Мир - это война
Так учил нас Большой Брат, и он был прав. Таким, по сути, и должно быть мирное сосуществование.
С кончиной Леонида Ильича 10 ноября 1982 г. наступил в СССР переходный период, принесший нам генсека Юрия Владимировича Андропова, бывшего посла Советского Союза в Венгерской Народной республике 1954-57-х годов, а затем зав. cоцлагерем, вплоть до принятия руководства КГБ с 1967 г.
Венгерских событий тогда Андропов не предотвратил, а может, он и желал их. Когда 4 ноября 1956 г. Янош Кадар попросил СССР пресечь «самую крупную провокацию империалистических держав против стран социализма» (учебник МИМО для дипломатов), наши танки остановили «разгул контрреволюционных сил, зверски истреблявших лучших сынов венгерского народа - коммунистов» (с.475). Ученики-дипломаты 1950-x хорошо понимали роль советского танка, и в 1980-90-х опыт пригодился. Андропов всю жизнь трудился, чтоб больше не допустить уничтожения лучших сынов человечества. (См. веб-ссылку «Андропов в Венгрии»)
Стал Андропов генсеком и увидел: eсли в 1950 г. в среднем на душу населения, начиная с возраста четырнадцати лет, приходилось 7 литров чистого алкоголя, то в 1983 г. - 14,6 л. Цена поллитры прошла путь от 2,87 - 3,62 руб. до 8 руб. - при тех-то зарплатах. На работу-то, в общем, ходили, но как, зачем и когда - большой вопрос. Сеть вытрезвителей расширялась, и они всегда были набиты битком. Тогда Андропов заявил о непримиримой борьбе за укрепление единства личного и общественного: через это следовало укрепить порядок, дисциплину, повысить эффективность производства.
Народ при Андропове ловили на месте преступления, т.е. в любой точке его пребывания. Протрезвев, многие частично прозрели. Раньше могли занюхать рукавом, носком, заглушить беломориной или «Астрой», но теперь захотели есть. И жить. Возникли вопросы: чего не пьем, чего не едим, где не живем, как не живем, зачем не живем? Трезвость - лучший (или худший) вид пьянства.
Эффективность производства и прочие повышения были вполне оруэлловскими. Жизнь, управляемая «белорусским экспериментом», скрипела ржавыми колесами и с грохотом останавливалась на каждой станции, где браво ревел невыключаемый репродуктор. Всякий простой помогает экологии и сберегает энергию для рывка.
Кто виноват? Мы были не мы - и немы. Но сначала пусть ответит, как на духу и не запинаясь, каждый человек: каково было основное противоречие нашей эпохи? А?
«Всепланетная борьба двух миров в последней четверти ХХ в. достигла особенно высокой напряженности и остроты. В ней, как в фокусе, наглядно проявляется основное противоречие современной эпохи - противоречие между социализмом и капитализмом», написал в 1984-м генерал-лейтенант Д.А.Волкогонов в книге «Психологическая война: Подрывные действия капитализма в области общественного сознания».
Борьба двух миров. Всепланетная. «Одна система - социалистическая, успешно преодолевающая возникающие трудности, последовательно осуществляющая свои социально-экономические планы, стремится к новым достижениям в различных сферах: экономике, науке, культуре» (с.3).
«Другая система - капиталистическая, находящаяся в тисках антагонистических противоречий, во всевозрастающих масштабах несет трудящимся множество социальных болезней: эксплуатацию, безработицу, духовный гнет, бесправие, нищету» (там же). Вот где загвоздка.
Примечание. Интересно, издавна думаю я, как измерить убойно-контролирующую силу действительных причастий (-ущ-, -ющ-, -ш- и -вш-) в русском языке?
Мне кажется, СССР насаждался и держался во многом именно из-за них. Никакой народ, если его основательно не русифицировать и не коммунизировать, таких причастий не вынесет. Употреблять их может только особоуполномоченный «трезвый» человек, у которого язык хорошо поворачивается, а терпеть - лишь отупевшая масса «расслабившихся», у которой онемел язык и огрубел слух...
