Загадка Ивана Грозного.
Под загадкой Грозного понимается обычно контраст первой и второй половины его правления. Правитель, блестяще начавший свой путь победами над Казанью и Астраханью и рядом реформ, во второй половине правления не только потерпел сокрушительную неудачу в Ливонской войне, но и прославился свирепыми казнями тысяч людей, а также разграблением и опустошением второго по богатству города своего государства – Великого Новгорода и целого ряда других городов – Пскова, Твери, Торжка, Клина, Коломны и других.
Контраст этот видится и в том, что в первую половину правления Иван Васильевич опирался на советников – избранную. Раду, а также на митрополита Макария, известного книжника, создателя «Четей-Миней». Во вторую – он обрек на муки и смерть не менее выдающегося человека того времени, митрополита Филиппа (Колычева), пытавшегося остановить его казни.
Историки склонны прощать многое историческим деятелям, которые проявили способности и сумели добиться успеха - большего, чем иные, менее удачливые исторические фигуры. Иван Грозный оказался своеобразным межевым камнем даже для них и резко разделил исследователей. Его способности и успехи (в общем, неоспоримые) для многих историков все же не уравновесили таких поступков, как казни полководца Михаила Воротынского, много сделавшего не только для военных успехов Грозного, но организации сторожевой и охранной службы на Поле, дьяка Выродкова, военного инженера и печатника, князя Висковатого, главу Посольского приказа, вышеупомянутого митрополита Филиппа, которого Грозный упросил принять сан главы церкви.
Для Ключевского и ряда других историков Грозный остался демагогом и психопатом, которому лучше было бы умереть после первых успехов.
Но все ж и тут ряд историков (Полосин, Випер, отчасти Платонов) нашел путь к оправданию царя: они увидели за его действиями некий более высокий принцип – борьбу за идею государства без аристократической олигархии. Грозный, конечно, не ставил перед собой социологических целей. Он боролся за свое понимание величия государства и власти, а бывшие удельные князья были наибольшими его противниками, мешали ему. Почему? Вероятно, потому что были сторонниками традиционных «правил игры». Грозный же явно пытался создать новые правила. И касались они, конечно же, не только власти – та в основных чертах наследовала формам власти Ивана III – но, в первую очередь, экономической стороны правления. Потому-то события, вызвавшие упадок сельского хозяйства по всей Европе, должны были отразиться на правлении Грозного не в меньшей степени. Надо понять, к какому порядку стремился Грозный. Тут видится разрешение его загадки.
А для этого надо бы просмотреть метаморфозы его власти, как и метаморфозы власти царя Федора и властителя/царя Бориса Годунова, пытавшихся исправить последствия правления Грозного.
Начало власти Грозного - 1544 год, «от тех мест начали бояре боятися, от государя страх имети и послушание» (28 декабря 1543 псари по его приказу убили Андрея Шуйского). И продолжался этот период до 1613 года, когда Россия вышла из Смуты. Его будет удобно разбить на 10-летние отрезки. С точки зрения значительных политических событий эти 10-летние периоды характерны следующим:
1. 1544-1553 – венчание Ивана IV на царство (1547), реформа местного управления (1549), судебник (1550), Стоглавый собор и программа реформ церкви (1551), взятие Казани (1552), финансовая реформа (1551-1552), тяжелая болезнь, чуть не приведшая к смерти царя (1553).
2. 1554-1563 - присоединение Астраханского ханства (1556), начало Ливонской войны (1558), смерть первой жены царя Анастасии (1560) удаление Алексея Адашева и Сильвестра (1560), опала Старицких (1562), начало войны с Польшей и Швецией из-за Ливонии (1551) и взятие Полоцка (1563),
3. 1564-1573 - отъезд царя в Александровскую слободу и установление опричнины (зима 1564-1565), новый поход в Ливонию (1567), низложение митрополита Филиппа (1568), казнь Владимира Старицкого (1569), разгром Твери, Торжка и Новгорода (зима 1569-1570), публичные казни на Красной площади (1570), сожжение Москвы татарами (1571), разгром татар под Молодями и отмена опричнины (1572).
4. 1574-1583 – казни и восстановление опричнины (1575), новый поход в Ливонию (1577), начало войны с Речью Посполитой и падение Полоцка (1579), обращение Грозного к церковному собору с требованием передачи имуществ (1580), убийство Грозным сына (1581), поражение в войне с Речью Посполитой (1582), поражение в войне со Швецией (1583)
5. 1584-1593 – смерть Грозного (март 1584), вхождение Башкирии в Россию (1586), Годунов получает право на представление России в дипломатических переговорах – фактическое признание его правителем (1588), начало колонизации Сибири (1590), смерть царевича Дмитрия (1591).
6. 1594-1603- начало царствования Годунова (1598), указ о крестьянском выходе (1601), появление Лжедмитрия I в Польше (1603).
7. 1604-1613 – смерть Б. Годунова, убийство Ф. Годунова (1605), убийство Лжедмитрия I (1606), царствование Василия Шуйского (1606-1610), избрание королевича Владислава на царство (1610), 1612 – изгнание поляков из Москвы, избрание и венчание Михаила Романова на царство (1613).
Попробуем найти количественный эквивалент совершавшимся изменениям, изобразив по данным десятилетиям два важных показателя – возникновение будущих городов и значительных исторических памятников с точно известным годом начала строительства (рис. 5).
Рис. 5. Появление новых поселений - будущих городов и возникновение известных памятников в 1544-1603 гг[1].
На рис. 5 два показателя обнаруживают явную взаимосвязь спадов и подъемов. Действительно, обнаруживаются разные фазы деятельности. Как мы увидим далее, за этими колебаниями можно будет увидеть взаимодействие политических событий и изменений климата.
Грозный – первый русский капиталист?
