Два агента советской разведки едва не стали членами правительства СШАТайная жизнь Г. УайтаО том, что Гарри Уайт работал на советскую разведку, свидетельствовали многие из тех, кто начинал работать на СССР, а потому переходил на сторону противника. Среди них - перебежчик Виттекер Чемберс (Whittaker Chambers), который в 1930-е гг. был в Америке коммунистическим активистом и вербовал на идейной основе агентов для работы на СССР.
Чемберс, согласно его заявлениям, был возмущен подписанием советско-германского пакта в августе 1939 года и по этой причине прекратил сотрудничество с советской разведкой. Не просто прекратил, а начал раскрывать агентов и различные секреты. Согласно его показаниям, Уайт стал шпионом в 1939 году.
Другим авторитетным источником можно назвать советскую шпионку-курьера Лиз Бентли (Elizabeth Bentley). 7 ноября 1945 года она перешла на сторону США, раскрыв почти всю агентурную сеть СССР. В её списке Уайт по значимости был агентом №2. Но и в этот раз финансисту не предъявили обвинения. Удивительно, что даже на сообщение Лиз Бентли не было реакции со стороны властей США, хотя к этому времени Уайт уже лишился своих главных покровителей.
Биографы Уайта утверждают, что сообщения Бентли были не очень убедительные, не давали достаточных оснований для возбуждения уголовного дела.
Некоторые утверждают, что в 1945-1947 гг. Уайт находился под «колпаком» американских спецслужб, которые все это время выявляли связи своего «объекта наблюдения». Сегодня свидетельства тех давних лет дополнительно подтверждаются рассекреченными материалами из архивов ФБР, ЦРУ, КГБ. В секретных документах Гарри Уайт как агент проходил под кодовыми именами «Адвокат», «Ричард» и «Юрист».
Об одном фрагменте тайной жизни Г. Уайта мы уже упомянули: о передаче советской разведке секретного документа под названием «План Моргентау». Уже этого достаточно для того, чтобы назвать помощника министра финансов США ценнейшим агентом нашей разведки.
Биографы Г. Уайта называют еще целый ряд фрагментов. Наиболее часто они вспоминают следующий эпизод. Согласно показаниям уже упоминавшегося агента Бентли, Уайт ответственен за передачу советским агентам печатных клише, которые министерство финансов США использовало для печатания союзнических военных марок в оккупированной Германии. Эти клише позволили СССР печатать деньги в неограниченном объёме, скупать на них в американской зоне товары и расплачиваться с агентурой. По разным оценкам, СССР за первые послевоенные годы сумел напечатать и реализовать марок на сумму эквивалентную от 200 до 400 млн. долл.
Трудно переоценить роль Уайта как агента влияния. Английский журналист Дуглас Рид в своей известной работе «Спор о Сионе» полагает, что первым крупным результатом работы Уайта как агента влияния стало провоцирование Перл-Харбора. Дуглас Рид отмечает:
«Первое решающее вмешательство м ра Уайта в американскую государственную политику состоялись в 1941 г. Согласно двум не вызывающим ни малейших сомнений источникам (проф. Вилчьям Лангер и проф. С. Эверетт Глизон из Гарвардского университета, в их книге «Необъявленная война»), именно Уайт составил текст американского ультиматума от 26 ноября 1941 г., с помощью которого Японию «заманили сделать первый выстрел» в Перл Харборе (по выражению военного министра США Стимсона)».
Биографы полагают, что Уайт явно выступал в роли агента влияния, когда добился срыва переговоров о займе на сумму 200 миллионов долларов с китайскими националистам в 1943 году. Такой срыв был выгоден Москве и китайским коммунистам.
Как агент-информатор Уайт по своим возможностям мог конкурировать только с таким агентом советской разведки, как высокопоставленный чиновник Госдепа Эльджер Хисс. Небольшая справка по этому чиновнику. В годы войны Э. Хисс занимал позицию помощника государственного секретаря США. Он оказал большое влияние на создание и деятельность Организации объединенных наций (ООН) на начальном этапе.