В 1983-84 г.г. были, пожалуй, самые холодные дни Холодной войны. Лично я не помню дней гаже, чем те. Но я живу еще не так долго, чтобы определять с уверенностью. Возможно, ход времени не линеен, а цикличен, и тогда регресс - это прогресс.
Беспокойство советского правительства, народа и американской администрации дошло тогда до критической точки. Нервы гудели высоковольтными линиями, терпение лопалось. Страшный звук этого лопанья услышался во взрыве и падении сбитого южнокорейского боинга 31 августа 1983 г., а особенно усилился шум, поднятый после того (взрыв Чернобыльского реактора относится к совершенно другому переходному периоду, прошу не путать).
Советский руководитель, выступая в «Правде» 28 сентября 1983 г., окрестил этот инцидент «крайним авантюризмом в политике» американского руководства и полностью взвалил вину лично на президента США: «Сейчас в Вашингтоне, - сурово сказал генсек Ю.В.Андропов, - попираются не только мораль, но и элементарные нормы приличия, оказывется неуважение не только государственным деятелям и государствам, но и самой организации Обьединенных Наций» (Talbott, с.121).
Началось бесконечное всепланетное препирателъство двух империй о том, кто виноват, дело дошло до вульгарного взаимного обзывания и таких прямых обвинений, каких еще никогда не было. Будущий рьяный разоблачитель строя и срыватель вражьих буржуазных масок, Д.А.Волкогонов тогда настрочил:
«Советские люди, воины армии и флота, обладающие научным мировоззрением и коммунистической идейной убежденностью, способны не только противостоять натиску классовой лжи империализма, не только срывать пестрые одеяния с его мифов и штампов, но и энергично распространять историческую правду социализма, утверждать ее в жизни» (с. 318).
Наше могучее духовное оружие - это правда, и советские люди, воины и моряки, «обладающие научным мировоззрением и коммунистической идейной убежденностью, способны не только противостоять натиску классовой лжи капитализма, но и энергично распространять историческую правду социализма, утверждать ее в жизни» (там же).
Так что и тут выходит по-оруэлловски: ложь - это правда.
В критические дни сентября 1983 г. за Андроповым осталось - временно - последнее слово. Накипело. Хотя Ю.В.Андропов и заявил: «Конечно, злобные нападки на Советский Союз вызывают у нас естественное чувство гнева, но нервы у нас крепкие, и мы не основываем политику на эмоциях», - стало страшно. «Все жители нашей планеты, - нагнетал Андропов, - должны осознать, какая опасность им угрожает» (Talbott, c.126).
Можно себе представить. Гнев - это спокойствие.
Я хорошо помню те дни, когда разбился самолет. Случилось это к моему дню рождения, на руках у меня был двухмесячный сын. Запас способности подладиться, перетерпеть и наплевать почти исчерпался. Грезилась военная обязанность, вынужденное, если что, сержантство ГО, перспектива тотальной мобилизации... Было ясно, что, если что, то ни нас, ни наших детей не пощадят.
Сейчас многим то время может казаться иным, куда более светлым, чем оно было, и все со временем подернулось туманом из-за наступления более значительных и ярких событий. Но из прошлого лично мне то время - время личных потерь и приобретений - видится особенно ярко: у меня тогда началась новая жизнь, а значит - должна была быть надежда. Тогда как раз повысили госпомощь семьям, увеличили льготы для матерей - и 1983 г. принес небывалый «урожай» мальчиков. Девочек народилось мало. Простые люди поговаривали: «Значит, дело идет к войне». Русский человек, а особенно советский, всегда пессимистичен в своих ожиданиях - ведь в них он извечно обманывался.
Именно народившееся мужское поколение заставляло задуматься о том, что его ждет, -и люди не знали ответа. Будущее грезилось туннелем, в конце которого свет давно выключили, да, может, и не было там его никогда. Силы как общества, так и личности были на исходе. Слабость - это сила.