Все правление Грозного мы видим его добывающим деньги для исполнения великих планов. Грабит ли он Ливонию или собственные города, дает ли особые права английской торговой компании, вводит ли опричнину, посылает ли с конкретными заданиями отряды опричников, ставит ли ультиматум перед церковью, налагает ли новые налоги – добыча средств прослеживается во всем.
Оттенок насилия в ней ощущался с самого начала. Уже 16-летний Иван, побывав в Великом Новгороде на богомолье, узнал, видимо, от кого-то о скрывавшейся архирейской казне, вернулся с отрядом, пытал главного ключаря и пономаря новгородского Софийского дома, потом велел ломать стены лестницы, ведущей на хоры, и "просыпася велие сокровище, древние слитки в гривну, и в полтину, и в рубль, и насыпав возы и посла к Москве". Это случилось в 1546-ом году.
В этом эпизоде видится отзвук старого грабежа Новгорода дедом Ивана, тоже Иваном Васильевичем, о котором писал посол начала XV века барон Герберштейн: «Этот Иоанн Васильевич был так счастлив, что победил новгородцев в битве у реки Шелони; он принудил побежденных принять некоторые условия и признать его своим господином и князем, взял с них большие деньги и потом удалился, поставив там своего наместника. По истечении семи лет он снова воротился туда, вошел в город при помощи архиепископа Феофила, обратил жителей в самое жалкое рабство, отнял серебро и золото и наконец все имущество граждан и увез оттуда более трехсот хорошо нагруженных телег»[2]. Это 1471 и 1478 годы.
Грозный, как и его дед, вернулся в Новгород снова – зимой 1569-1570-ого. Но, если дед громил город, считавшийся чужим, сопротивлявшийся ему, то внук – собственный, покорный ему город, и та охота, с которой он поверил подложным доказательствам о его измене, а также попутные ограбления Твери, Торжка, Клина, Медыни, сел в полосе до 100 км говорят добыче средств.
Но для чего они были нужны Грозному?
Радио «Свобода» как-то рассказывало о временах Грозного и один из гостей, историк архитектуры, архитектор-реставратор Вольфганг Кавельмахер высказал такую незамысловатую точку зрения: «Он не был экономистом, он не понимал, что такое рынок, деньги, ему нужно было сегодня иметь казну, чтобы оплачивать войско и оплачивать войну. Он был полководец, непрерывно воевавший».
Иного мнения придерживался историк М.Н. Покровский, заспоривший об истории XVI века с Троцким[3]. Он приводил убедительные аргументы, что Грозный прекрасно понимал значение торговли: «В 1572 г. Грозный принимал в Александровской слободе посла Елизаветы Дженкинсона. Жалуясь на предшественника последнего Рандольфа, царь говорил: "Все его речи были о купеческих делах, а о наших делах он ничего не говорил. Мы знаем, что нужно выслушивать речи о купеческих делах, так как они опора нашей Государственной казны; но сперва нужно установить дела государей, а потом уже купцов".
Покровский продолжает комментарий: «Грозному в этот момент крайне важен был политический союз Англии, а Елизавета упорно держалась на линии "торговых сношений". Ему нужно было де-юре, а она ему предлагала де-факто. Но огромное значение этого "де-факто" Грозный великолепно понимал, как видно уже и из только что цитированных его слов и еще больше из того, что он же говорил четыре года спустя следующему английскому агенту, Даниилу Сильвестру. "Мы хорошо помним, сколь полезны для Англии товары наших стран; в особенности же дозволение нами, чтобы англичане строили дома для делания канатов (что воспрещено всем другим народам), не только прибыльно для купцов, но и весьма выгодно для всего английского государства. Если мы не встретим в будущем в нашей сестре более готовности, чем ныне, то все это, а также и все остальные льготы будут у них отняты, и мы эту торговлю передадим венецианцам и германцам, от которых они (англичане) получают большую часть тех товаров, которые нам доставляют".
Если царские приближенные были акционерами, то сам царь годился в директора акционерной компании. И когда этот хитрый московский кулак, достойный потомок Ивана Калиты, схватился за первый попавшийся предлог, чтобы напасть на развалившийся ливонский орден и захватить себе порт, а то и порты на Балтийском море, то это нас уже может удивить всего менее. Царь торговой страны - а такой было московское государство XVI в. - не мог поступать иначе»
В общем, по Покровскому Грозный был главный российский торгаш того времени, занятый первоначальным накоплением капитала, и в XVI веке Россия «была новая страна, захваченная развитием торгового капитализма, и что ей приходилось отбивать себе место на солнышке у более старых, прочно укоренившихся конкурентов. Для этого русскому торговому капиталу пришлось сковать страну железной дисциплиной и выработать настоящую диктатуру. Воплощением этой диктатуры торгового капитала и было московское самодержавие».
Первые два десятилетия многие действия власти совершались явно под давлением экономики. Густонаселенная, но стиснутая на территории с рискованным земледелием Россия с приходом климатических изменений почувствовала необходимость выхода к более плодородным землям. Отсюда близкая связь голодовок и эпидемий 1548-1552 гг. с присоединением Казани (1552), 1555-56 гг. с овладением Астраханью (1556), кризиса 1558 г. с началом Ливонской войны (1558). Изменения климата, кстати, тогда уже полностью ощутила на себе и Ливония. Англичанин Горсей[4], описывая неудачную осаду Ревеля в Ливонской войне, так пишет о действиях Грозного: «Он осадил Ревель с двадцатью тысячами человек, громил его из 20 пушек, но воины, женщины и мужчины по ночам заделывали проломы в стенах, сделанные днем, они выливали горячую и холодную воду, которая замерзала постепенно таким толстым слоем льда, что царь после шести недель осады и двадцати тысяч пушечных выстрелов мало преуспел…» Это 1558 или 1559 год – в Прибалтике, как мы видим, стоят сильные морозы. Еще более свирепые зимы стояли в конце Ливонской войны – их ощутил на себе Стефан Баторий, так и не сумевший взять упорно оборонявшегося Пскова, и папский посланник Поссевино, посредничавший на переговорах между Москвой и Речью Посполитой и видевший воочию польские страдания.
