 Как в XIII веке до нашей эры Египет превратил многолетнюю засуху в источник своего господства в регионе? Почему начало гибели древнеримского государства было положено в 107 году до нашей эры? Как крещение Киевской Руси стало одной из причин ее падения? За счет чего Испания сумела из крупнейшей европейской державы превратиться в периферийную страну? Почему Голландия не смогла остаться независимой? Как случилось, что Аргентина из пятой экономики мира превратилась в заштатную страну с тоталитарными режимами и регулярными дефолтами? Ответы на все эти вопросы, как ни странно, похожи. То, как государство использует имеющиеся ресурсы, определяет его перспективы. Научиться распознавать перспективы в дне сегодняшнем можно, только зная историю и сопоставляя текущие события с аналогами дней минувших. При этом надо оговориться: нет ничего более спорного, чем история, особенно древняя. Поэтому вместо «ученые доказали» воспринимать историческую информацию лучше под лозунгом «сказка ложь, да в ней намек» — даже (и именно) в такой интерпретации история учит лучше всего.
К VIII веку племена славян, проживавшие на территории, унаследованной от антов и скифов, были классическими земледельцами с натуральным хозяйством, как и большинство народностей Европы. Но в VIII–X веках в жизни предков современных русских происходит драматический экономический переворот. На четыре века появляется государство, напоминающее своей экономической моделью современную Россию. Жизненный цикл его заканчивается трагедией: северная часть теряет самостоятельность, южная — перестает существовать.
«Проклятием», сперва возвысившим, а затем убившим новое государство, оказалось географическое положение. Чуди, вятичам, кривичам и их соседям «повезло» поселиться вокруг оживленного торгового пути, протекающего (в буквальном смысле) от Балтийского до Каспийского (на восток) и Черного (на юг) моря. В IX веке междоусобицы и стремление мелких племен получить больший контроль над торговым путем приводят к (если верить летописям) приглашению «вежливых вооруженных людей» с Балтии — для восстановления мира и порядка. «Вооруженные люди», звавшиеся «русь», устанавливают порядок на севере территории и переходят к вертикальной интеграции торговли вдоль этого пути, то есть к захвату и подчинению племен, живущих в окрестностях.
Полулегендарный Рюрик утверждает свою единоличную власть в Новгороде в 863 году. А к 882 году сплоченная группа варягов из северной столицы получает уже полный контроль над торговым потоком в результате захвата Киева. Главной целью теперь становится контроль над местным производством. В те времена славяне Приднепровья торговали в основном мехами (забегая вперед, после XIII века меха опять станут на некоторое время основным предметом внешней торговли на Руси) и понемногу — продуктами питания и земледелия (типа пеньки). Захватчики же не могут принести с собой ни новых технологий, ни предпринимательских правил: у них самих традиции грабителей и стихийных торговцев. Единственный их вклад в «бизнес» — это дракар, прототип русской ладьи, боевой корабль, ставший торговым (такая «конверсия вооружений»).
«Естественные ограничения пропускной способности» торгового пути (сезон навигации) и высокая себестоимость транзита (возят товар на ладьях, они требуют парусов, обслуживания, ремонта, леса на постройку, против течения их гнать вообще невозможно) в сочетании с примитивным и низкомаржинальным (если не считать торговли мехом) собственным производством заставляют искать новые возможности. Приход варягов и появление сильной «вертикали власти» с центрами, которые получили возможность силой воздействовать «на регионы» — периферийные славянские племена, создает возможность для экспорта нового товара — рабов. Легко воспроизводимый (в то время) ресурс, добываемый на бескрайних просторах Руси, был в огромном дефиците на южных рынках — Прикаспии и в Византии. Рабов можно добывать в набегах (это «варяги» делали все время); можно забирать, присоединяя новые общины (и это делали все время); можно брать в виде дани со своих же граждан «неваряжского» происхождения; наконец, можно перекупать у викингов, жителей Карпат и других государств, у которых нет таких удобных путей доставки.
Рабы — уникальный товар, двойного назначения. Русь является активным транзитным центром: с севера идут меха, шкуры, пенька, полотно. Киев добавляет к товарам зерно. По Днепру приходит лес, сплавом или уже переработанный… в ладьи — славянские племена строят много кораблей, больше, чем нужно для торговли. Купцы повезут на них товар в Византию, в Колхиду. Кораблям нужны гребцы и грузчики — очень много гребцов и грузчиков. На время рабы, предназначенные на продажу, становятся ими. Корабли уходят в Черное море, доходят до Византии. Товары продаются, но корабли обратно не пойдут: против течения по Днепру плыть неудобно, да и греки корабли скупают «на доску» по цене, во много раз превышающей стоимость кораблей в Киеве. Купцы «с импортом» вернутся по суше. А рабы будут проданы на месте. В следующий сезон нужно будет не меньше новых рабов посадить на новые корабли, чтобы доставить товар.