Еще ничего не случилось, кроме катастрофы самолета, а уж из будущего смердело дымом Чернобыля и Чечни, и в него, в это темное дуло жизни, мы должны были нести своих детей. Нас убеждали и по-хорошему и по-плохому: проходите, товарищи, не задерживайте других, света достаточно, этот свет - наша Великая Правда Родины. Тьма - это свет.
«Нравственная сила патриотизма, - гудел Волкогонов, - это то, что позволяет человеку сказать себе по-макаренковски - «не пищать»; приказать самому себе - «надо»: заставить себя в тяжкую минуту испытаний перешагнуть через «не могу» (с. 302). Что ж, сколько раз все мы перешагивали через «не могу»... Но вместо просвета жизнь городила глухие стены. Спасение жизни гражданина могло быть делом рук лишь самого гражданина. «Работы» по спасению безнадежно больного государства, этой гниющей туши, взяли на себя те, кто сам эту тушу и разложил. Губители - это спасители.
Во времена иные Волкогонов, вооруженный немалыми знаниями секретного качества, для своих разоблачений выберет новые мишени - своего же бывшего кормильца и поильца. Но к 1984 году эксперты еще и не заикались о будущием близком конце Совдепии, и Волкогонов беззаботно вещал о «наших» (в отличие от «ихних») врагах:
«Это главным образом ренегаты, перебежчики, изменники советской родины, предатели, оппортунисты. Например, кликушествующий на радиостанции В.Максимов - в прошлом уголовным преступник, перебравшийся на Запад; Ю.Семенко - активный бандеровец, убойца многих советских людей; О.Красовский - власовец, давнишний сотрудник ЦРУ; Султан Гариф - изменник Родины и уголовник» (с. 155). Клеймил он и «предателей Родины типа Солженицына, Буковского, Плюща», и им подобных: «антисоветчик Орлов, предатель Щаранский, ...душевнобольная Горбаневская и т.д.» (с. 191 и 203), а Максимов из уголовника стал еще и «перерожденец»...
Сейчас принято клеймить постаревших и отомщенных «диссидюг», а не «коммуняк», забывая о том, что коммунисты в свое время заклеймили так много людей и целых народов, что диссиденты - это лишь досадная мелочь на их фоне. Но клеймить - не моя задача. Я просто размышляю о 1984-м годе...
Твердая уверенность в светлом будущем, выражаемая исторически обреченными и безнадежно больными, стоявшими одной ногой в могиле лидерами-некрофилами, показывала по-оруэлловски, что болезнь - это здоровье.
9 февраля 1984 г. Андропов, окончательно заморозив страну и самого себя, умер. Фильм об Андропове, недавно показанный В.Киселевым, подтверждает, что теперь Андропов обрел жизнь, и жизнь качественно иную, чем виделось тогда снизу. [См. рецензию на фильм, написанную В.Новодворской, ссылка в конце статьи]
Мой отец, тогда уже тяжело больной и знавший о своем близком конце, не раз приговаривал, глядя в телевизор: «И это в такой компании мне суждено отчаливать!... Господи прости». Умер он на три недели позже Андропова беспросветным, студеным февральским днем, и хоронить его было очень тяжело: земля не пробивалась, провожающие тряслись на морозе, у всех немели ступни и носы, и многие потом заболели, хоть и помянули моего отца весьма обильно.
Итак, год 1984-й.
При Черненке в апреле 1984 г. за «культ безличности», как кто-то сказал, отправили на покой Алексея Ивановича Косыгина. Приход Черненки и удаление Косыгина и были признаком того, что все идет по Марксову плану: по мере продвижения к коммунизму государство отмирало - за ненадобностью, что ли.
Но хоронить само государство следовало погодить. Еще не всех побороли. Волкогонов писал, что в борьбе международного масштаба «участвуют практически все советские люди, в том числе наши воины...» (с.306).» Участвуют практически все. Все, все повязаны, в том числе наши воины... Один - это все, все - это один.
