Японская пропаганда представляла русских моряков в образе пиратов. Русские миноносцы топят японское торговое судно. Иллюстрация из японской газеты 1904 года

27 мая исполнится очередная годовщина нашего Цусимского позора. Казалось бы, уйма литературы написана об этом событии, что еще нового можно сообщить? Действительно, многие историки посвятили этому событию свои исследования. Вождь мирового пролетариата, как называла Ленина официальная пропаганда большевиков, сравнил русскую эскадру со стадом дикарей, а о врагах писал в превосходной степени: «Великолепно вооруженный и обставленный всеми средствами новейшей защиты японский флот». Эти стереотипы пережили многих историков. Но если посмотреть на список литературы, на который ссылаются эти историки, то видно, что там нет ссылок на японские архивы. Поэтому история Цусимского сражения еще ждет своего настоящего исторического исследования. Здесь же, в рамках газетной статьи, хочется лишь в общих чертах обрисовать заблуждения, которые существуют относительно этого сражения, а также выявить причины поражения русского флота. Итак, вначале об основных заблуждениях.

ЗАБЛУЖДЕНИЕ ПЕРВОЕ: О ПРЕВОСХОДСТВЕ ЯПОНСКОГО ФЛОТА

Существует мнение, что японцы стреляли на большую, чем русские канониры, дистанцию. Это не так, поскольку не подтверждается ходом морских сражений этой войны. И в сражении в Желтом море, и в Корейском, и в Цусимском проливах основной бой велся на дистанции 20–40 кабельтовых. Стрелять же на большие дистанции лишь изредка пытались как мы, так и японцы. И безуспешно, что вполне закономерно, так как еще не были созданы совершенные дальномеры, которые позволили в Первую мировую успешно стрелять на 60–90 кабельтовых.

Существует мнение, что русская артиллерия стреляла в бою медленнее, чем японская. Об этом сообщили выжившие офицеры 2-й Тихоокеанской эскадры. Казалось бы, мнение более чем авторитетное и потому истинное, но английские наблюдатели, бывшие на японских кораблях во время боя, написали противоположное. Что из этого следует? А то, что это лишь субъективные мнения участников. Да и как они могли определить скорострельность, если, в отличие от Первой мировой, в русско-японскую корабли стреляли не залпами, а по-орудийно. Вокруг корабля ежесекундно падали снаряды, не составлявшие никаких обособленных залпов, попробуй тут сосчитай скорострельность. Если же обратиться к доступным нам отчетам о бое (наших офицеров и английских наблюдателей) и посмотреть на боезапас, оставшийся на кораблях после боя, то получится, что русские израсходовали его даже больше, значит, стреляли чаще. Хотя японцы скорее всего просто скрыли истинные данные, чтобы тем самым не раскрывать своей точности стрельбы. Опять же нужны японские архивы.

Существует мнение, что русские артиллеристы были хуже обучены и не могли стрелять так же метко, как их оппоненты. Чтобы определить точность стрельбы, надо знать количество выпущенных снарядов и количество попаданий. И если количество выстрелов русских кораблей на основе разрозненных данных еще может быть кое-как получено, то количество попаданий без японских архивов – никак. Сейчас известны лишь данные английских наблюдателей и открытая часть японского отчета, но по этим источникам окончательный вывод сделать нельзя. Ну и, конечно, следует помнить, что благодаря правильному руководству боем, адмиралу Того удалось охватить голову кильватерной колонны Рожественского. Поэтому с эскадрой Того 27 (14) мая в течение пяти часов в основном вели бой лишь пять головных русских броненосцев. Корабли 2-го и 3-го броненосного отряда эскадры Рожественского, замыкая колонну, вели огонь с дистанции 25– 40 кабельтовых, то есть на пределе эффективной стрельбы, в то время как весь японский флот стрелял по 1-му броненосному отряду с дистанции 15–25 кабельтовых. В такой ситуации средняя точность стрельбы японской артиллерии, конечно же, была выше. Но разве виноваты в этом канониры?

