ГКЧП: на экране и за кадром
Президент СССР Михаил Горбачев, безусловно, знал о планах «заговорщиков»
Исполняется 20 лет со дня одного из самых загадочных и трагических эпизодов в истории нашего Отечества. 19 августа 1991-го несколько ключевых фигур из числа руководителей КПСС и Советского государства предприняли маловразумительную попытку остановить разрушительный процесс распада СССР.
На рассвете того памятного дня насмерть перепуганный телевизионный диктор дрожащим голосом прочитал несколько документов, из которых вытекало, что создается некий Государственный Комитет по чрезвычайному положению – ГКЧП - с целью вывода страны из кризисного состояния. В столицу вошли воинские части Московского военного округа, в том числе танковые и мотомеханизированные подразделения. Им была поставлена задача обеспечить охрану важнейших госучреждений. Начался трехдневный фарс, позже названный «кремлевской опереттой». Иначе происходившее в столице назвать было нельзя. По телевизору показывали балет «Лебединое озеро», военная техника, двигавшаяся по московским улицам, дисциплинированно останавливалась перед красными сигналами светофоров, танки и БТР не имели на борту боеприпасов, командирам запрещалось применять даже табельное оружие без крайней необходимости. Горожане спокойно наблюдали за необычным зрелищем. Лишь около Белого дома, резиденции Верховного Совета, бушевали трибунные страсти, тиражируемые и усиливаемые средствами массовой информации. Никакие запреты ГКЧП не соблюдались. Облав, арестов и, тем более, внесудебных расправ на улицах не было. Но власть ГКЧП не устояла и 24 часов.
Часть членов комитета зачем-то полетела в Форос, где якобы в заточении находился президент СССР М. Горбачев. Там они и были арестованы российскими - не союзными - властями.
С полным основанием можно было сказать: финита ля комедия, хотя такой финал означал полное крушение КПСС и созданной ею государственной системы.
С легкой руки ангажированных журналистов и политологов с той поры повелось считать дни ГКЧП неким историческим Рубиконом, отделившим коммунистическое прошлое СССР от демократической России. Может быть, это вызвано тем, что победившая российская власть во главе с Б. Ельциным вскоре запретила КПСС, конфисковала все ее имущество и де-факто взяла себе все полномочия союзных структур. Но такой взгляд и оценки происшедшего были бы поверхностными, даже примитивными, а, главное, оторванными от общего исторического процесса, протекавшего в стране. Весь процесс демократических преобразований - с российской спецификой - занял не три злополучных августовских дня, а пять долгих лет, с 1989-го по 1993-й.
С общего согласия всех политических сил страны в 1989-м были проведены выборы Съезда народных депутатов, а из его состава сформирован Верховный Совет СССР. Это был крупный шаг по пути демократизации жизни страны. Выборы проходили в настоящей, не виданной доселе острой политической борьбе. На съезде и в Верховном Совете сформировалась крепкая и энергичная Межрегиональная депутатская группа, ставшая, по существу, политической партией. В ее составе работали А. Сахаров, А. Собчак, Г. Попов и многие другие. Два последних вскоре стали председателями горсоветов Ленинграда и Москвы соответственно, а позже и мэрами двух столиц. Б. Ельцин, порвавший с КПСС, возглавил Верховный Совет РСФСР.
Дух свободы пьянил население страны. КПСС, хотя и упиралась, но мирно и последовательно сдавала одну позицию за другой.
Апогеем борьбы за плюрализм в политике стало решение, принятое 14 марта 1990-го III Съездом народных депутатов о реформе Конституции и упразднении опостылевшей 6 статьи, фиксировавшей политическую монополию КПСС. Все! Теперь мирная дорога к демократическим преобразованиям была открыта.
Задолго до августа 1991-го был принципиально решен вопрос о многоукладности в экономике. На основе принятых законов в СССР бурно развивалось кооперативное движение, рождавшее частную собственность. Началась передача предприятий в аренду, чаще всего трудовым коллективам, обсуждались варианты приватизации. К началу 1991-го более 60 процентов всех совхозов и колхозов перешли на внутрихозяйственный арендный расчет, было создано около 50 тысяч фермерских хозяйств. Речь шла только о темпах и параметрах разгосударствления экономики, но выбор пути был принят всеми.