Долгосрочный и несменяемый всепланетный борец Андрей Андреевич Громыко год 1984 пережил неплохо и перебрался в следующий, ускользнув, таким образом, от нашего дальнейшего внимания. Выражение лица у Громыки всегда было на манер «хорошего» (по оценке современников) римского императора Веспасиана, про которого те же современники говорили, что похоже, будто он страдает от постоянного запора (см. у Светония). Веспасиан прогнал и затоптал в грязь поносника Нерона с его золотым дворцом и сделал перестройку, возведши Колизей и бани, а в нашей советской истории поносник Хрущев одолел запорное наследие Сталина.
Что ж, за примерно пять веков существования Римской империи «хороших» императоров были считанные единицы (напр., Октавиан, Титус, Марк Аврелий) - а сколько хороших «императоров» насчиталось за три четверти советских века? Судите сами, я не эксперт. Ленин, Андропов? Сталин, Черненко? Горбачев?!!
Громыко был все-таки фигура пожиже, чем Веспасиан, но тоже с запором. Работал он в не менее великой, чем Римская, империи, но не был «первым среди равных». В глазах Громыки виднелись боязнь разоблачения, недоверие ко всем и всему- и вообще его личное, очень плохое мнение обо всем и всех.
Вскоре после гибели корейского Боинга Громыке не дали приземлиться в Нью-Йорке, и он не попал на заседание Генеральной Ассамблеи ООН.
Госсекретарь США Джордж Шульц чуть ли не показал Громыке, этому типичнейшему и твердейшему советскому продукту, язык - или что-то еще: мол, что, не солоно хлебавши?... Дуй отсюда!
Громыку не любил никто. Единственое, что украшало Громыку, был неистребимый акцент белорусского сельчанина. Громыко потом помог Горбачеву - «хорошему» императору-генсеку, человеку тоже не без изюминки и сельского акцента, но Горбачева то без удержу несло, то он все что-то придерживал... - впрочем, не о нем речь.
«Советский Союз - гнул свое Волкогонов - за всю свою историю не вел ни одной агрессивной войны, а Соединенные Штаты за 200 лет своего существования вели около 200 войн - этот «факт», по Волкогонову, «еще раз подтверждает тезис о том, что источник войн, их генезис заложен в самом эксплуататорском строе, базирующемся на частной собственности на средства производства и угнетении трудящихся» (с. 224).
Запад загнивал, но как-то не выходили у советских идеологов живописания ужасов капитализма. Никто так и не сумел насимулировать фантастическую ситуацию вторжения, скажем, американской армии на советские земли и показать жуткие детали вражеской оккупации так, чтоб мороз по коже и рука к ружью. По-видимому, ужасы капитализма наш народ не пугали.
II.
Практики-американцы как идеологи всегда были куда слабее адамантно подкованных специально обученных советских. Советская риторика была тысячи раз выверена и униформирована, что делало ее твердокаменной и непробиваемой. В Штатах же каждый несет любую актуальную околесицу, и их часто заносит. Но тут им как раз повезло, что у руля стоял Роналд Рейган.
Рейган в своих мнениях о враге не был оригинален и в принципе повторял все до него сказанное. Но никто еще не заходил так далеко в буквальной интерпретации слов и понятий. Еще на самой первой своей пресс-конференции американский президент лихо шлепнул на Совдепию ярлык, обьявив ее международным парией, преступной империей, способной ради своих целей на любое злодеяние, любую ложь - просуммировано в знаменитом штампе 1983 года: СССР - «империя зла». А еще в 1980 г. Рейган призвал Запад объявить «карантин» на СССР до тех пор, пока тот не решится, наконец, вести себя, как цивилизованная нация... (Напомню: в прошлом году пытался нашуметь в России товарищ из Гарварда рекомендациями, как сделать Россию нормальной страной...)
К концу 1983 г. дела между США и СССР стали совсем плохи, хуже, чем когда-либо в истории. Практикой всяких кое-как назначенных переговоров стал уход той или иной делегации в полном составе. Даже дверьми хлопали. Американцы прямо обозвали Советский Союз международным преступником, отбросом человеческого общества, якобы заранее обдумавшим акцию по сбиванию южнокорейского боинга (Talbott, c.19). Ими отметалась всякая презумпция невиновности, основная черта американского правосудия. Но американцы, конечно, были ни при чем; ни самолет не был их, ни сбившие его ракеты, а к СССР их цивилизованные нормы неприменимы.