Хисс, в частности, был генеральным секретарем конференции по учреждению ООН в Сан-Франциско (1945 г.). Был осужден после войны за свою шпионскую деятельность (по разным данным, провел в тюрьме от 4 до 5 лет). До конца своей жизни (умер в возрасте 92 года в 1990-е гг.) считал себя невиновным и непричастным к работе на советскую разведку.
Были и другие интересные агенты советской разведки, которые были связаны с государственным аппаратом США. Например, на финансовом направлении работал Локлин Керри («Паж») – в 1935–1939 годах помощник директора Федерального резервного управления Минфина США, с 1939 года по 1944 год – старший административный помощник президента Рузвельта, выполнявший различные специальные поручения, в 1944–1945 годах – помощник начальника Управления внешнеэкономических связей. В Государственном департаменте был агент Лоренс Даггэн («Принц», «Фрэнк»).
По мнению историка В.В. Познякова, с 16 ноября 1941 года по 21 февраля 1946 года в США работало от 42 до 63 сотрудников легальных и нелегальных резидентур советской разведки (НКВД, ГРУ). В годы второй мировой войны они контролировали работу от 372 до 548 агентов. Хотя отдельные западные историки называют еще более высокую цифру. Для сравнения – в апреле 1941 года советская внешняя разведка имела 221 агента.
Вице-президент США Генри Уоллес (занимал этот пост в 1941–1945 годах) признался спустя много лет, что если бы больной президент США Рузвельт умер в этот период и он бы стал президентом, то бывший вице-президент планировал назначить Л. Даггэна своим государственным секретарем, а Г. Уайта – министром финансов. И только то, что в январе 1945 года пост вице-президента занял Гарри Трумэн, а Рузвельт прожил еще три месяца, не позволило нашей разведке провести самую уникальную операцию в своей истории, когда два ее агента стали бы членами правительства США.
По разным поводам Уайту приходилось общаться и даже путешествовать за границу с тогдашним госсекретарем Корделлом Халлом (занимал этот пост в период 1933-1944 гг.) и вице-президентом Генри Уоллесом (занимал этот пост в период 1941-1945 гг.).
Уайт регулярно докладывал Москве о своих разговорах с этими высокопоставленными чиновниками, а также об их разговорах между собой и третьими лицами. Уже не приходится говорить о том, что Москве были известны не только каждый шаг министра финансов Г. Моргентау, но и его мысли. Потому что многие мысли в голове Моргентау появлялись в результате бесед со своим талантливым помощником.
Уайт не только сам работал на Москву, но со временем под его началом оказалось немало сотрудников министерства финансов, которые «втемную» или осознанно работали на ту же самую Москву. Г. Уайт надежно «прикрывал» своих единомышленников.
В 1950-е гг. (в эпоху «маккартизма») в США под руководством сенатора Уильяма Дженнера (William Ezra Jenner) была создана рабочая комиссия для выяснения нарушений и злоупотреблений в государственном аппарате. На основе собранных материалов по министерству финансов был составлен сборник под названием «Дневник Моргентау».
Вот что мы читаем в этом документе по поводу деятельности Г. Уайта и его коллег в министерстве финансов США:
«Сосредоточение сторонников коммунизма в министерстве финансов, и особенно в отделе монетарных исследований, теперь полностью зафиксировано. Уайт был первым директором отдела; его преемниками были Франк Кое и Гарольд Глассер. Также в отделе монетарных исследований были Уильям Людвиг Ульман, Ирвинг Каплан, и Виктор Перло. Было установлено, что Уайт, Коэ, Глассер, Каплан и Перло являются участниками коммунистического заговора...».
Нашим гражданам старшего возраста, особенно тем, кто интересовался экономикой США, очень хорошо известно имя одного из упомянутых выше сотрудников министерства финансов. Это Виктор Перло (1912-1999). который очень активно публиковался в советской прессе, в СССР были изданы на русском языке его книги.
В США он относился к категории «левых» экономистов. По сути, он был марксистом. Состоял в компартии США, причем относился к группе ее наиболее активных членов. В министерстве финансов работал в 1945-1947 гг., видимо именно там он окончательно сформировал свои коммунистические взгляды. Имел контакты с Г. Уайтом. Одновременно с Г. Уайтом был уволен из министерства по подозрению в шпионаже в пользу СССР. Однако до суда дело не дошло.
