Преступления жившего в XIV веке маньяка Петера Нирша (Peter Nirsch) представляются людям чудовищными вне зависимости от того, в какой именно исторический период он мог бы их совершить. Когда Нирш путешествовал по южным землям Германии, то развлекался тем, что вскрывал животы беременных женщин и вынимал из их чрева еще нерожденных детей. Нирш убил более 500 человек, пока наконец не был пойман под Нюрнбергом в сентябре 1581 года. Суд не был особо щепетилен при вынесении приговора серийному убийце.
Сначала его пытали, затем лили в раны кипящее масло. Потом преступника привязали к дыбе и переломали ему руки и ноги. После всех истязаний убийцу 16 сентября четвертовали.
Почти все преступники, которые, как и Нирш, обвинялись в средневековой Германии в совершении ими тяжелых преступлений, подвергались похожей череде наказаний. Палачи пытали их раскаленными докрасна железными прутьями и заживо бросали в кипящую воду. «Исполнение бесчеловечных приговоров было частью повседневной жизни», — рассказал Вольфганг Шильд (Wolfgang Schild), ученый-правовед с кафедры уголовного права, уголовного истории и философии права Университета Билефельда (Германия).
Описания преувеличивали пытки
Однако в недавно опубликованной книге «Пытка, позорный столб, костер. Юриспруденция в Средние века» («Folter, Pranger, Scheiterhaufen: Rechtsprechung im Mittelalter») Шильд рекомендует пересмотреть привычный взгляд на правосудие Темных веков. Шильд изучил ранее неизвестные историкам и правоведам письма, протоколы, своды законов и памфлеты. И обнаружил, что многие средневековые описания пыток были «искаженными и преувеличенными, чтобы прошлое казалось особенно темным, а настоящее – светлым».
Впрочем, преувеличения есть и в известных работах. Например, итальянский поэт эпохи Проторенессанса Франческо Петрарка (1304−1374) довел домыслы о пытках до крайности.
Он придумал такое орудие пытки как «медный бык». По его словам, это был полый металлический предмет, который ставился на огонь. Внутрь «быка» помещался преступник и варился заживо на медленном огне.
Физическая боль открывала дорогу в рай
Преступников в Средние века, конечно, истязали, но не из-за особых садистских наклонностей судей и палачей. Наоборот, для общего блага исполнители приговоров пытались «умиротворить оскорбивших Бога». «Христианские власти подвергали грешников страшным наказаниям для того, чтобы те могли получить право на вечную жизнь», — напомнил Шильд.
В Средние века господствовала точка зрения, согласно которой только после того, как тело грешника подготавливалось, душа освобождалась и была готова к встрече с Богом. Твердая вера в то, что физическая боль очищает человека, в те времена распространилась очень широко. Множество осужденных преступников даже добровольно соглашались на мученическую смерть, чтобы доказать свою честность или чтобы обеспечить себе дорогу в рай.
Средневековое правосудие
В подтверждение своей теории Шильд предоставляет множество примеров из изученных им источников. По так называемому Peinliche Halsgerichtsordnung (Уголовному закону) Карла V, изданному в 1532 году, применение пыток подлежало «усмотрению хороших и рассудительных судий». Палач, который сегодня представляется настоящим воплощением садиста, на самом деле должен был быть сдержанным и здравомыслящим человеком. По словам Шильда, обвинительный приговор требовал наличия надежных улик. Согласно Klagspiegel, древнейшему своду законов Германии, написанному в 1463 году городским клерком Конрадом Хайденом из Швебиш-Халль, в случае появления сомнений в вине обвиняемого должны были быть «предоставлены улики ясные как день».
Правда, когда все улики оказывались косвенными, чего не хватало для вынесения обвинительного приговора даже средневековому суду, судьи пытались добыть правду из уст обвиняемого любыми способами. Например, с помощью дыбы. Средневековые «следователи» также убеждали обвиняемого признаться в содеянном с помощью приемов психологического характера. Например, существовало судебное испытание под названием Bahrprobe: предполагаемого убийцу заставляли поцеловать раны жертвы и «даст Бог, убийца будет раскрыт». Подсудимый должен был столкнуться с результатами своего бесчеловечного деяния и от ужаса от содеянного пасть ниц и во всем сознаться.
Сознание средневекового человека
цитата
образ смерти
«Ни одна эпоха не навязывает человеку мысль о смерти с такой настойчивостью, как XV столетие! Жизнь проходит на фоне непрекращающегося призыва: memento mori. Дионисий Картузианец в Наставлении дворянину поучает: «Когда же он отходит ко сну, то пусть помыслит о том, что, как нынче укладывается он на свое ложе, тело его вскорости уложено будет другими в могилу».
Конечно, и ранее вера постоянно заставляла всерьез задумываться о смерти, однако благочестивые трактаты раннего Средневековья касались только тех, кто полностью порвал с миром. Лишь тогда, когда с появлением нищенствующих монашеских орденов проповеди стали широко распространяться среди народа, подобные предостережения слились в некий устрашающий хор, стремительной фугой звучавший повсюду в мире. К концу Средневековья слово проповедников было дополнено новым видом изобразительного искусства. Во все слои общества начала проникать гравюра на дереве. Эти два массовых средства воздействия: проповедь и гравюра — способны были передавать идею смерти лишь с помощью простых, непосредственных жизненных образов, резких и выразительных. Размышления о смерти, которым предавалась монастырская братия прежних времен, сгустились в чрезвычайно упрощенный, близкий простонародью, лапидарный образ смерти, который в слове и изображении преподносился толпе. Этот образ смерти был в состоянии заимствовать из обширного комплекса идей, окружавших понятия кончины и гибели, собственно, лишь один элемент: понятие преходящего. Похоже, что позднее Средневековье не могло воспринимать смерть ни в каком ином аспекте, кроме как в аспекте бренности всего земного».
Хёйзинга И. Осень средневековья. М., Прогресс, 1988. С. 141.
Однако люди Средневековья, которые постоянно думали о своем загробном существовании, воспринимали смертные приговоры как само собой разумеющееся. «В источниках сохранилось множество указаний на то, что люди, жившие в то время, не осознавали всю жестокость подобных казней. Во всякому случае, не понимали это так, как мы сегодня, так как они постоянно помнили о грешности человека и поэтому были в определенном смысле готовы к истязаниям, земным или адским», — подвел итог правовед.
В то же время пыткам и истязаниям был предел. Казни, в основном, производились публично. И люди, которые приходили на них посмотреть, порой гневно реагировали на действия палача, если тот выполнял свою работу не надлежащим образом и заставлял осужденного страдать больше, чем следовало. Существовали и такие палачи, которые старались облегчить страдания осужденных поддельными истязаниями или ускоряя смерть. Например, когда преступника сжигали, палачи подкладывали в огонь мокрую солому и несчастный скрывался от толпы любопытных за завесой густого дыма. Преступник быстро задыхался от дыма и уже не мучился, когда огонь подбирался к его телу.
В своей книге Шильд сделал поправку на восприятие средневекового человека. Хотя преступники (а, бывало, и невиновные) подвергались страшным пыткам и казням, средневековому человеку это не внушало того ужаса, который испытываем сегодня мы, читая о страшном прошлом — «варварских» Темных веках.