В это первые два десятилетия Иван Грозный действовал под сильным влиянием обстоятельств – и в согласии со своими советниками. Тут он был, действительно, капиталист. Однако, стоило обстоятельствам измениться в его пользу – и изменилась и сама политика Грозного
[1] Список памятников взят на сайте www.archi.ru
[2] Сигизмунд Герберштейн «Записки о Московитских делах».
[3] Покровский М. Н. ПРАВДА ЛИ, ЧТО В РОССИИ КАПИТАЛИЗМ "СУЩЕСТВОВАЛ НАПЕРЕКОР ОБЩЕСТВЕННОМУ РАЗВИТИЮ"?
[4] Цитаты из Горсея здесь и далее - Джером Горсей. Записки о России XVI — начала XVII в. — М.: Изд-во Московского университета, 1990.
Часть 4.
… или русский Филипп II?
Третье десятилетие было относительно благоприятно в экономическом отношении – об этом говорят появившиеся тогда крепости по Волге, Дону, в Северской земле. Началась колонизация богатых регионов, призванных сыграть огромную роль в жизни страны. Одновременно началась опричнина – поначалу ее отрицательное влияние еще не ощущалось в основаниях городов или строительстве (рис 5).
Причиной ее было расхождение Грозного с бывшими советниками в вопросе Ливонской войны. Адашев был сторонником политики, которую потом начал Борис Годунов, а продолжали правители вплоть до Екатерины Великой – постепенного движения на юг, все большего ограничения Крымского ханства. Перспектива в этом была – появление новых, более благоприятных территорий для множащегося населения. В этом направлении уже двигалась стихийная казацкая колонизация. Грозный, вероятно, лучше многих понимал, что затрат будет много, придется воевать с турками. А быстрой прибыли такая война – не принесет!
Это показал ему поход 1555 года – по свидетельству голландского купца Массы «против татар было послано московитами большое войско под предводительством Ивана Шереметьева, Льва Салтыкова и Александра Басманова. Двое из них с превеликой храбростью напали на Крым и, расположив войско Шереметьева в засаде, обратили крымцев в бегство и тут перебили, как и во время нападения, до восьмидесяти тысяч крымцев, захватили более десяти тысяч лошадей и пятисот верблюдов и ничего другого, ибо татары ничего, кроме скота, не имеют…».
Так что поход на Ливонию не был причудой ничего не понимающего в экономике воина. Он-то как раз дал огромную добычу - англичанин Горсей описал ее так: «Богатства, взятые деньгами, товарами и другими сокровищами и вывезенные из этой страны, ее городов, а также из 600 ограбленных церквей, не поддаются перечислению».
Неприятие Ливонской войны, показанное членами Избранной Рады, стало им очень дорого – они быстро потеряли свое значение, и самым удачливым из них был Курбский, бежавший в Литву и тем избежавший смерти. Заметим, что Грозный не хотел ограничиваться лишь военной добычей – возможностей остановиться у него было много. Он хотел постоянного присутствия на Балтике, что тоже говорит не столько о полководческих, но, в самом деле, о купеческих амбициях. Более того, он планировал длительную войну с завоеванием больших территорий. Но это был провал политика – война действительно растянулась, на нее наложилась катастрофа 1570-71 гг.
То падение, которое мы видим на рис. 5. как в основании новых городов, так и для памятников, непосредственно следует за голодом и чумой, уничтоживших более половины населения в целом ряде регионов. В 1580 по Горсею, имевшем возможность переписать текст речи царя перед церковным собором, Грозный говорил о «расстроенном государстве», «жалком положении моих людей», «плохом состоянии моих дел», «тысячах обедневших благородных родов». Обвинял он в этом, правда, церковь.
«Диктатура торгового капитала», о которой писал Покровский, была на деле диктатурой единственного свободного рода в целой стране. Это вносило совершенно особый колорит в действия Грозного. Одно дело, когда вы распоряжаетесь своим капиталом. Другое – когда капитал составляет целая страна. В первом случае – вы можете разбогатеть или разориться - лично. Во втором – разорение в случае неправильного выбора ожидает всю страну.
Выше приводились слова Штадена о голоде 1570 года и о том, что царь не желал продать голодающим зерно, которое у него было. А почему не хотел? Да потому, что оно было его, возможно, предназначаясь для продажи за границу, это дало бы ему намного большую прибыль. Когда видишь, в чем состоит смысл действий Грозного в таком исключительном случае, то начинаешь понимать, что он был не из тех правителей, кто убытки, связанные с природными явлениями и народными бедствиями, отнес бы на свой счет.
Опричнина, введенная Грозным зимой 1564-1565 года, была не только политическим актом, но к тому же экономическим изобретением – в опричнину были взяты более ценные земли, они передавались верным людям. Таким образом, государство разделялось на доходную часть, опричнину, и неприбыльную замщину, отягощенную долгами и людьми, не имеющими доверия царя. На расходы по созданию опричнины царь взял вдобавок с земщины еще 100 тысяч рублей – огромную по тем временам сумму. Земщина подверглась дальнейшему разорению со стороны опричников: «И своим опричникам он дал волю всячески обижать земских. Многие рыскали шайками по стране и разъезжали, якобы, из опричнины, убивали по большим дорогам всякого, кто им попадался навстречу, грабили многие города и посады, били на смерть людей и жгли дома. Захватили они много денег, которые везли к Москве из других городов, чтобы сдать в казну. За этими делами присмотра тогда не было» (Джильс Флетчер).