Существует мнение, что русские корабли в момент боя были перегружены, поэтому их броневые пояса находились под водой, и вместо того, чтобы постепенно тонуть, они мгновенно переворачивались. Действительно, русские броненосцы (для примера возьмем новейший тип «Бородино») имели строительную перегрузку 600 тонн, но тогда это была всеобщая беда мирового кораблестроения. Так, «Микаса» имел 782 лишние тонны, «Сикисима» – 510 тонн. Была ли еще перегрузка? Перед выходом на корабли 2-й Тихоокеанской эскадры погрузили дополнительное снабжение, но в течение похода от него мало что осталось. Погрузили также сверхштатный боезапас, но его расстреляли в ходе тренировок еще на Мадагаскаре. На корабли часто грузили сверхштатно и уголь, но во время последней бункеровки 23 (10) мая, в преддверии боя, этого не делали. Примечательно, что и следственная комиссия, обвинившая Рожественского во всем, в чем только смогла, не вменила ему в вину перегрузку. Ну и, наконец, есть фотографии русских броненосцев, сдавшихся 28 (15) мая, на которых ясно видно, что никакой существенной перегрузки русские броненосцы во время боя не имели.

Тогда почему русские броненосцы переворачивались? Да потому, что они получали такие повреждения, при которых, по опыту Первой и Второй мировой, просто нельзя не перевернуться. В «Наварин» и «Суворов» попало по четыре торпеды и все – в один борт. «Бородино» погиб в результате взрыва крюйт-камеры средней 152-мм башни, расположенной ниже ватерлинии. То есть «Наварин», «Суворов» и «Бородино» перевернулись из-за сильного несимметричного затопления. «Ослябя» получил за 40 минут около 100 фугасных снарядов калибром 305–152 мм. Почти все снаряды попали в небронированный нос, и оба носовых отсека превратились в кашу. Требованиями по непотопляемости боевых кораблей начала XX века допускалась гибель корабля при затоплении двух отсеков. Поэтому, потеряв два отсека, броненосец стал тонуть носом и перевернулся так же, как спустя полвека – «Новороссийск».

Гвардейский броненосец «Император Александр III» за время боя получил колоссальное число попаданий (ориентировочно более 120 снарядов калибром 305–152 мм). В момент гибели броненосец был весь объят пламенем. Небронированный надводный борт был разбит, через него в корпус вливалась вода, спардек горел, но оставшиеся орудия стреляли! Гвардейский броненосец погибал так, как и должен погибать гвардейский корабль Российского императорского флота – все 867 гвардейцев встретили смерть на своих боевых постах. При таких повреждениях нет ничего удивительного в том, что корабль перевернулся. К примеру, получив запредельное количество попаданий, перевернулись и немецкие корабли: броненосные крейсера «Шарнхорст» и «Гнейзенау» в сражении у Фолклендских островов, «Блюхер» – у Доггер-банки.

ЗАБЛУЖДЕНИЕ ВТОРОЕ: О ТЕХНИЧЕСКИХ ПРОБЛЕМАХ НА РУССКИХ КОРАБЛЯХ

Существует мнение, что механизмы кораблей 2-й Тихоокеанской эскадры были изношены в результате долгого пути, и это роковым образом сказалось в бою. Действительно, эскадра Рожественского прошла 19 220 миль, но ведь и адмирал Того не стоял на месте. До середины декабря 1904 года весь японский флот блокировал Порт-Артур, а затем у японцев было только пять месяцев на ремонт машин и чистку котлов. Трудно сказать, как японцы справились с этой задачей при тогдашнем развитии судостроения, но в Цусимском бою Того, даже в решительный момент поворота, шел лишь 15-узловым ходом, хотя в этот момент каждый дополнительный узел приближал японцев к победе. И в Желтом море, догоняя 1-ю Тихоокеанскую эскадру, японцы смогли развить лишь 16 узлов. И где хваленые 18,5 узлов? Получается, в реальном бою японские броненосцы могли дать лишь 86% от заявленной скорости. Вот вам и идеальное состояние японских механизмов.

А что у нас? По мнению механиков 2-го и 3-го броневых отрядов их броненосцы могли идти со скоростью 13 узлов, то есть те же 86–87% от полного хода. «Изумруд» 28 (15) мая, прорываясь во Владивосток, смог развить ход в 21 узел, то есть 87,5% от полного хода, полученного на испытаниях. Выходит, износ главных механизмов был, но он был одинаков как у нас, так и у японцев, и потому привести к поражению в бою не мог. Не выявлены на русских кораблях во время боя и отказы вспомогательных механизмов, а также приводов оружия.

