского полковника, обратился к вице-консулу России в Варне К.Л. Рагозину с предложением произвести тайную постановку мин в самом Босфоре. Его были готовы поддержать второй и третий офицеры «Бориса» Александр Сахаров (37 лет, уроженец Тырнова, окончил Кронштадтские мореходные классы в 1901 г.) и Иван Панайотов (триестский воспитанник). Все они были мичманами запаса болгарского военного флота, умели снаряжать и ставить морские мины. Димитриев сообщил Рагозину, что «Борис», регулярно совершавший рейсы к Босфору, всегда выходил из пролива вечером, без всякого сопровождения. Болгарский моряк вызывался поставить в темноте десяток мин на якорях в самом узком месте Босфора. Для погрузки мин он просил отменить запрет на заход «Бориса» в Одессу; пароход мог зайти туда под предлогом закупки малярных материалов, а мины могли быть погружены без ведома остальной команды. Этот смелый проект, по всей видимости, не был осуществлён, однако вскоре именно пароход «Борис» стал главным передвижным наблюдательным пунктом русской разведки в самом сердце Османской империи.
В первых числах марта капитан Прудкин рассказал Рагозину, что болгарский военный атташе в Константинополе полковник Марков дал ему схему обороны Босфора, поручил нанести на неё все новые укрепления и сделать фотографии. 8 марта «Борис» вышел из Варны в очередной рейс к Босфору, причём Прудкин пообещал Рагозину дней через шесть вернуться и предоставить ему копию схемы со всеми пометками, фотографии и письменный доклад. Вскоре после этого Прудкин начал напрямую сотрудничать с В.В. Яковлевым и русской морской разведкой. Вместе с ним и Александром Сахаровым разведку берега от Константинополя до Бургаса с парохода «Борис» осуществлял ещё один член организации Зеленогорова – болгарин Христо Силянов, 35 лет, публицист, родом из Константинополя, живший в Софии. Совместными трудами этих людей был составлен и передан Яковлеву подробный план побережья с обозначением береговых укреплений и их вооружения.
Моряки с «Бориса» не ограничивались разведкой одной лишь Турции. В мае 1915 г. Сахаров, кстати, работавший также тайным агентом русского консульства в Бухаресте, привез в Софию план обороны Варненского залива. В июле 1915 г. Прудкин договорился с Яковлевым о проведении разведки обороны Варны и Бургаса и с успехом выполнил это поручение. В Бургасе им было организовано наблюдение за шедшими в Константинополь судами с румынским керосином и бензином. Также Прудкин поддерживал связь с агентами в самом Константинополе. Наконец, не довольствуясь этим, неукротимый и отчаянный «бомбаджи» Прудкин предлагал организовать взрыв динамитом моста между Константинополем и Галатой.
Планировал он и диверсии против прославленных германских крейсеров «Гёбен» и «Бреслау», составлявших главную ударную силу османского флота. В своей работе Прудкин прибегал к помощи русских консулов в Варне и Бургасе.К примеру, возвращаясь из очередного рейса в Константинополь, он 13 июня 1915 г. передал вице-консулу в Бургасе Удинцову снятый им план Босфора и текстовое донесение; Удинцов незамедлительно переправил их командующему морскими силами в Черном море.
Кроме варненских моряков в состав агентурной группы Зеленогорова входили ещё два человека. Болгарский журналист и бывший депутат Народного собрания Коста Списаревский, 36 лет, уроженец Добрича и житель Софии, в апреле 1915 г. выехал в Константинополь, получив шифр и инструкции по организации разведки османской столицы и Босфора. В этой поездке он пробыл 20 дней, до начала мая, и отправил за это время 10 телеграмм и 4 письма с разведывательными данными. Переписку он вёл через квартиру болгарского консула, с которым был дружен. Наняв в Константинополе нескольких агентов и организовав получение сведений от них, он вернулся в Болгарию.
Наконец, с мая 1915 г. членом группы Неделко Зеленогорова стал болгарин Владимир Ангел Цветков, 48 лет, родом из Систова, софийский торговец. Он передавал корреспонденцию от Яковлева Сахарову и служил последнему как случайный агент в Константинополе. Оттуда он сообщал сведения о передвижении войск, кораблей, подводных лодок.