Уже тогда лифляндские дворяне Таубе и Крузе, достигшие большого значения при дворе Грозного[5], разглядели в опричнине желание «забрать себе все, принадлежащее богатым монастырям, городам и купцам» И далее говорят о разорении прежнего служилого сословия: «Огромные имущества были разрушены и расхищены так быстро, как будто бы прошел неприятель, и все-таки эти люди не могли, как им подобало, выступить в поле. И кто тотчас же не явился на службу, соответствующую количеству его владений, тот был обезглавлен или брошен в тюрьму. Таким образом, прежде состоятельные люди были превращены в нищих»
От опричнины пришлось отказаться в 1572 году - после разгрома Москвы крымскими татарами в 1571-ом. Россия после голода, чумы и опричнины крайне ослабела, а опричные войска в столкновении с крымскими татарами опозорились. В 1572 году татар победило уже объединенное войско. Но, поди ж ты, в 1575 году царь возобновляет опричнину в «двора» и вновь следует перебор людей и земель. Видимо, снова опустела казна, снова нужно было избавиться от долгов – о такой причине опричнины писал Горсей.
Чудо-изобретение, эта опричнина! Оно напоминает приватизацию по формуле Б. Березовского: «Вначале приватизируются доходы предприятия, потом его основные фонды, потом обязательства и долги, но третья стадия не обязательна». Но, казалось бы, Россия и так была собственностью царя? Зачем ему потребовалась «приватизация»? А затем, что в старом предприятии действовали определенные правила. В нем возникали обязательства и долги. Разом избавиться от обязательств и кредиторов – вот, вероятно, в чем была цель жестокой «реформы». Часть кредиторов, то есть людей, которые не получали полагающегося вознаграждения за свою службу, начала уничтожаться физически – и это ведь тактика первых стадий приватизации? Новую фирму возглавлял уже не царь Всея Руси, но великий князь московский, который, кривляясь, называет себя в обращениях к номинальному главе старой разоренной и оставленной «фирмы» Симеону Бекбулатовичу Ивашкой.
Надо понимать, что изменение правил игры было задано возросшими затратами казны. Представляется такая последовательность экономических событий: денег не хватало – царь вмешался в войну с целью поправить положение – затраты на войну оказались выше доходов, дело дошло до фактического банкротства прежнего экономического порядка – выход был найден в разделении страны на две части – катастрофа 1570-71 гг. вновь создала ситуацию банкротства – последовал отказ от опричнины и попытка восстановить старый порядок, неудачная, - последовало второе издание опричнины и, наконец, вымогание денег у церкви.
Почему не вышел возврат к прежней форме власти понятно. Затраты на войну были столь же высоки, а население уменьшилось. Налоговая политика Грозного после голода 1570-ого, описанная все тем же наблюдательным Штаденом, выглядела так: «По уездам измерены все пашни, луга, леса и рыбные ловли и сообразно с качеством также разделены на сохи. … Co всех описанных сох великий князь собирал прежде дань полностью, хотя много, много тысяч cox стояли пустыми; ибо когда находили хотя бы одного человека — безразлично духовного или мирского — в землях митрополичьих, епископских или монастырских, равно как и служилых — одного на целую соху, [все равно] платилось за всю соху. [И это] несмотря на то, что [служилые .люди] с их земель должны были лично служить военную службу. Если даже на их землях не было ни одного крестьянина, они все же должны были платить за все те сохи, которые были за ними и тем не менее лично служить военную службу. Где отыскивалась пустая соха, ее причисляли к другим уездным сохам, в которых жили люди. Они то и платили за пустые и за запустелые сохи. В Русской земле теперь больше пустых, нежели населенных сох».
Заметим, Штаден на глаз оценивает потери населения так же, как и историки, работавшие с документами – больше половины населения! А как реагирует на это царь? Он собирает все те же налоги! Значит, фактически повышает их не менее, чем в два раза. И требует службы и в тех случаях, когда уже не платит за нее. Неудивительно, что в этом он полагался только на террор «птенцов гнезда иванова». Добыча таких налогов и требование службы без оплаты было неизбежно связано с насилием. За указами о налогах следовала посылка опричных отрядов для выколачивания денег. Опричников иногда убивали – тому немало свидетельств. Неудивительно.
Только отказ от войны и уменьшение налогов, которые были характерны для времен правления Годунова (при номинальном царе Федоре) позволили исправить экономическую ситуацию, пока ее не испортил новый климатический спад.
И тут уместно вновь вспомнить Испанию и Филиппа II. Аналогичный период ее истории удивительно напоминает историю России[6]. В 1554 году Филипп II стал королем, в 1557 году страна испытала банкротство. После реформ и консолидации власти (казни протестантов) последовали военные успехи 1568-1572 гг. (победа в морской битве при Лепранто и успехи Альбы во Фландрии). В 1575 случилось новое банкротство, обусловленное во многом «учащающимися неурожаями во внутренней части страны», и принявшим огромный размах бандитизмом. После периода относительной стабильности до 1580 годов пришел частный успех – присоединение Португалии в 1580-ом, потом Испании удалось собрать «Непобедимую армаду» (что свидетельствует об успехе ее экономики этого периода). Но «Непобедимая» потерпела поражение в 1588, последовало новое банкротство страны 1596 года, смерть Филиппа в 1598, эпидемия чумы, потеря Нидерландов, банкротство 1607 года. Если в 16 веке население Испании выросло на 15%, то в 17 веке уменьшилось на 25%. Все, включая годы банкроств, очень похоже на Россию.
Конечно, испанский размах и средства были несравнимы с российскими, Испания была первой колониальной империей. Грабеж инков не сравнить с грабежом Новгорода и Ливонии, к тому надо добавить, что 80% процентов серебра в Европу поступало из испанских колоний. Но «имперский проект» Испании был куда более дорогостоящим – удержать под контролем Нидерланды и Францию (в Париже стоял испанский гарнизон), завоевать Англию. Не зря о Филиппе II с огромной симпатией отзывался «сам» Иван Васильевич – видел, как тот осуществляет «проект»-образец.