Существует мнение, что 2-я Тихоокеанская эскадра формировалась из разнотипного корабельного состава, и это стало одной из причин поражения русского флота. То, что разнотипность – это плохо, никто не спорит, но разнотипность разнотипности рознь. Чтобы составить из кораблей единую боевую линию, они должны обладать схожими скоростями и дальностями стрельбы. Если все корабли отвечают данным требованиям, то ни один из них не будет обузой, и каждый сможет внести свой вклад в победу. На русских кораблях все орудия главного калибра могли вести огонь на дистанцию до 50 кабельтовых. Напоминаю, что бой велся на дистанции 15–35 кабельтовых. Следовательно, все корабли годились к артиллерийскому бою.

Японская эскадра адмирала Того в Цусиме могла выжать максимум 15 узлов. Мы – 13–13,5 узлов, больше не могли дать броненосцы береговой обороны. В ходе боя в Желтом море была та же ситуация: русская эскадра шла 13-ю узлами, японская – 16-ю, и адмиралу Того не хватило скорости охватить русскую колонну. И если бы не драма на «Цесаревиче», контр-адмирал Вильгельм Витгефт, исполняющий должность старшего флагмана и командующего 1-й Тихоокеанской эскадрой, возможно, смог бы прорваться во Владивосток. Как видим, разнотипность русской эскадры не могла привести к поражению в Цусимском сражении.

ЗАБЛУЖДЕНИЕ ТРЕТЬЕ: ОБ ОТСТАЛОСТИ РОССИИ В КОРАБЛЕСТРОЕНИИ

Существует мнение, что русское судостроение не могло построить корабли, равноценные броненосцам и броненосным крейсерам, которые были построены для японского флота передовыми морскими державами – Великобританией, Италией, Германией и Францией. Понятно, откуда растут ноги этой легенды. 70 лет нам рассказывали о лапотной России. Но и сейчас находятся историки, которые пишут следующее: «Военно-технические недостатки русской эскадры связаны с отсталостью России в области военного кораблестроения в целом: корабли проигрывали в эскадренной скорости, бронировании, качестве артиллерии и снарядов, конструкции боевых рубок, точности дальномеров, надежности радиосвязи и даже в окраске кораблей (черного цвета с желтыми трубами)».

Давайте разберемся. Броненосец «Бородино» имел скорость полного хода 17,8 узла, а «Микаса» – 18,6. Разница хода в один узел несущественная. Несколько меньшая скорость хода русских броненосцев была следствием их меньшей длины, а не качества механизмов.

Русские новейшие броненосцы имели меньшую относительную площадь бронированного борта: 48% против 67% у «Микасы» и 58–59% у остальных японских броненосцев. Меньше была и максимальная толщина брони: 194 мм («Бородино»), 229 мм («Микаса»). Но дело здесь не в отсталости отечественной промышленности. «Бородино» имел больший, чем у японских броненосцев, надводный борт, и, как следствие, меньшую относительную площадь бронирования. Зато высокий борт обеспечивал лучшую мореходность. Что лучше – большая защищенность или способность применять оружие при более сильном волнении – вопрос открытый и поныне. И меньшая толщина брони не может быть поставлена в упрек отечественным корабелам. Броня нужна, чтобы сдержать снаряд, а какой бронебойный снаряд могла сдержать 229-мм броня на дистанции выстрела 15–35 кабельтовых? Только 152-мм и ниже, но тоже справедливо и для 194-мм брони. Вот и выходит, что чуть большая толщина брони японских броненосцев не давала ощутимых плюсов.

Разговоры об отсталости русской артиллерии, в сравнении с японской (английской), не имеют под собой никаких оснований. Русская морская артиллерия впитала в себя все лучшее французской, немецкой и русской военно-технической мысли. Ни по дальности, ни по скорострельности, ни по энергии выстрела русские пушки не уступали английским. Они даже превосходили их, чему можно найти доказательства во многих отечественных изданиях, посвященных корабельной артиллерии. Что же касается качества отечественных снарядов, то это требует особого разговора, и мы обсудим это позже.
Русские корабли действительно были окрашены более темной краской. Но более темная окраска лучше скрывала корабли ночью, защищая от торпедных атак миноносцев. Конечно, более светлая серая окраска японских кораблей была лучше в дневном артиллерийском бою, но на тех дистанциях боя, на которых происходило Цусимское сражение, это не имело решающего значения.