«Несомненно, целое их мировоззрение, начиная с неверия в Бога, - все их мировоззрение противоречит всему, что мы считаем нравственным, - заявил Рейган в марте 1983 г., помянув Афганистан и Кампучию, но «забыв» о том, что именно США, а не СССР признало правительство Пол Пота и Красных Кхмеров, уничтоживших не менее трех миллионов своих граждан. Впрочем, в преддверии 1984 г. ни та, ни другая всепланетно-важная сторона не могли отличиться ни твердой моралью, ни хорошей памятью.
Рейган принимал за чистую монету любую понравившуюся ему бляху и цацку и сразу пускал ее в дело. Поразительно, писал впоследствии Генри Киссинджер в своей книге "Diplomacy" (1994), как Рейган играл свою лидерскую роль, просто непостижимо для ученых-политологов: «Рейган почти совершенно не разбирался в истории, а с тем мизером, что он знал, он ухитрился подвести базу к своим предвзятым, но весьма твердым убеждениям. Он смотрел на библейское предсказание об Армагеддоне как на инструкции к практическим действиям» (с.764). Незнание есть знание.
Грядет Армагеддон, убеждал своих граждан Рейган (по-видимому, понимая слово как производное от «arms»: Советы-де вкладывают в оборону 12-14% от стоимости своего годового валового продукта, в то время как США - 6-7%…
Годовой валовой продукт США вдвое превышал советский; стало быть, военные силы могли быть равными. Но Институт Стратегических исследований США достоверно установил, что уже за декаду 1970-x США и НАТО потратили на вооружение на 300 миллиардов более, чем страны Варшавского Договора...
Больше - это меньше.
Тогда же Рейган поднял панику по поводу того, что русские не только накопили огромное количество стратегического оружия, но и начали эвакуацию населения городов и промышленности, срочно призвали в армию 20 миллионов (!) молодых людей для муштры в полевых условиях. ЦРУ ничего подобного было не известно...
«Сегодня нам грозит гораздо большая опасность, чем назавтра после Перл-Харбора. Наши вооруженные силы совершенно не способны защитить эту страну» - говаривал Рейган еще в 1980-м. Или: «Мы совершенно разоружены и беспомощны!»
Такая риторика как нельзя кстати прозвучала военным кличем и добила «разрядку». Собственно, Рейгана и избрали из-за обещанного им воинствующего антикоммунизма, и слово он держал. Лозунг «Русские идут!» при Рейгане стал наиболее актуальным.
По Рейгану выходило, война - это мир. Тоже мирное сосуществование.
Рейган, как сообщает Киссинджер, в 1981 г. даже написал от руки, во время своего лечения после покушения, письмо Л.И.Брежневу, в котором попытался рассеять советские подозрения относительно США, а затем, тоже от руки, письмо Андропову перед самой смертью последнего, но реакции не было.
Взаимопонимание тогда не стояло в повестке дня у советских правителей. Они гнули свое, Рейган - свое.
Американский прагматизм, конкретный подход и к созданию и к решению трудных ситуаций ясно выразились в 1984 году не только в рейгановских политических перипетиях, о которых достаточно хорошо известно, но и в уникальном, теперь почти забытом лихорадочно-бредовом творении знаменитого историка-советолога Роберта Конквеста, британца по происхождению, старшего научного сотрудника Гуверовского института при университете Стэнфорда.
Интересно, что Волкогонов в своей крайне ругательной книге поносит как всех известных советологов (напр., Р.Пайпса), целые организации, как «Рэнд Корпорэйшн» и институты (Гуверовский при Стэнфорде), но он ни слова не говорит о Р. Конквесте. Ни полслова.