Зато у Грозного было больше власти – его совершенно не связывали никакие законы, и каждый свой кризис он отмечал возвратом к нулевому состоянию передела имущества подданных.
Но результат все же оказался сходным – крушение. Почему? Говорят, что феодальный подход от капиталистического отличается тем, что феодал жертвует будущим ради сегодняшнего преуспеяния, а капиталист наоборот – подчиняет сегодня будущему. Филипп II и Иван IV ради ближайших планов жертвовали будущим – пустили в оборот «фонд развития» и ценой больших затрат создали нестабильные конструкции, обреченные на слом в соревновании с более эффективными системами. Причем природные аномалии заставили обоих ужесточить власть, поднять налоги, применив фактически конфискационную политику. Это был сдвиг назад, к власти тиранической.
Когда я говорю о фонде развития, то речь идет, конечно, не только об экономике. И даже не о том кредите доверия, который предоставляет общество конкретному правителю - но кредите доверия мировому порядку в целом. Апокалиптический подход, который зафиксировал в русских Бердяев, может быть результатом неоднократных социальных травм, среди которых травма, нанесенная Грозным, была одна из самых болезненных[7].
[5]Послание Иоганна Таубе и Элерта Крузе // Русский исторический журнал. Книга 8. 1922
[6]Arteta A. U., J.R. Caprisol, J. M. Zamora, C.S. Serram Dejíny Spanelska. Vyd. Lidovy Noviny, Praha, 1994.(чешский перевод книги «Введение в историю Испании»)
[7] Об этом – следующий очерк.
Часть 5.
Это последняя часть публикации. Она содержит также обсуждение концепции псевдоисторика Янова.
Провал Грозного, попытка Годунова и Смута.
Мы видели, что загадка правления Грозного состоит в том, что он не был способен реагировать на неблагоприятные климатические изменения, что отказался от продолжения разумного движения на юг, которое могло бы спасти хотя бы часть его народа в самом ближайшем будущем.
Грозный в конце жизни видел, чем оборачивается его политика, но выхода уже не было – необходимы были средства для мало-мальски пристойного завершения войны. В конце концов, он решился на ультиматум церкви. Всячески угрожал ей, даже введением католичества – и получил необходимые средства. Последние годы Грозный мечтал с казной бежать в Англию, жениться там и осесть – какое еще необходимо свидетельство, что он понимал размеры постигшего его краха?
Утешался он, как и многие западные монархи того времени. Ближайшим его советником становится некий доктор Бомелиус, родом вестфалец, окончивший Кембридж, хороший математик, но при том чернокнижник (скорей всего, астролог, потому что математика может пригодиться для астрологических расчетов) и специалист по ядам, приготовивший, по слухам, яд для многих противников своего хозяина. Но потом Бомелиуса, чем-то перед ним проштрафившегося, недовольный Грозный обжарил на костре, что чернокнижник каким-то чудом пережил и умер уже в темнице.
После смерти западного «специалиста» уже сильно больной Иван начал приглашать к себе носителей специфически русского тайного знания, волхвов с Севера, где язычество сохранялось дольше всего. Об этом также написал Джером Горсей: «Царь, в гневе не зная на что решиться, приказал доставить немедленно с Севера множество кудесников и колдуний, привезти их из того места, где их больше всего, между Холмогорами и Лапландией. Шестьдесят из них были доставлены в Москву, размещены под стражей. Ежедневно им приносили пищу и ежедневно их посещал царский любимец Богдан Бельский — единственный, кому царь доверял узнавать и доносить ему их ворожбу или предсказания о том, что он хотел знать. Этот его любимец, утомившись от дьявольских поступков тирана, от его злодейств и от злорадных замыслов этого Гелиогабалуса, негодовал на царя, который был занят теперь лишь оборотами солнца.
Чародейки оповестили его, что самые сильные созвездия и могущественные планеты небес против царя, они предрекают его кончину в определенный день; но Бельский не осмелился сказать царю так; царь, узнав, впал в ярость и сказал, что очень похоже, что в этот день все они будут сожжены». Но в этот самый день, действительно, царь умер (или был задушен тем же Бельским).
Период после смерти Грозного был периодом восстановления, попыткой возврата к политике Избранной Рады, активной южной колонизацией. Снова начали расти города, восстанавливаться торговля. Как свидетельствовал капитан Маржерет, бывший на службе у Годунова: «при нем страна не несла урона, что он увеличил казну, не считая городов, замков и крепостей, построенных по его повелению, а также заключил мир со всеми соседями» и «Россия никогда не была сильнее, чем тогда». На рис.5 этот подъем отражается с большой наглядностью. Однако в девяностых наметился следующий спад, опять вызванный изменениями климата – вспомним, что синхронный упадок был и в Западной Европе.
Катастрофа 1570 года была превзойдена в 1601-1603 годах. Это был самый холодный период за 600 последних лет. Он, кстати, был почти наверняка связан с извержением вулкана Huaynaputina в Перу – пепел, попадающий при больших извержениях в атмосферу, экранирует солнечное излучение. Летом 1601 года лили непрерывные дожди, солнца не было, а потом мороз уничтожил все посевы. Неурожай повторился еще дважды. Три года неурожаев, несмотря на попытки Годунова исправить положение раздачей хлеба и денег, деморализовали страну полностью. Даже владельцы холопов выгоняли их, потому что не могли прокормить. Причем холопов, которые ходили с хозяевами в походы и умели владеть оружием. Государству ничего не оставалась, как обеспечить их отпускными документами, выдававшимися в Холопьем приказе. Новая волна беглецов вновь двинулась на юг. Как там могли устроиться беженцы без инвентаря, зерна, лошадей? Многие из них занялись разбоем.