Казалось, что перед СССР и народом великой страны лежит непростой, но мирный путь эволюционного демократического процесса. Каждые новые выборы давали очевидный перевес силам, выступавшим за рыночные преобразования в экономике и плюрализм в политике. КПСС, как айсберг, попавший в теплые воды Мирового океана, трескался и разрушался на глазах. Ни один из участников ГКЧП не выступал ранее ни публично, ни в рамках партийно-государственных структур против основополагающих линий в развитии государства: плюрализма в политике, многоукладности в экономике, свободы информации. Никто из них не подавал в отставку из-за несогласия с общим курсом тогдашний власти. Наиболее активные противники линии М. Горбачева вроде Е. Лигачева вымывались из партийно-государственной верхушки путем демократических процедур.
Что же все-таки побудило всю партийно-государственную верхушку тогдашнего СССР пойти на совершенно неподготовленную авантюру под названием ГКЧП?
Нужно напомнить, что в состав ГКЧП вошли вице-президент СССР Г. Янаев, премьер-министр В. Павлов, министр обороны Д. Язов, министр внутренних дел Б. Пуго, председатель КГБ В. Крючков, первый заместитель председателя Совета обороны - секретарь ЦК по вопросам военно-промышленного комплекса О. Бакланов, председатель Крестьянского союза В. Стародубцев, руководитель Ассоциации промышленных предприятий А. Тизяков.
Этих людей толкнул на самоубийственную акцию давно тлевший, как подземный торфяной пожар, сепаратистский процесс, направленный на уничтожение СССР. В обстановке начавшейся демократизации всплыли все дефекты так называемого ленинского плана национально-федерального государственного устройства СССР. За 70 лет советской власти в каждой союзной республике сформировались свои национальные элиты. Теперь они почувствовали слабость М. Горбачева, его нерешительность, трусость и стали самостоятельно решать свои национальные проблемы. Возникли сепаратистские общественно-политические движения типа украинского «Руха», литовского «Саюдиса» и другие. Заполыхали межнациональные конфликты в Средней Азии, в Закавказье. Получение полной независимости от Центра стало главной политической целью региональных элит. Каждый из сепаратистов считал, что без присутствия Москвы он сможет проще и эффективнее решить стоявшие перед ним проблемы. Застрельщиками в этом параде сепаратизма были прибалтийские республики. Они первыми заявили о разрыве со своим советским прошлым. Почти одновременно этой же дорогой пошла Грузия. Процесс грозил захватить и другие союзные республики. Развал страны из вероятного сценария становился политической реальностью. С большим запозданием М. Горбачев уступил настойчивым требованиям общественности провести общесоюзный референдум по вопросу о сохранении СССР в реформированном виде.
Референдум состоялся 17 марта 1991-го. Воля народа оказалась однозначной: из числа принявших участие в голосовании - в прибалтийских республиках и Грузии местные власти отказались проводить референдум - 113,5 миллиона человек высказались за сохранение Советского Союза. Результаты референдума должны были стать обязательными для властей всех уровней. Но поезд, как говорят, уже ушел. КПСС и Центр не имели ни воли, ни сил для претворения итогов голосования в практическую жизнь. А все региональные элиты, включая в первую очередь российскую под водительством Б. Ельцина, из кожи вон лезли, чтобы доказать не обязательный, а рекомендательный характер голосования.
На словах все публично выступали за сохранение СССР, но за спиной общественности вели откровенную линию на его развал.
Чтобы ввести в заблуждение народ, группа под названием «9+1» - девять руководителей союзных республик плюс президент СССР - затеяла переговоры о выработке нового Союзного договора. Они начались торжественно, в Грановитой палате Кремля 3 августа 1990-го, потом незаметно перекочевали в подмосковный санаторий «Морозово», а затем в правительственный особняк в Ново-Огарево. Весь ход этих переговоров - убийственное свидетельство вероломства региональных элит, которые шаг за шагом вырывали для себя все больше и больше прав, сводя к минимуму прерогативы Центра. Ни разу на переговорах не возникал вопрос о судьбе простых граждан, гарантии их политических и имущественных прав. Публикация стенограмм этих переговоров была бы неоценимым вкладом в историю разрушения великой исторической державы, но они до сих пор лежат под замком. К счастью, недавно вышла книга непосредственного участника ново-огаревского процесса А. Сазонова, занимавшего тогда посты советника и заместителя руководителя аппарата президента СССР: «Кто и как уничтожал СССР?». Архивные документы, издание Института социально-политических исследований РАН РФ. Она и сделала явным многое из того, что кое-кому хотелось бы сохранить в тайне.