Есть у нас поводы и для гордости. Размещение среднего калибра в башнях позволяло «Бородино» иметь большие секторы обстрела. Размещение же среднего калибра на «Микасе» нельзя признать удачным. Из 14 152-мм орудий 10 находилось на нижней батарейной палубе, что делало невозможным их применение в свежую погоду, при стрельбе против волны. Еще одним недостатком конструкции японских (английских) броненосцев было наличие дверей в водонепроницаемых переборках, вплоть до второго дна. В то время как на русских броненосцах, так и на современных боевых кораблях, двери в водонепроницаемых переборках были только выше главной палубы (палубы переборок).

Но, конечно, не стоит думать, что у русских броненосцев не было недостатков. Не ошибается тот, кто не строит. Ахиллесовой пятой русских броненосцев были их боевые рубки. Здесь следует признать полное превосходство японских (английских) броненосцев. Не менее печально было и с башнями среднего калибра. Их конструкция, бездумно принятая у французского флота, оказалась хуже, чем применяемая ранее на русском флоте. Новые башни заклинивало от попадавших под них осколков.

Итак, мы рассмотрели основные заблуждения, связанные с Цусимской трагедией. Теперь рассмотрим ее настоящие причины. Их собственно четыре. Будем рассматривать в порядке возрастания, от меньшего зла к большему.




ПРИЧИНЫ ПОРАЖЕНИЯ НАШЕЙ ЭСКАДРЫ

Причина первая – «близорукость». Русско-японские отношения медленно, но верно скатывались к войне. Япония строила флот на европейских верфях, и не надо быть Нострадамусом, чтобы понять, зачем она это делала. Но военно-политическое руководство Российской империи, не веря, что Япония дерзнет начать войну, не замечало этого. Спохватились лишь в 1899 году, и, как результат, на два года опоздали с завершением кораблестроительной программы. Поэтому новейшие броненосцы типа «Бородино» пришлось вводить в бой, не дожидаясь завершения приемо-сдаточных испытаний со всеми вытекающими отсюда последствиями.

Причина вторая – ошибки в планировании войны. Военное планирование Российской империи конца XIX – начала XX веков находилось, мягко говоря, не на высоте. Главный морской штаб (ГМШ) по-прежнему считал основным противником Англию. Поэтому в рамках принятой в 1895 году семилетней программы судостроения закладываются три «рейдера» – броненосцев-крейсеров типа «Пересвет», предназначенных для борьбы на английских коммуникациях, а не для решительного эскадренного боя. Совершенно непонятно, где бы они базировались во время войны с Англией, а также неясно, как три рейдера могли нанести существенный урон британскому судоходству? Зато совершенно очевидно, что строительство трех броненосцев-крейсеров, вместо трех эскадренных броненосцев, ослабило линейные силы русского флота.

Но «авантюра» с «Пересветом» – не главный прокол ГМШ. К началу войны Россия имела 11 эскадренных броненосцев (исключая силы закрытого для русских кораблей Черного моря), но лишь семь из них успели войти в состав 1-й Тихоокеанской эскадры. Конечно, по разным причинам собрать все броненосцы в Порт-Артуре к началу войны было нельзя, но это нисколько не оправдывает ГМШ. 1-я Тихоокеанская эскадра готовилась не к войне, а к демонстрации силы, которая должна была удержать Токио от войны. А для этого, по мнению ГМШ, семи броненосцев и четырех броненосных крейсеров было достаточно. В этом и крылась ошибка. Вместо того чтобы держать весь флот на Балтике в готовности к походу на Дальний Восток, стали пугать Японию более слабой, чем ее флот, эскадрой. Если бы ГМШ оставил флот на Балтике и дождался вступления всех пяти новых броненосцев, а затем дал время на подготовку эскадры, то она могла бы выйти из Либавы приблизительно в начале 1905 года и уже в конце мая прийти в Цусиму. Тогда у Рожественского было бы 16 эскадренных броненосцев и пять броненосных крейсеров против шести броненосцев и восьми броненосных крейсеров японского флота. То есть у Рожественского было бы подавляющее превосходство. Разбить русский флот по частям, а также, используя себе во благо недостаточную пропускную способность Транссибирской магистрали, бить по частям и русскую армию – вот в чем состоял японский план войны. Поэтому не будет преувеличением утверждать, что, если бы русский флот в полном составе находился в 1904 году на Балтике, то Япония не посмела бы начать войну.