Вскоре начались военные столкновения с севрюками. Крупнейшее из них состоялось в 1603-ем под самой Москвой - с ватагой казаков под командованием Хлопко Косолапа. Имя атамана говорит о его происхождении: хлоп-холоп. Окольничий Иван Басманов, который бился во главе правительственных войск, погиб, причем, несмотря на победу, потери регулярных войск были очень велики. Кстати, и известный Иван Болотников был военным холопом князя Телятевского, бежавшим от голода и пережившим редкую, но для того времени характерную судьбу – в Диком поле он был захвачен татарами, продан в Турцию, где был гребцом на галере. После захвата корабля венецианцами, он был ими освобожден и ему удалось вернуться домой и принять активное участие в Смуте.
Таким образом, силы ослабленного Московского государства после голода 1601-1603 гг. едва-едва справлялись с силой казачьих окраин. Как показали дальнейшие события, они уже уступали им. Казакам не хватало только лидера, который мог бы объединить всех. И он вскоре появился – якобы спасшийся от убийц наследник царского рода царевич Дмитрий. Началась Смута Ее история – это история, скорее, гражданской войны, чем польской и шведской интервенции. Как иначе мог бы выиграть Лжедмитрий, выступивший из Польши с войском 2000 человек, войну с государством, побеждавшим незадолго до того куда более сильных противников? И на что рассчитывали поляки-авантюристы Мнишека, отправившиеся в такой поход?
А вот на что – сначала к ним присоединились 2000 донских казаков. Самозванец двигался к Москве, очень осознанно выбрав свой маршрут, – через северские земли. На его сторону перешел Чернигов, где было много беженцев, потом все заметные северские города - Путивль, Рыльск, Севск, Курск, Кромы (исключение составил лишь Новгород Северский). Подтягивались и польские отряды – поляки увидели за первыми успехами перспективу. К моменту встречи с московским войском войско Лжедмитрия составляло уже 15 тыс. человек, в большинстве северских казаков. И эта собранная по нитке армия вдруг показала выучку и стойкость и обратила в бегство правительственную армию из 50 тыс. человек. Говорят, Лжедмитрий ходил потом по полю и плакал – русские побили русских. Потом последовало несколько поражений, но Лжедмитрий быстро восстанавливал численность своей армии за счет севрюков, война против него обещала быть безнадежной. Были перебежчики. Правительство решилось даже на призыв с севера страны, хотя это население берегли, как приносящее доходы от ремесла и морского промысла. Московское войско было окончательно деморализовано смертью Бориса Годунова. Царские воеводы поняли, что проиграли, и решили присягнуть Лжедмитрию. Самозванец победил, показав привлекательный пример будущим последователям.
Гражданская война обычно имеет социальное топливо, неразрешимое противоречие. По С. М. Соловьеву это была «борьба между общественным и противуобщественным элементом, борьба … собственников, которым было выгодно поддержать спокойствие… с так называемыми казаками, людьми безземельными, бродячими …. которые хотели жить за счет общества, жить чужими трудами». По его впечатлению, «толпы степных казаков должны были увеличиться толпами казаков внутренних». И описал их, как «людей, по разным обстоятельствам тяготившихся своим положением… искавших случая пожить за чужой счет».
Но почему «ДОЛЖНЫ были увеличиться», как до такой меры усилился «антиобщественный элемент», который до того жил за счет своих трудов? И какова в этом роль общественных обстоятельств?
Ответ на первый вопрос уже понятен – дело не в желании жить за чужой счет, но в том, что голодовки лишили своей доли огромное количество людей. Ответ на второй вопрос дает правление Ивана Грозного, не сумевшего предложить в ответ на катастрофу ничего разумного.
Тень журналиста Янова.
Появление этого очерка было вызвано желанием описать феномены, вызванные наступлением малого ледникового периода в России. Априори было ясно, что Россия должна была перенести их тяжелей из-за более низкого уровня аграрного производства (чему она обязана более короткому вегетативному периоду – ныне он составляет 160-170 дней по сравнению с 210-230 днями на аналогичной широте в Западной Европе). Если похолодание как бы перекинуло Западную Европу в условия России, то Россия отреагировала на него активной миграцией на юг и дальнейшим развитием ремесла на севере. Социальный сдвиг в сторону террора напоминал регрессивные действия Филиппа II, и был обусловлен затратами первой широкомасштабной войны, которую повел Грозный. По сути, изменения были подобны тем явлениям, которые произошли в Западной Европе.
Однако у нас существует удивительная историографическая традиция объяснять сходные явления для Западной Европы и России с помощью разных понятийных аппаратов. Ярче всего это проявляется в построениях А. Янова, который написал книгу[1], где он предложил уникальную конструкцию самодержавной революции, которую церковь руками Грозного провела против якобы проевропейской традиции Ивана III, деда Ивана IV. Она, по Янову, уничтожила бурно развивающуюся Россию и перевела ее в ранг «небытия». Нет спору, что Грозный был несчастьем страны. Но вина переносится на церковь без всякого учета других факторов.
Предложу читателю самому оценить, как работает Янов-историк.