В первых числах октября 1915 г. вся агентурная группа Зеленогорова в полном составе была арестована болгарской контрразведкой и предана военно-полевому суду. Доказательствами вины послужили попавшее в руки властей письмо Сахарова Силянову от 28 мая 1915 г., в котором автор предлагал совместно с ещё одним лицом нанести на карту новые прибрежные батареи и укрепления, а также показания троих свидетелей. Процесс начался в Софии в марте 1916 г. и вызвал широкий общественный резонанс как «дело против русофилов». Защита настаивала на том, что подсудимые вели разведку против Турции, а не против Болгарии, сведений по которой В.В. Яковлев у них якобы не просил (как мы знаем, это было не совсем так). Неделко Зеленогоров протестовал против пыток, которыми из него выбивали показания. Обвинение, в свою очередь, цинично заявляло, что Болгария во время деятельности группы уже находилась в тайном союзе с Турцией, а значит, шпионаж против неё был государственной изменой по отношению к Болгарии. Подсудимые также обвинялись в получении секретных инструкций от Яковлева и недоносительстве об этом болгарским военным властям. Согласно показаниям свидетелей, моряка капитана Антона Георгиева и бомбардира береговой артиллерии Страшимира Куцарова, бывшего рулевого матроса с «Бориса», Антон Прудкин расспрашивал их о расстановке мин в заливе Бургаса и о расположении батарей близ Варны. Прокурор потребовал для первых четырех членов группы смертной казни, а для остальных – пожизненной каторги. В итоге все шестеро были приговорены к пожизненному тюремному заключению (естественно, оно продлилось не долее 1918 г., времени поражения Болгарии в мировой войне).
Кавторанг В.В. Яковлев после разрыва отношений России с Болгарией выехал в Румынию и продолжил разведывательную деятельность там, в качестве неофициального второго морского агента. По его собственным словам, находясь в Бухаресте, он смог поддерживать регулярную, в том числе телеграфную связь с обширной агентурной организацией в Болгарии и Турции, несмотря на все усилия местной контрразведки. Также услуги по разведке Яковлеву оказывали члены комитета партии Дашнакцутюн в Румынии, русские сектанты-скопцы. Яковлеву удалось привлечь к сотрудничеству драгомана, исполнявшего должность секретаря румынской миссии в Константинополе, который с дипломатической почтой регулярно передавал ему ценные сведения о положении в османской столице.
Военный агент России в Бухаресте Генштаба полковник Борис Анатольевич Семенов в 1914–1915 гг., несмотря на помехи со стороны румынской полиции, также достиг ряда успехов в своей агентурной работе на территории Румынии. В частности, ему удалось завербовать ряд офицеров действительной службы и запаса румынской армии. Одним из самых ценных его агентов был информатор в штабе румынского IV армейского корпуса (Яссы) – капитан генерального штаба Илье Партения. Этот офицер неоднократно посылался своим начальством на разведку в Буковину, а по возвращении частным образом делился с русским военным агентом копиями своих докладов. Инструкции капитану Партения Семёнов посылал через своего агента Каменского на условный почтовый адрес на станцию Бурдужени в Молдавии.
Кроме того, с полковником Семёновым сотрудничали румынские офицеры-авиаторы – поручик стрелкового батальона Кантакузен и лейтенант флота Михайлеску. Они давали Семёнову важную информацию, но военный агент нечасто пользовался их услугами из опасения скомпрометировать этих людей.
Упоминал Семёнов и о наличии у него ценного агента-информатора из числа служащих румынской тайной полиции. Также полковнику Семёнову удалось завербовать одного из служащих Бухарестского арсенала, который в декабре 1914 г. предоставил ему точные данные о количестве патронов и артиллерийских снарядов, хранившихся там. Эта ценная информация позволила Семёнову прийти к выводу о намеренном занижении румынскими властями количества имевшихся в Румынии боеприпасов с целью ввести в заблуждение общественное мнение и оттянуть вступление Румынии в войну на стороне Антанты.
Ценным сотрудником Семёнова был инженер Франц Краль, чех по национальности, ранее живший в Болгарии и ещё там начавший сотрудничество с русской разведкой. Семёнов характеризовал его следующим образом: «Инженер Краль является незаменимым сотрудником-организатором в таком ответственном деле, как секретная разведка в военное время, и, кроме того, отличаясь громадной трудоспособностью, ловкостью и надежностью, агент этот обладает столь редкими, специальными талантами по секретной разведке».