Продавцы не склонны возиться (горизонт экономического мышления короток) и поставляют «сырье»: кроме молодых мужчин-гребцов, продаются в основном подростки и девушки. «Специалисты» в Средней Азии и Византии учат детей-рабов и продают по ценам, не сопоставимым с «закупочными», как воинов-наемников, мастеров, в гаремы. Самый быстрый «процесс переработки» — производство евнухов (этим занимаются даже в Крыму и на Балканах, цена при этом повышается в четыре раза). Киевская Русь в то же время закупает рабов-специалистов, даже евнухов сама не производит.
Сложно переоценить значение нового рынка для Европы, Византии и Персии. Словарь рабовладельческого мира становится «славянским». С тех времен (с X века, одновременно с походами Оттона) пошли английский slave и немецкий sklaven — от общего названия племен «славяне». Какие рабы в основном поставлялись на рынок, косвенно говорит тот факт, что слова child, «чадо» и «челядь» (в Киевской Руси — рабы, а так же налог, взимаемый «живым товаром») — однокоренные (скорее всего, child происходит от готтского kiltham, общего арийского корня kil для слова «ребенок», соответственно, чадо происходит от него же, а челядь — производное). «Раб» и «ребенок» — слова родственные. «Отрок» («от рокъ», от «ректи» (говорить), не имеющий голоса) — это тот же «ятрак», раб-воин, воспитанный в войске с детства (отрок, проданный в рабство).
В IX–X веках Киевская Русь расцветает. Сохранились источники, описывающие масштабы экспорта: в Киеве девушка-рабыня стоит 5 гривен-кун; в Константинополе — 300 гривен-кун; в Багдаде — 750 (в пересчете с дирхемов). Подтвержден вывоз как минимум десятков тысяч рабов в год, а возможно, цифры были и больше. Хотя торговля мехами еще имеет большое значение, в тех ценах рынок рабов — это эквивалент продаж многих миллионов шкурок куницы (для сравнения: в СССР в конце XX века в год добывалось и производилось всего около 90 тысяч шкурок куницы, а объем всех поставок по Волго-Днепровскому пути в X веке оценивается некоторыми историками максимум в 500 тысяч шкурок в год). Соответственно, большая часть потребляемых Русью товаров — импорт. В раскопках того времени можно найти товары иностранного производства практически всех типов. Образуется «избыточная ликвидность». В IX веке появляется «потребительское кредитование»: ростовщики начинают ссужать деньги уже не только боярам и купцам (те, в связи с эффективностью экспорта, в деньгах нуждаются все меньше), но и смердам. Потребкредиты активно рекламируются, а между тем за просрочку должник нередко попадает в рабство. Процентные ставки растут, князья периодически вынуждены их ограничивать (летописи неоднократно упоминают о проблемах рынка), а производство падает: есть отрывочные сведения о том, что к концу X века Киевская Русь ввозит некоторые продукты питания.
Вдоль всего Днепра стоят деревни, в которых «смерды» заняты обеспечением торговли: рубят лес, строят корабли, шьют паруса, пакуют провиант. Десятки тысяч земледельцев в период пашни становятся матросами: надо поставлять товар и корабли вниз по Днепру (и Волге) — до точек, где их места займут рабы. Захват рабов требует военных операций, и множество земледельцев пополняет боевые отряды. Аграрный бизнес и развитие ремесел соответственно тормозятся: слишком многие заняты торговлей, да и кто станет вкладывать в сельское хозяйство, металлообработку или «товары народного потребления», когда можно вложить в экспорт? К тому же от вывоза рабов коренное население сокращается. Святослав не идет на половцев, не собрав и 8 тысяч войска, «бо обезлюдело». Обезлюдело не только в силу «челядного налога» и бесконечных походов. Коренное население перебирается на северо-восток — на Оку и Волгу. Там, конечно, не черноземная зона, зато подальше от перспективы стать рабом самому или потерять детей. В X–XI веках князья даже вводят специальный налог/сбор — на выкуп взятых в рабство. Некоторые историки считают, что он использовался для выкупа пленных у кочевников. Некоторые — что это был выкуп за членов своей семьи, чтобы их не могли забрать в рабство и продать.
Князья борются за перекрытие других путей поставки рабов (и других товаров) из северной Европы в Византию — как сегодня идет борьба за маршруты газопроводов. Князь Святослав в 968 году, воспользовавшись смутой у братского болгарского народа (говорят, еще и получив за это оплату от Византии), занимает почти без сопротивления кусок болгарской территории вдоль Дуная (ничего не напоминает?) и рассуждает о переезде в город Переяславец на Дунае, где удобнее контролировать «рабы, приходящие от Русь». Операция длится три года и заканчивается в соответствии с византийскими планами: Русь отступает, Болгария присоединяется к Византии, дунайский коридор для провоза товаров — под контролем Константинополя. В том числе рабов «из Венеды» можно вести в обход Руси. Это самое начало заката работорговли — и самой Киевской Руси.