1. КОГДА БУРНО РОСЛИ ГОРОДА? Янов доказывает тезис, что в первой половине XVI века шло бурное развитие городов, и что оно прекратилось после опричнины: «…экономика России в первой половине XVI века переживала бурный подъём. Как и повсюду в Европе, сопровождался он усилением дифференциации крестьянства и перетеканием его в города – т.е. стремительной урбанизацией страны, созданием крупного производства и образованием больших капиталов. Множество новых городов появилось в это время на русском Севере: Каргополь, Турчасов, Тотьма, Устюжня, Шестаков. Еще больше выстроено было крупных крепостей в центре страны – Тульская, Коломенская, Зарайская, Серпуховская, Смоленская, Китай-город в Москве. А менее значительных городов-крепостей выросло в это время несчетно: Курск, Воронеж, Елец, Белгород, Борисов, Царицын на юге, Самара, Уфа, Саратов на востоке, Архангельск, Кола на севере». -- Что развитие России в XVI веке шло активно, сомнений нет. Но вначале переберем предложенные Яновым списки северных городов: Каргополь появился в 1146 году, Тотьма в 1137, Устюжна в 1252, да и Шестаков, вроде бы, был или первым городом новгородской колонизации Вятки, или появился в XV веке. Только Турчасов упоминается впервые в 1532-ом. Крепости в центре – верно, строились в первой половине XVI века, хотя Смоленск укрепил уже Годунов, при нем же была построена стена Белого города в Москве. Что касается списка новых городов – тут сплошные ошибки. Уфа была основана в 1574 году. Царицын возник или в 1558, или в 1589 году, второе более вероятно. Курск Елец и Кола – старые города, основаны еще в начале XI века, 1146 и 1264 году соответственно. Погибшие при татарах Курск и Елец были обновлены уже при Годунове в 1592 и 1596 годах. Подавляющая часть остальных городов из списка Янова также появилась уже после смерти Грозного - Архангельск основан в 1584-ом по указу Грозного, Воронеж и Самара в 1586 году, Саратов в 1590, Белгород в 1593-ем. Под Борисовым Янов, наверное, имеет в виду Царев-Борисов. Неужели и тут неясно, в честь кого был назван город, возникший, кстати, в 1599-ом и уже в 1604 –ом перенесший осаду татар благодаря наличию отличной артиллерии? Следовательно, подъем городов первой половины XVI века перед правлением Грозного Янов иллюстрирует двумя городами его правления и большим списком городов, возникших после его смерти. А почему бы тогда не вспомнить еще и Орел (1566), также возникший во времена опричнины? А также десяток-другой крепостей того же времени? Или, если уж так хочется демонстрировать расцвет до Грозного городами конца XVI века не вспомнить Тюмень (1586) и Тобольск (1587)? Как же так – Россия «страшно деградировала» и после того вдруг так активно росла? Янов откровенно не способен защитить свой тезис по им же предложенному критерию. Зачем он перевирает данные, которые не подтверждают, но опровергают его построения, совершенно непонятно.
2. СЛУЧИЛСЯ ЛИ ПРИРОДНЫЙ КАТАКЛИЗМ? Описывая спад, относящийся главным образом к 1570-ым годам, Янов патетически вопрошает: «Что же произошло в ту роковую четверть века? Какой-нибудь гигантский природный катаклизм? Нашествие варваров? Что должно было случиться в стране, уверенно, как мы видели, шагавшей к процветанию и могуществу, чтобы она так внезапно и страшно деградировала?» И отвечает на него с уверенно (чего-чего, а уверенности у него переизбыток): «Сейчас скажу лишь, что нет, не зарегистрировали исторические хроники в эту фатальную для страны четверть века (и даже тут ошибка – «четверть века» - это 35 лет 1553-1588 годов СА) никаких природных бедствий, никаких варварских нашествий. Катастрофа была всецело делом рук её собственного правительства». Трудно поверить, что хотя бы о голоде и чуме 1570-71-ого годов Янов ничего не знает. Знает, но этот факт откидывает, как мешающий его построению.
3. БЫЛ ЛИ ГРОЗНЫЙ ИДЕОЛОГОМ ЦЕРКВИ? Янов трактует спор последователей Нила Сорского (нестяжателей) и Иосифа Волоцкого (иосифлян) начавшийся во времена его деда, как «предРеформацию». Как известно, иосифляне получили доверие власти, поскольку сформулировали обоснование самодержавной власти и оказывали ей поддержку. Иван III поначалу поддерживал нестяжателей, которые не принимали имущественных накоплений церкви, и позволили бы провести секуляризацию, но не менее он был заинтересован и в укреплении власти. Янов утверждает, что Грозный провел «самодержавную революцию», опираясь на иосифлян. Но при их и без того доминирующем положении – зачем им была нужна революция? Оказывается, их положение расшатывала Реформация в Европе, революция была проведена против единственно верной (по Янову) идеи воевать против Крыма и Османской империи и ставила целью завоевать - не больше, не меньше – всю Европу. Цель революции выглядит достаточно фантастично, но послушаем дальше. Для этого Грозный подавил свое собственное правительство и начал террор, в котором погибли также сторонники «самодержавной революции». Кто были этим сторонники, остается все же неясным. Как церковь могла ставить такие задачи перед царем – остается вопросом без ответа.