Инженер Краль имел собственную широкую сеть агентов из числа проживавших в Румынии чехов и словаков. Главным из них был чех Фрейсбергер, бывший главный контролер Международного общества спальных вагонов. Он обеспечивал связь между полковником Семёновым и агентами Краля по всей Румынии, находившимися в пограничных с Австро-Венгрией областях, – в Турну-Северине, Верчиорове, Каинени, Предяле, Гимеше, Бурдужени и румынских дунайских портах. В своей работе Фрейсбергер для передачи агентурных донесений в Бухарест использовал услуги нескольких контролеров и кондукторов общества спальных вагонов. Агентом связи и помощником Краля был австро-венгерский подданный, словак Година, бывший журналист, одно время служивший кондуктором Общества спальных вагонов, человек, по отзыву Семёнова, интеллигентный и надежный, но требовавший опытного руководства.
На пограничной станции Предял в Трансильванских Альпах Семёнов имел агента в лице железнодорожного служащего Дюранда, наполовину француза по происхождению. Семёнов так отзывался о нем: «Очень скромный, но толковый человек. Работал для меня по наблюдению за пограничными гарнизонами австро-венгерцев, а также по определению румынских военных мероприятий на венгерской границе. Давал очень правдивые и точные сведения. Его следует непременно поощрить».
Сеть агентов на румынских железных дорогах была для русской разведки особо ценным инструментом, поскольку с её помощью можно было эффективно наблюдать за транзитом военной контрабанды из Австро-Венгрии и Германию в Турцию и вывозом из Румынии стратегических грузов (зерна и нефтепродуктов) в Центральные державы и Турцию.Одним из самых ценных агентов Краля, сотрудничавшим с полковником Семёновым, был французский еврей Гольдберг, служащий бухарестского отделения венской транспортной фирмы «Шенкер и Ко». В годы Первой мировой войны эта контора была крупнейшим организатором провоза через Балканы военной контрабанды из Австро-Венгрии и Германии в Турцию и выполняла, помимо того, иные негласные поручения секретных служб Центральных держав. Семёнов не без основания называл фирму «Шенкер» «главным австро-германским шпионским бюро». Агента Гольдберга он первоначально использовал для борьбы с германской военной контрабандой, потом полностью переключил его на работу по контрразведке. Благодаря «неоцененным услугам» Гольдберга Семёнов зимой 1915–1916 гг. смог составить полный список корреспондентов «Шенкера» в России, частных лиц и компаний. В условиях войны корреспонденция на адрес «Шенкера» задерживалась на русской границе в Унгенах, так что бухарестское отделение этой фирмы вело свою переписку через подставную контору – экспедиционную фирму «Сартия» в Бухаресте. Все письма на адрес этой фирмы полковник Семёнов рекомендовал не перехватывать, а тайно вскрывать и фотографировать.
С помощью Гольдберга Семёнов получил перечень личных корреспондентов г-на Якоби, главы бухарестской конторы «Шенкера», хранившего его в ящике своего письменного стола. Письма от частных лиц и компаний из этого списка Якоби вскрывал всегда сам и лично перепечатывал на машинке, тогда как всю прочую деловую переписку вскрывал служебный персонал фирмы. Семёнов с полным основанием утверждал, что эти личные корреспонденты Якоби были агентами неприятельской разведки, за которыми следовало установить наблюдение. Ячейки этой сети находились в Петрограде, Москве, Варшаве, Одессе, Херсоне и Харькове. Кроме того, Якоби вёл секретную переписку по шести адресам в Италии и одному во Франции. Из конторы «Шенкера» Семёнов агентурным путём получил также список имен и адресов 16 главных агентов новой германской шпионской организации в Бухаресте, переданной Якоби на связь из германской миссии.
Полковник Семёнов вообще придавал большое значение сбору сведений о деятельности в Румынии секретных служб враждебных России государств, т.е. «контршпионажу».