В соавторстве с неким преподавателем английского языка из университета штата Теннесси по имени Джон Манчип Уайт (имевшим, кстати, солидный личный боевой опыт в операциях на стороне муджахедов против Советской Армии в Афганистане) Роберт Конквест накатал книжку под названием «Что делать, когда придут русские. Руководство по выживанию» (What To Do When The Russians Come. NY: Stein and Day, 1984; 1985).
Твердость характера Р.Конквеста, позволявшая ему стойко вынести знания об ужасах и преступлениях советского строя, изменила ему в 1984-м. Он, что называется, наложил в штаны. Об этом теперь не принято говорить, и, понятно, Конквест предпочел бы, чтобы книги этой никогда не было - как, наверное, и его ныне покойный советский коллега Волкогонов со своими трудами - но что было, то было. Виной всему, конечно, заморочки все того же 1984 года.
Кошмары, мучившие эксперта по великому террору Конквеста, его афганского ветерана-товарища Манчипа, да и, наверное, Рейгана, нужно было как-то победить. Единственный способ - это сделать их почти реальными и побороть почти наяву. Если огромную толщу неакадемического населения Запада ужасы жизни в стране русских волновали не более, чем прошлогодний снег, то перспектива собственных страданий должна была, наконец, их затронуть, и тем лучше, что пока на самом деле еще ничего не случилось.
Итак, это случится - так лучше напугаться сейчас, чем быть застигнутым врасплох... Русские придут лет через десять или даже раньше, говорят в предисловии авторы. Повезет тем, кто еще жив останется и у кого уцелеет семья и дом - шансы на то незначительны.
Авторы изо всех сил стараются показать, что оруэлловские кошмары не свойственны великим и добрым Соединенным Штатам, что они - дело сугубо советское, внесенное и насильно насаженное на американскую землю.
Картины жизни в оккупированных русскими Соединенных Штатах, разворачиваются в деталях, напоминая картины худших переходных периодов советской жизни. Нехватка продуктов и всего необходимого, карточная система, отсустствие информации, отмена частного владения, реквизиция домашнего имущества, политический гнет террор (судебные процессы по-сталински), повальные аресты, полицейский произвол, комендантский час; урановые рудники и лагеря Аляски и Северной Канады, куда будут сосланы не менее 20% взрослого населения, по мнению авторов, - все это, говорят они, далеко не худший сценарий, ибо геноцид 1930-x пока годов пока что не ожидается. Дела могут пойти далее гораздо хуже, чем предсказано, - в любом случае не лучше! (с. 12)
Конквест и Манчип не только описывают более чем возможную, по их мнению, картину в деталях, но и дают предсказания, рекомендации, как жить и действовать.
Советский Союз, совершенно по-рейгановски утверждают авторы, далеко превзошел США в вооружении, поэтому естественно, что после первого ядерного удара он вторгнется в Aмерику и начнет ее тотальную советизацию (с. 17). Сдавшейся стране дадут время на переходный период, но, как и в послевоенной Восточной Европе, везде в руководство будут поставлены твердолобые коммунисты - без исключения.
Проблемы возникнут, в частности, и такие: с приходом русских начнется беспорядочная стрельба на улицах, пойдут грабежи и изнасилования, даже если оккупация произойдет относительно мирным путем. (Похоже, что без русских такой проблемы в Америке никогда не существовало, но Конквест и его соратник просто не могут мыслить хладнокровно). Так или иначе, не рекомендуется сообщать новым властям о нападениях на вас, грабежах и насилиях: на вас же самих они посмотрят как на возмутителя спокойствия и вражеского агитатора.
При личном контакте с русскими военными население должно быть крайне осторожным. «Даже не пытайтесь проявить ненужное геройство или неразумную наглость. Русские далеко не славятся своим чувством юмора, и если хоть какой юмор у них есть - это дело случая и каприза» (с. 21).
Появятся изнасилования; они будут огромной проблемой... Женщины должны стараться не показываться на улицах и даже у окон, и в домах следует оборудовать для них тайники, чтобы они могли прятаться в случае, если оккупанты ворвутся в жилище. В любом случае каждая женщина детородного возраста должна принимать противозачаточные таблетки - для этого надо ими запастись заранее, потом их не найдешь. Как на это вмешательство в природу и волю Божью отреагируют консервативные религиозные организации, неизвестно. Авторы забыли этот аспект.