Причина третья – ошибки в руководстве боем. Перечисленные выше ошибки лишали Рожественского возможности разбить Того, но не исключали возможности прорыва во Владивосток. Надо было лишь иметь эскадренный ход 13 узлов, и тогда Того, имевшему лишь 2 лишних узла, не удалось бы, как и ранее в Желтом море, охватить русскую эскадру. Но вместо этого Рожественский берет с собой транспорты, снижая эскадренный ход на четыре узла, обрекая эскадру на поражение. Хотя логичным было бы после последней бункеровки отправить транспорты в нейтральную Манилу. Почему он этого не сделал? Снабжение Владивостока для базирования там 2-й Тихоокеанской эскадры было недостаточным. Эскадре пришлось бы простаивать во Владивостоке, повышая свою боеспособность по мере снабжения. И вот, чтобы не «ждать у моря погоды», Рожественский решил вести с собой транспорты со снабжением. Что лучше – простаивать во Владивостоке или тонуть в Цусиме? Ответ, пожалуй, очевиден.

Причина четвертая и главная – снаряды. Стараниями вице-адмирала Степана Макарова на русских бронебойных снарядах появился изобретенный им бронебойный колпачок. Колпачок в среднем повышал бронепробиваемость снаряда на 14% (на дистанции 30 кабельтовых), и в этом заслуга Макарова. Но на этом превосходство русского снаряда заканчивались. О Макарове обычно принято писать либо хорошо, либо очень хорошо. Но такой подход не соответствует действительности. Мы не будем разбирать роль Макарова в гибели «Петропавловска», мы поговорим о снарядах.

Русские снаряды справедливо винят в недостаточном весе. Действительно, они были легче любого иностранного снаряда равного калибра. Но при этом как-то забывают, что идеологом «облегчения» был Макаров, оставаясь до конца своих дней сторонником «легкого» снаряда. До 1892 года русские снаряды были одними из самых тяжелых. Например, русский 305-мм бронебойный снаряд весил 454 кг (против 385 кг английского), а стали самыми легкими, тот же русский 305-мм снаряд стал весить 332 кг. Легкий снаряд имеет более настильную траекторию, что повышает точность стрельбы на дистанции до 15 кабельтовых. И это было актуальным для конца XIX века, но к началу русско-японской войны появились оптические прицелы, и дальность стрельбы выросла минимум вдвое. На дистанции 30 кабельтовых «легкие» снаряды уже утрачивали свое превосходство. Однако и Макаров и Морской технический комитет (МТК) остались верными концепции «легкого» снаряда. Ценой облегчения было сокращение ВВ. В русском 305-мм «легком» бронебойном снаряде содержалось лишь 4,3 кг ВВ, а в старом «тяжелом» – 9 кг. И такая ситуация была со всеми русскими снарядами, все они были «легкими».

Такому важному показателю как осколочно-фугасное воздействие просто не уделялось должного внимания. К примеру, в русском флоте вообще не было настоящих фугасных снарядов, то есть снарядов с мгновенным взрывателем. Даже 75-мм снаряды были только бронебойными. Фугасный снаряд эффективен именно против небронированных целей, то есть миноносцев, следовательно, именно противоминная артиллерия страдала от их отсутствия в первую очередь.

Но и это еще не все беды. Русские снаряды снабжались двухкапсульными взрывателями Бринка. Понятно, что взрыватель – очень важный элемент снаряда, но, несмотря на эту очевидность, должного внимания со стороны МТК к нему не было. В фондах Российского государственного архива ВМФ есть интересная переписка, относящаяся к 1904 году. В ней директор казенного завода, производящего взрыватели, жалуется главному инспектору морской артиллерии на нарушение технологии производства. И вместо того чтобы ясно обозначить свою позицию, МТК просто отмалчивается. Просматривая журналы МТК, можно довольно часто встретить примеры отказов взрывателей. Так, в ходе проводившихся 16 февраля 1904 года на артиллерийском полигоне стрельб, из восьми выпущенных новых 152-мм бронебойных снарядов пять не взорвались по вине взрывателей.

Вот и военно-морской атташе Великобритании в Токио капитан Уильям Пэкинхэм, который во время Цусимского сражения находился на броненосце «Асахи», сообщает, что каждый третий русский снаряд не взрывался.