Ещё в декабре 1914 г. он докладывал в Генштаб: «Благодаря соседству к России и нейтральному положению Румынии и сравнительной лёгкости перехода границы австро-германский шпионаж, направляемый против России, свил себе в Бухаресте прочное гнездо».В деле изучения австро-германского шпионажа в Румынии полковник Семёнов добился определенных успехов. В специальном подробном докладе от апреля 1916 г. он перечислял все основные тайные агентурные организации вражеских разведок в Румынии, поимённо называл основных агентов германских и австро-венгерских секретных служб в Бухаресте и других крупных румынских городах, обстоятельно описывал механизм их функционирования. При сдаче должности военного агента полковнику А.А. Татаринову 1 февраля 1916 г. Семёнов передал ему алфавитный список из 100 имен агентов германской, австрийской и болгарской разведок в Бухаресте; позже в Петрограде им был составлен дополнительный список, в который вошло ещё 150 имен лиц, причастных к неприятельскому шпионажу.
С помощью своих агентов-филёров Семёнов сумел наладить эффективную систему наружного наблюдения за австрийским и германским военными атташе в Румынии подполковником Максимилианом Ранда и подполковником Гюнтером Бронзартом фон Шеллендорфом. Их дома, расположенные соответственно по адресам страда Комета, 49, и страда Пуцу де Пиатра, 10, находились под неусыпным надзором людей Семёнова, что давало ценные сведения о деятельности и замыслах противника. Неприятельская сторона демонстрировала явное несовершенство методов агентурной работы: некоторые тайные агенты австро-венгерского военного атташе подполковника Ранды являлись непосредственно к нему в дом, за которым вели наблюдение филёры полковника Семёнова. Кстати, последнее было отлично известно австрийской разведке, шеф которой Макс Ронге позднее признавал: «Полковник Семёнов работал для России, как бы у себя дома: он не только сделал послушной себе румынскую полицию и органы таможен, но организовал напротив жилища нашего военного атташе особую наблюдательную комнату для детективов (т.е. агентов-филёров. – В.К.), чтобы вести постоянное наблюдение за его деятельностью». Основная конспиративная квартира австрийской разведки находилась по адресу страда Попарусу, 22, куда ежедневно приходил подполковник Ранда. За этим домом Семёновым также было установлено наблюдение.
Важным органом неприятельского шпионажа с конца 1914 г. было бюро Альберта Вернера, проживавшего в Бухаресте по адресу Каля Викторией, № 159. Как удалось выяснить Семёнову, Вернер был офицером рейхсвера и не входил в состав германской миссии, но был подчинен её военному атташе Бронзарту фон Шеллендорфу и был его главным негласным агентом. По наружным приметам, сообщенным Семёновым, Вернер был мужчиной лет 35 от роду, невысокого роста, с длинными светлыми усами и плешью. С Бронзартом Вернер постоянно встречался в доме № 86 по той же Каля Викторией. Семёнов установил постоянное наружное наблюдение за ним, несмотря на то, что Вернера повсюду сопровождали два его собственных агента.
Русский военный агент не ограничивался одним лишь наблюдением за Вернером, но и предпринимал активные и довольно авантюрные действия против него.Так, им было выяснено, что германский резидент совершает поездки на станцию Кайнени на венгерской границе, где контрабандным путём получает какие-то тюки. Вскоре после этого полковник Семёнов докладывал: «Предполагая возможность тайного провоза в Россию динамита и желая пресечь хоть на время вредную деятельность Вернера, я был вынужден прибегнуть к крайним мерам для овладения багажом Вернера, направлявшегося из Кайнени в Галац. Приняв все меры крайней предосторожности, дабы не быть замешанным в это, мне с полным успехом удалось организовать симулированную покражу багажа Вернера из поезда между станциями Бухарест и Китила в ночь на 19-е апреля. На ходу поезда в окошко был выброшен чемодан и пальто Вернера, который сидел в вагоне-ресторане. Один из моих людей, прыгая с поезда, сильно разбился. Следов и улик нет никаких. В чемодане Вернера, весом около двух с половиной пудов, оказалось около 100 000 прокламаций для нашей армии самого возмутительного содержания». Естественно, о своей пропаже в полицию Вернер предпочел не заявлять.