XI век приносит изменения на мировые рынки. В середине X века отношения между Хазарским каганатом и Русью накаляются до того, что торговый путь через Волгу и в Персию для Руси закрывается. В течение 50 лет на этой территории будет идти сплошная война, крупнейшие города, служившие базами для торговли, превратятся в развалины. Половцы займут освободившиеся территории, но торговать они будут только теми рабами, которых захватили сами. Борьба с конкурентом становится главным делом князей, под патриотической риторикой лежит экономический интерес: кто доминирует на рынке торговли с Персией. Половцы медленно выигрывают (у половцев преимущество в оружии, Русь продолжает воевать оружием викингов моделей VIII века; у половцев преимущество в живой силе; у половцев преимущество в «боевом духе», для них война — это часть жизни, а противостоит им получающая несоразмерные жалования дружина, сильно занятая торговлей) — Русь теряет восточный торговый путь навсегда. Уже это сильно бьет по экономике Руси. Князья пытаются ввести сбор дани не рабами и товарами, а серебром (пусть народ сам выкручивается). Несмотря на сохраняющийся западный путь, торговые центры испытывают кризис — в Киеве в 1092 году наступает голод. Нехватка населения особенно остра в свете защиты границ: тюрки имеют преимущество в «живой силе» и прорываются к Днепру, мешая торговле.
На рубеже X и XI веков происходит событие, сильнейшим образом ударившее по торговле рабами через Византию. Начинается крещение Руси. Постепенно (условно — к концу XI века) большая часть населения Руси и близлежащих вассальных территорий была крещена. Но «стремление в Европу» оказалось накладным: византийцы стали «официально» отказываться покупать рабов-христиан! Дело, конечно, не в высоких моральных принципах. В 1096 году начинается первый крестовый поход. «Принуждение к миру» мусульман в Палестине наносит существенный удар по экономике региона и по Византии, как центру торговли. Спрос на рабов (и вообще на товары из Руси) падает, тем более что Крестовые походы временно принесут на этот рынок живой товар с юга. Этот «тренд» больше не развернется, через 108 лет Византия будет разграблена крестоносцами, «рынок» закроется, и закончится история торгового пути через Русь.
В 1113 году в Киеве наступает кризис: лопается пузырь потребительского кредитования. Владимир Мономах приходит к власти и вводит государственное регулирование процента, но спасти экономику это не может. В этот момент, по данным восточных историков, суммарный объем налогов, собираемых на Руси, примерно в 100 раз ниже, чем в Ираке, при одинаковом населении и схожем уровне цен. Это не «режим льготного налогообложения». Просто производительность труда намного ниже. Об этом говорит и документированное в летописях падение в несколько раз за XI век «средней заработной платы» на Руси: а из чего платить, если экспорт упал, а производительность труда низкая?
В первой половине XII века экспорт (в том числе рабов) перестал связывать территории Руси в единое целое. В 1132 году, со смертью Мстислава Великого, Русь, в которой центральная власть существовала за счет экспорта «природного ресурса», центральную власть теряет — регионы «проявляют невиданное стремление к суверенитету». Князья даже ограничивают миграцию населения. Обращение в рабство и захваты рабов продолжаются, но в рамках «перепроизводства» их пытаются применять на внутреннем рынке — создают рабочие и земледельческие поселки из рабов. Производительность труда таких рабов крайне низка, а учить и растить невольников в голову не приходит — русские князья даже рабов-воинов себе в дружины покупают у половцев.
Еще сто лет «регионы» проживут в нищете и междоусобицах. А на юго-востоке разовьется новая сила — быстро растущая нация, объединенная железными законами и стратегическим планом мирового господства. Невысокие узкоглазые люди будут лучше вооружены, организованы, их кочевая экономика будет более эффективна, чем «экспортная» экономика местных жителей. Они захватят, но главное — заселят большую часть Руси, принесут свои порядки, свой тип торговли, свой фенотип, свою налоговую систему. В русском языке — языке новой, великой страны, от них останется несравнимо больше слов, чем от «варягов», создавших бесславно почившее государство, основанное на «экспорте природного ресурса». И хотя в странах Средней Азии их приход означал разорение и упадок, Русь после нашествия монголо-татар начнет экономически развиваться — это ли не показатель уровня, на котором она находилась к моменту захвата? В конечном итоге монголо-татары сгинут, а новая страна на месте Руси останется и будет расти и крепнуть. Но, хотя работорговля и в XIV и в XV веках еще будет существовать, она уже никогда не будет играть в России экономической роли.
Источник
Рейтинг публикации:
|