Подготовленный текст нового Союзного договора должен был быть представлен на подпись именно 20 августа 1991-го. Документ не оставляет сомнений: Советский Союз практически уничтожался, превращаясь в конфедеративное государство. Настолько аморфное, что из договора было неясно, кто и как будет содержать даже символического президента союза. Участники ГКЧП, знавшие о неотвратимости такого драматического конца СССР, в отчаянии решились на августовскую авантюру, чтобы удержать висевшую на краю пропасти великую державу. Нельзя исключать, что в какой-то мере они были озабочены и своей собственной судьбой: что трансформация государства пошла бы в таком направлении, где не оказалось бы места для высшего эшелона советской элиты. Но эти соображения, безусловно, не являются решающими.
То, что события 19-21 августа 1991-го были для членов ГКЧП спонтанными, неподготовленными и обреченными на провал, было ясно даже для самих участников акции. Они не смогли выбрать себе председателя, впали в прострацию сразу же после объявления чрезвычайного положения, не попытались использовать оказавшееся под их контролем телевидение для активного воздействия на ситуацию. В памяти людей остались только дрожащие пальцы Г. Янаева во время единственной бесцветной пресс-конференции.
Наши незадачливые гэкачеписты ни в чем не похожи на польских руководителей, которые ввели в декабре 1981-го в своей стране военное положение. Они ничем не напоминают китайских лидеров, решивших силой очистить площадь Тяньаньмынь в 1989-м.
В августе 1991-го я занимал должность начальника Аналитического управления КГБ и располагал всей доступной информацией о положении в стране, и мне было абсолютно ясно, что «операция ГКЧП» - задумка с негодными средствами. Это был пример беспомощного старческого эксгибиционизма, когда у инициаторов нет ни сил, ни воли, ни средств для достижения заявленной цели. В. Крючков ни разу не обмолвился в своем непосредственном окружении - коллегии КГБ - о наличии какого-либо плана введения чрезвычайного положения. Естественно, что не велось и никакой проработки действий оперативного состава на такой случай. Подавляющее большинство руководителей высшего звена находилось в летних отпусках, я совершал туристическое плавание по Енисею до Диксона и обратно. Похожая ситуация царила и в других ведомствах. Большая политическая игра вокруг вопроса о сохранении или гибели СССР велась, в основном, «наверху». Каждый из участников старался либо обмануть, либо переиграть своих соперников. Поэтому-то в опубликованных мемуарах участников и противников ГКЧП нет и намека на откровенность, зато полным-полно прямой неправды, позднейших «додумок», сведения счетов задним числом и прочей накипи.
Сам М. Горбачев, как известно, публично заявил при возвращении из Фороса, что он всей правды не скажет никогда. Но ведь и тайна, которую он якобы хранит в своей памяти, немудрена.
Осознав, что роль руководителя великой державы ему явно не плечу, он был согласен на судьбу политического приживалы при любом квазигосударстве, лишь бы сохранить формально для себя статус «президента».
Безусловно, он знал о намерениях гэкачепистов, но, с одной стороны, не захотел категорически запретить им идти «ва-банк», а с другой - побоялся открыто благословить их на операцию. Он не сделал ни малейшей попытки выехать из форосской дачи и трусливо ждал исхода августовской акции, по-детски рассчитывая, что при любом результате не окажется в полном проигрыше.
Любопытно, что августовские потрясения никак не повлияли на занудливый новоогаревский процесс. Делегации «9+1», как прежде, продолжали вести свою отвлекающую внимание общественности игру. Переговорщики завершили работу, и была назначена даже дата подписания нового Союзного договора – 9 декабря 1991-го. Но теперь он был совсем никому не нужен, Центр уже был повержен, все цели сепаратистов достигнуты. Поэтому днем раньше Б. Ельцин, Л. Кравчук и С. Шушкевич собрались в охотничьем урочище в Беловежской пуще и подписали смертный приговор исторической державе. Приговор, который тут же был приведен в исполнение. Так поступали все известные нам «тройки».
События августа 1991-го только ускорили распад СССР и мало повлияли на характер процессов, протекавших в России. Продолжались затянувшиеся бои по вопросам приватизации, плодились политические партии, средства массовой информации стали ареной яростной борьбы разношерстных соперников. И, наконец, в сентябре-октябре 1993-го прозвучал заключительный аккорд в виде реального государственного переворота, совершенного Б. Ельциным...
Источник: Столетие.
Рейтинг публикации:
|