Полковник Семёнов продолжал наблюдать за главой германского шпионского бюро. В поле зрения русской военной разведки попала также фигура его основного помощника немца Гебеля, по некоторым данным, также офицера германской армии. Гебель содержал в Бухаресте хлебную контору. Именно им был завербован для Вернера итальянский подданный еврей Герман (Эрман) Иосифов Шварц, 50 лет, разорившийся хозяин магазина одежды в Александрии. В марте 1915 г. Гебель и Вернер направили Шварца в Россию для сбора сведений о количестве войск в Одесском военном округе и о числе пароходов в Одессе. В то время эта информация имела особое значение для Центральных держав, ожидавших начала операций русских сил против Босфора. В России за Шварцем сразу было установлено наружное наблюдение. В течение своей поездки Шварц, якобы с целью покупки сухих кишок и гороха, посещал Киев и Одессу. 21 марта на обратном пути был арестован русской контрразведкой на Унгенской таможне. При нем был обнаружена инструкция по шпионажу на немецком языке и отчёт на 28 листах, написанный невидимыми чернилами. Шварц дал признательные показания и 19 ноября 1915 г. был повешен по приговору Одесского военного суда.
Сменивший Семёнова на посту военного агента в Бухаресте полковник А.А. Татаринов имел в своем распоряжении мало времени и сил для развертывания новых агентурных сетей. Получив обширные полномочия и инструкции лично от императора и М.В. Алексеева, Татаринов сразу же включился в обсуждение условий вступления Румынии в войну.
По ценному признанию главы австро-венгерской военной разведки генерал-майора Макса Ронге, полковник Татаринов «сумел под видом донжуана, картежника и кутилы, не интересующегося военными вопросами, совершенно незаметно договориться с румынами об условиях их выступления на стороне Антанты».Татаринову довелось от имени России поставить свою подпись под судьбоносной военной конвенцией между Румынией и державами Согласия 4 (17) августа 1916 г.
Эта важная военно-дипломатическая миссия отнимала у Татаринова значительную часть его служебного времени и сил. К тому же весной и летом 1916 г. оперативная обстановка в Румынии начинала все больше благоприятствовать секретным службам Согласия и все меньше – представителям Четверного Союза. По мере сближения Румынии с Антантой давление её органов полиции и контрразведки, на которое так жаловался Семёнов и другие русские разведчики, стало переноситься на агентов противоположного лагеря.
8 июня 1916 г. Татаринов телеграфировал в Ставку: «За полковником Гамерштейном и всеми германскими офицерами мною установлено наблюдение, кроме того следить за ними и их деятельностью мне помогает начальник румынской тайной полиции Панаитеско и разведывательное отделение румынского генерального штаба, где все они находятся на учете и в случае компрометации высылаются из Румынии».
Находясь в Бухаресте, полковник Татаринов регулярно получал ценные сведения о положении в Австро-Венгрии от румынского военного атташе в Вене капитана Стирча. Последний, уроженец Буковины, делал это не из-за симпатий к России и Антанте, но, скорее, из-за корыстных побуждений: он, в частносьти, просил Татаринова ходатайствовать об охране домов его родственников в занятых русскими войсками Черновцах.
Донесения от военного атташе в Вене Татаринову давали читать прямо в румынском военном министерстве, где число сторонников России было в то время велико и продолжало расти по мере продвижения армий Юго-Западного фронта А.А. Брусилова в Галиции и Буковине.Вступление Румынии в войну в качестве союзника России повлекло прекращение негласной агентурной работы русских секретных служб на территории этой страны. 21 августа Татаринов докладывал в Ставку: «Всякого рода разведка и осведомительная служба в Румынии, начиная с 14 августа, по приказанию Наштаверха прекращена». В докладе начальника штаба Одесского военного округа в Генштаб также говорилось: «Со времени выступления Румынии, действовавшая в пределах названного королевства агентурная сеть Штаба округа была ликвидирована». После этого деятельность русской разведки на территории Румынии сводилась в основном к разведывательному обеспечению операций союзных войск в Добрудже и на новообразованном Румынском фронте.
В целом Российской империи не удалось добиться стратегического успеха на Балканах в годы Первой мировой войны, несмотря на упорный и самоотверженный труд офицеров русской военной разведки. Тем не менее, их деятельность по защите интересов России заслуживает благодарного внимания потомков и профессионального изучения со стороны специалистов.