Грабежи станут обычным делом. Что касается запасливости вообще, то авторы мыслят в двух направлениях: во-первых, необходимо запастись практически всем; во-вторых, скорее всего, русские все равно все отнимут. Запасливость - это транжирство.
В области политической произойдет, скорее всего, следующее. Коммунистическое правительство не будет создано поначалу, а возникнет из коалиции всякого рода демократов, республиканцев и «независимых» - последние-то хорошо известны своими симпатиями Советам. Партии как таковые останутся, но их очгистят от всех антисоветчиков. В ход пойдут арест, шантаж и запугивание. Часть политических деятелей предпочтут остаться, надеясь сохранить остатки прежнего режима, часть самоустранится или будет уничтожена.
Население на вторжение русских отреагирует по-разному. Патриоты, остатки вооруженных сил не смирятся, уйдут в подполье, организуют подпольное Сопротивление, решатся на открытые демонстрации протеста и военные акции. Ведь население США и так уже вооружено.
Особенно интересно читать практические рекомендации по созданию пратизанского движения, основанные на опыте афганских моджахедов. Последние, однако, привыкают воевать с детства - а у американцев такого навыка нет... Можно себе представить, как рыхлый, дряблый потребитель жидкого пива и гамбургеров, покрытый татуировками, прытко шныряет по лесистым холмам или пробирается ползком по кукурузному полю, весь в патронных лентах, кинжалах, кобурах с пистолетами... Чистый Рэмбо.
Но авторы не обольщаются: многие американцы легко перейдут на службу новому режиму. Опорой Советов будут те, кто привык жаловаться на собственное правительство, - его эти люди и обвинят в случившейся катастрофе. Это будут те, кто выступал против войн в Корее и во Вьетнаме, а также прочие диссиденты. В любом случае, всегда есть 2-3% населения, говорят Конквест и Манчип, готовые на любые предательства и злодеяния в угоду оккупантам, так что коммунисты легко найдут в Америке два-три миллиона (если не гораздо больше) коллаборационистов...
Конечно, создадут комсомол и пионерскую организацию советского образца - последняя будет жуткой пародией на дорогое каждому американцу бой-скаутское движение. Секретная полиция сплетет огромную сеть осведомителей (ее тоже могут назвать ФБР); печать и СМИ подвергнутся жесточайшей цензуре, хотя не сразу - оккупанты сначала постепенно «вычистят» штаты сотрудников. Следует отучиться от легковерия и правдивости, а также привыкнуть к чтению «между строк». Ничему и никому верить уже больше будет нельзя - нечто совершенно чуждое простому американцу, готовому поверить и авторам, и Рейгану, и Рэмбо.
Конквест и Манчип рисуют картину массовых арестов и лагерей, беспризорничества и детдомовского детства маленьких американцев. Лагерный быт списан из донесений об условиях в советских местах заключения (в частности, использован рассказ В.Буковского) и выглядит достаточно жутко для испуганного американского обывателя, которому положение советского заключенного само по себе нисколько не интересно; зато в американском ГУЛАГе и зэки, и урки будут говорить по-английски...
Что делать? - по-чернышевски и по-ленински спрашивают Конквест с Манчипом. Как подготовиться к лагерной жизни? Во-первых, психологически; во-вторых, не пропускать ни одну возможность поесть; в-третьих, работать как можно медленнее, чтобы не тратить силы. А пока, - серьезно предупреждают авторы, - не откладывайте поход в библиотеку, начинайте читать книги советских диссидентов.
Помните: это не развлекательная литература, а ценнейшие практические руководства.