МОРСКОЙ ТЕХНИЧЕСКИЙ КОМИТЕТ: ПЛОХО, ОЧЕНЬ ПЛОХО

К сожалению, и это еще не все. В то время во всех иностранных бронебойных снарядах применялись пороха, так как прочие ВВ не годились, поскольку детонировали при соприкосновении с броней. Русский же бронебойный снаряд снаряжался пироксилином, а чтобы он не детонировал при пробитии брони, его увлажняли на 30–35%. Подорвать такой увлажненный пироксилин само по себе нелегкое дело, а тут еще и увлажнение самого взрывателя. Взрыватель ведь в бронебойном снаряде донный. При выстреле вода, увлажнявшая пироксилин, собиралась в донной части снаряда, взрыватель увлажнялся и детонировал не в полную силу, из-за чего влажный пироксилин мог и не детонировать. Так, во время Гулльского инцидента в крейсер «Аврора» попал 75-мм снаряд, и у этого снаряда лишь оторвало дно, в остальном он остался цел. То есть сработал взрыватель, но не ВВ. После завершения войны МТК отбивался от прессы, отстаивая честь мундира и влажный пироксилин. В 1906 году поспешно и почти тайно переснаряжали снаряды на бездымный порох, а со второй половины года уже заливали ТНТ (тол).

В журнале МТК есть и более страшное свидетельство. 18–20 сентября 1906 года на артиллерийском полигоне подвергли сравнительной проверке бронебойные снаряды с увлажненным пироксилином и порохом. И тут открылось страшное: снаряды с порохом давали в 3–4 раза больше осколков, чем с пироксилином. На полях доклада об испытаниях сохранились записи карандашом напротив данных о разрывах пироксилиновых снарядов: «плохо» и «очень плохо». Весьма правильная, но, к сожалению, уже слишком опоздавшая оценка. Вот и подумаешь, что имел в виду сэр Пэкинхэм, когда писал, что две трети русских снарядов все же взорвались. Но если они рвались так, как в Гулльском инциденте или как в ходе испытаний, то это все равно, что не рвались. Вот и попробуй повоюй с такими снарядами.

Обидно, ведь мы правильно делали, что стреляли по броненосцам только бронебойными снарядами, тогда как японцы, согласно английскому боевому уставу, использовали только фугасные снаряды. В Цусимском сражении, чтобы потопить броненосец, требовалось более 100 попаданий фугасных снарядов 305 –152 мм. Для сравнения: во время Первой мировой достаточно будет 10–15 бронебойных попаданий, и именно поэтому в линейном бою будут применяться только бронебойные снаряды.

Если бы только наши снаряды рвались! А что, если бы они действительно рвались? За первые 30 минут боя в «Микаса» попало до 10 305-мм и 22 152-мм бронебойных снарядов. 305-мм русский бронебойный снаряд попал в кормовую башню главного калибра «Фудзи», но взрыв был столь слаб, что находившиеся в башне восемь картузов и шесть снарядов почти не пострадали. Многие японские корабли имели попадания в казематы среднего калибра, однако ни в одном случае не было детонации находившегося там боезапаса. А ведь в японских крюйт-камерах находились заряды взрывоопасного английского кардита – виновника взрывов английских кораблей в Ютландском сражении.

Теперь представим, что МТК не имитирует, а исполняет свои обязанности. Поэтому вновь вернулись бы к старым тяжелым снарядам, достав их со складов, но снарядили их уже ТНТ, а качество взрывателей вывели на уровень русских взрывателей Первой мировой. Тогда, основываясь на опыте Ютландского сражения, можно утверждать, что уже в первые сорок минут боя вслед за «Ослябля» последовали бы «Микаса», а затем и «Фудзи», а может и еще кто-нибудь из эскадры Того. Навряд ли японцы продолжили бы после этого наседать. Скорее всего они отошли бы, и дальше русскую эскадру под покровом ночи атаковали бы только миноносцы. Но основная часть боевого ядра 1-й Тихоокеанской эскадры все же дошла бы до Владивостока. И мы помнили бы сейчас о Цусиме не как о позорном поражении, а как о Пирровой, но все же победе.

Было бы правильно подтвердить натурным испытанием негодность «цусимских» снарядов, провести расследование и выявить виновников, проверив заодно: не было ли известно английской или японской разведке о негодности русских снарядов, ну и, наконец, надо ознакомиться и с японскими архивами.