4. ЦЕРКОВЬ – НАСЛЕДНИЦА ТАТАР? В попытках доказать вредность церкви Янов называет ее «наследницей татар», «фавориткой завоевателей», иосифлян – «носителями монгольского начала». О роли церкви в освобождении от ига он начисто забывает. Напомню, пожалуй, замечательное письмо новгородского архиепископа Вассиана Рыло, решительно вмешивающегося в дела трусящего Ивана III и пишущего ему вдогонку на Угру в 1480-ом году: «Если ты рассуждаешь так: прародители закляли нас не поднимать руки против царя, - то слушай, боголюбивый царь: клятва бывает невольная, и нам повелено прощать и разрешать от таких клятв; и святейший митрополит, и мы, и весь боголюбивый собор разрешаем тебя и благословляем идти на него, не так как на царя, а как на разбойника, и хищника, и богоборца. Лучше солгать и получить жизнь, нежели истинствовать и погибнуть, отдавши землю на разорение, христиан на истребление, святые церкви на запустение и осквернение, и уподобиться окаянному Ироду, который погиб, не хотя преступить клятвы. Какой пророк, какой апостол, какой святитель научил тебя, христианского царя великих русских стран, повиноваться этому богостудному, скверному и самозванному царю? Не только за наше согрешение, но и за нашу трусость и ненадеяние на Бога попустил Бог на твоих прародителей и на всю землю русскую окаянного Батыя, который пришел, разбойнически попленил нашу землю, поработил нас и воцарился над нами: тогда мы прогневали Бога, и Бог наказал нас. Но Бог, потопивший Фараона и избавивший Израиля, все тот же Бог вовеки! Если ты, государь, покаешься от всего сердца и прибегнешь под крепкую руку Его и дашь обет всем умом и всею душою своею перестать делать то, что ты прежде делал, будешь творить суд и правду посреди земли, любить ближних своих, никого не будешь насиловать и станешь оказывать милость согрешающим, то и Бог будет милостив к тебе в злое время; только кайся не одними только словами, совсем иное помышляя в своем сердце. Такого покаяния Бог не принимает: истинное покаяние состоит в том, чтобы перестать делать дурное". Это обращение - ярчайший документ нашей истории. Как смело, ярко, сильно сказано – Бог с нами, покайся, восстань, верь и действуй! Вассиан Рыло не боится открыто и ясно осуждать двуличие Ивана III, его насильничанье, его пренебреженье праведным судом и правдой. Архиепископ задает очень высокую меру ответственности, справедливости, бесстрашия, и одно из ее требований - бунт против татарского хана, на ту пору еще государя Руси!
5. ЕВРОПА – СВЕТ ЦИВИЛИЗАЦИИ XVI ВЕКА? Ну, и последнее. Янов считает Европу высшим демократическим образцом для России даже в пору XVI века.. Грозный для него – носитель антиевропейского начала, сговорившийся с церковью – носителем монгольского начала. Однако сговор так и не доказан, а вот первая секуляризация церкви проведена все же была. Речь идет о неоднократно упоминавшемся соборе 1580 года. Речь Грозного сохранилась лишь в передаче Горсея. Но, похоже, по фигурам красноречия, по некоторым фрагментам, находящим подтверждение в практике Грозного, что у Горсея была в руках настоящая запись этой речи. В ней Грозный пугает церковников своими разговорами с папским нунцием и напоминает о прежних попытках добычи денег у церкви: «Разве не старался недавно папа настоятельными представлениями своего нунция убедить нас отдать вас в его власть, а ваши должности, привилегии и доходы — в его распоряжение? Разве не упрашивала нас неоднократно греческая церковь через патриарха Александрийского отменить вашу митрополию? Именно так, и всякий раз я пытался, по справедливости, уничтожить ваше сословие, чтобы восстановить тысячи моих обедневших знатных родов…» Он угрожает созвать Земский собор и потребовать церковь к ответу: мы созовем парламент или царский совет из всех наших князей и бояр, митрополитов, епископов, священников, архимандритов и игуменов, чтобы они не только рассудили по правоте душевной, насколько необходимо в настоящий момент большое количество средств на защиту государства от короля и князей Польши и Ливонии, от короля Дании, объединившихся с нашими мятежниками, сносившимися с Крымом, но также видели и слышали наше выполнение долга перед богом и его ангелами…» -- После дальнейших угроз церковь сдалась и, по рассказу Горсея: «Своими стараниями духовенство избежало уничтожения своего сословия, но не могло повлиять на непоколебимое требование царя отдать ему 300 тысяч марок стерлингов [весовые марки[2]], которыми он таким образом овладел. Кроме того, он получил многие земли, города, деревни, угодья и доходы, пожалованиями которых усмирил недовольство своих бояр; многих из них царь возвысил, поэтому большинство его доверенных лиц, военачальников, слуг лучше исполняли все его намерения и планы». Всегда и всюду Грозный действовал угрозами и насилием, но решал все же реальные финансовые задачи. Именно такой способ правления сильно сближал его с европейскими владыками-современниками. Не зря книгу Флетчера о России, сразу после ее появления в Англии запретили, поскольку она несла слишком много аналогий с правлением Елизаветы I.
6. ГИПОТЕЗА ЛИ ЭТО? У Янова слишком много ошибок, противоречий, никак не доказанных утверждений. Обсуждать их далее не имеет смысла. И сам политолог пишет: «Впрочем, вполне может быть, что гипотеза моя неверна. В конце концов я – заинтересованное лицо. Я говорю – или пытаюсь говорить – от имени своего потерянного поколения и вообще от имени интеллигенции, которую самодержавие традиционно давило и которая столь же традиционно находилась к нему в оппозиции». В этом признании – основа кухни Янова. Он опрокидывает в прошлое проблемы иных времен. К науке это не имеет отношения.
Рассуждения Янова основаны не на фактах (как с ними он обращается, мы видели), а на «красотах» стиля (что стоит такие перлы «…нестяжательское движение организовано Иваном III. Он вытащил этих несчастных старцев, которые хотели жить в келье, вдалеке от светских бурь, и превратил на протяжении четырех поколений в политическую партию». “...когда великому князю [Ивану III] позарез нужна была адекватная идейная поддержка, либеральная интеллигенция, им выпестованная, для такой поддержки не созрела”). Потому-то гипотезой его конструкция быть не может. Это, увы, – «историческое фэнтэзи», не очень далеко ушедшее от сочинений Фоменко или Бушкова, но более маскирующиеся под научный труд.
Урок нам.
Для современного человека история давних времен, связанная с климатом, приобретает особое измерение после природных катастроф, связанных с потеплением. Подчиненность экономики и нашей жизни климату, состоянию запасов природных источников энергии или сырья для промышленности вдруг попадает в центр внимания. Это как раз тот момент, когда зависимость национальных вариантов всемирной истории от климатических и географических факторов становится более ясна.
История – не столько борьба монархов или идей, но сильнейший диктат экономической необходимости. Понять, как он выглядел в истории – понять саму историю человечества.