Авторы также дают перспективу для представителей различных профессий и этнических групп. Жалкая жизнь ожидает юристов, ученых и учителей, особенно гуманитариев, творческих людей, архитекторов, работников банка, бизнесменов, работников социальных служб, экологов, журналистов, бухгалтеров и экономистов, а также владельцев малого бизнеса. Получше устроятся полицейские, военные, ученые околовоенных дисциплин, врачи, медработники, инженеры, индустриальные рабочие - все с перспективой государственного найма, т.к. частные компании национализируют.
В фаворе будут (при условии членства в компартии и сотрудничества) всякие нацменьшинства, как-то: гавайцы, метисы, негры, мексиканцы, пуэрториканцы, американские индейцы. Для всех образуют нацокруги и автономные области и организуют их переселение. Плоховато придется американцам восточноевропейского происхождения и евреям, а хуже всего - японцам и американским русским.... Последних, по-видимому, по определению не должно было быть в США...
Гомосексуалисты, ку-кукс-клановцы, масоны, члены патриотических обществ будут выброшены из общества, а садистам и психопатам, наоборот, найдется немало дела (!).
Нарисованные картины представляют собой какую-то нелепую смесь из обьективных исторических фактов, субьективных высказываний разного рода бежавших из СССР, эмоций перепуганных писателей и откровенной чепухи.
Судя по книге Роберта Конквеста и Джона Манчипа, американская сторона во всепланетной борьбе, в отличие от советской, не агитирует за американскую власть, а пугает ее «единственной» альтернативой - властью советской, и эта картина куда действеннее и сильнее, чем слабые, давно набившие оскомину советские штампы западных «ужасов».
Не ужасы Америки впечатляли советский народ, а собственная жизнь. В отличие от американцев, их не надо было стращать и «подогревать». «Жуткая реальность» Запада никого не пугала. Пугала собственная. Каковы бы ни были «подрывные действия капитализма», противопоставить им уже давно было нечего.
Написанные для американцев, опусы породили целую волну вариаций на тему военных атак русских, среди которых прогремели телесериалы «Первый удар» и позже, в 1987 г., - "Amerika", ныне засунутый куда-то и почему-то недоступный на видео. Последний повествует о том же, о чем написали Конквест и Манчип. Американских зрителей он во время показа сильно взволновал - щемящий, сладкий ужас от того, чего еще никогда не было: чужой (тем более русский) солдат пришел в американский дом - и насилует... Так, наконец, будет осуществлена полное, издавна пугающее и - кто знает? - может, и тайно желаемое вторжение, смычка с Россией, которая хороша именно тем, что в реальности она недостижима... только почти...
В общем, год 1984 оказался именно тем, чего от него ожидал Оруэлл, хотя куски уложились в несколько иную картину. Это был плодотворный год, несмотря на свою тусклость и мрачность. Он подготовил почву для скорого грядущего (того, в котором мы сейчас находимся) тем, что окончательно отделил друг от друга виртуальное и реальное, желаемое и действительное, а может и соединил их окончательно. Невозможность - это возможность.
____________________________________________
К сведению:
Андропов в Венгрии:
http://www.tellur.ru/~historia/archive/04-00/andropov.htm
Валерия Новодворская об Андропове (рецензия на фильм В.Киселева): http://ds.ru/nt0046.htm
О мини-сериале «Америка» (Amerika, 1987) : http://www.americansovereign.com/wpov/passion.htm http://www.mbcnet.org/ETV/A/htmlA/amerika/amerika.htm
Источники консультаций для автора:
Волкогонов Д.А. Психологическая война. М.: Воениздат, 1984.
История международных отношений и внешней политики СССР. М.: МИМО, 1964.
Conquest, Robert and Jon Manchip White. What to Do When the Russians Come: A Survivor's Guide. NY: Stein and Day, 1985.
Green, Mark and Gail McColl. Ronald Reagan's Reign of Error. NY: Pantheon Books, 1983.
Kissinger, Henry. Diplomacy. NY-London-Toronto--Sydney-Tokyo-Singapore: Simon & Schuster, 1994.
Talbott, Strobe. The Russians and Reagan. NY: Vintage Books, 1984. http://www.port-folio.org/part8.htm
Источник: usinfo.ru.
Рейтинг публикации:
|
