С именами П. фон Гинденбурга и его соратника Э. фон Людендорфа связана стратегическая «слава» германской армии эпохи Первой мировой войны.
General Buat. Hindenburg. Paris, 1921. (Генерал Бюа. Гинденбург. Париж, 1921 г.) – таково наименование рецензируемого труда одного из крупнейших французских военных специалистов.
Стратегу на войне приходится проявлять свое искусство, опираясь на очень ненадежные данные складывающейся и постоянно меняющейся оперативной обстановки. Его можно сравнить с игроком, который открывает свои карты, не зная, какая карта находится на руках у его противника. Стратегу приходится предвидеть ход своего противника - причем не будучи уверенным в том, что шансы на успех действительно реализуются. По меткому французскому выражению, профессиональный стратег оперирует в темном кабинете, в который проникают лишь слабые световые лучи - со стороны противника.
Вот почему эти «стратеги темной комнаты» нетерпеливо ждали и стремились узнать – как их противник реализует тот или иной оперативно-стратегический маневр.
Изучением этих стратегов и их творчества сразу же после окончания Первой мировой войны занялся генерал Бюа, исследовавший мемуары «сфинксов» своего времени - П. фон Гинденбурга и Э. фон Людендорфа.
Гинденбург фон Бенкендорф унд фон Гинденбург Пауль (1847-1934) – в начале мировой войны - генерал пехоты, в конце - генерал-фельдмаршал. Начав свою военную карьеру с должности командующего 8-й армией, в сентябре 1914 г. он принял 9-ю армию, с октября 1914 г. – возглавил германский Восточный фронт (в августе 1915 - июле 1916 гг. – Армейская группа Гинденбурга, в июле - августе 1916 г. – Фронт Гинденбурга). Являясь сторонником шлиффеновской «Стратегии сокрушения», вместе с Э. Людендорфом летом - осенью 1915 г. в Прибалтике (в пику оперативному планированию Верховного командования) осуществлял свою стратегию. С августа 1916 г. П. Гинденбург становится начальником Полевого Генерального штаба. В этот период он - кумир немецкого народа, самый популярный генерал мировой войны.
Генерал Бюа в своей работе приходит к заключению, что, несмотря на весь «пиар» в годы Первой мировой войны, П. Гинденбург как полководец не выдерживает никакого сравнения ни с Цезарем, ни с Фридрихом, ни с Наполеоном. Автор пишет, что «головокружительные» успехи П. Гинденбурга, создавшие ему преклонение армии и даже всей немецкой нации, были одержаны «им над русскими, т. е. над таким противником, наивность которого позволяла ему знать не только о грозившей ему опасности, но даже подробности планов и всех распоряжений». Таким образом, Бюа намекает на факт перехвата немцами русских радиограмм – обстоятельстве, наложившем более чем существенный отпечаток на оперативные успехи П. Гинденбурга и Э. Людендорфа. Несмотря на то, что автор рецензируемого труда характеризует оперативное управление русскими армиями как «наивное», оно, несмотря на все свои ошибки, не раз сокрушало планы П. Гинденбурга (сентябрь – октябрь 1914-го года) и не раз ставило германского полководца в критическое положение (1915-й год).
Заключение авторитетного Бюа не только значительно сокращает «блеск славы» П. Гинденбурга, но и позволяет понять, почему на Западном фронте стратегия победителя при Танненберге была более эфемерной и менее гарантированной - и привела Германию к фатальному окончанию мировой войны.
Внес ли П. Гинденбург что-то новое в область стратегического искусства – ведь он же одерживал «успехи» на Восточном фронте? На это французы устами Бюа дают отрицательный ответ, отмечая, что он только воспроизводил выработанную Большим Генеральным Штабом доктрину, заключавшуюся в наступлении с охватом одного или обоих флангов противника. На Западном фронте, «где не было флангов», где образовался сплошной фронт, эта пресловутая доктрина «не имела никакой цены».
С августа 1916-го г. по 1918-й г. П. Гинденбург располагал достаточным временем для продумывания плана будущих оперативно-стратегических действий. Как известно, в кампании 1918 г. он решается на маневр, заключающийся в том, чтобы, нажав на английский фронт, отрезать его от французов и таким образом покончить с самым сильным на тот момент, как отмечает автор, «нашим союзником». Первая попытка (март – апрель 1918 г.) не удалась благодаря французской помощи, и тогда П. Гинденбург решает прорвать фронт французов на парижском направлении. Бюа считает, что более правильным решением было бы направить удар в Верхний Эльзас.
Результатом неудачи 15-го августа 1918-го г. был отход германцев на позиции Зигфрид – Кюндин - Брунхильда. Этот отход не спас, по мнению Бюа, германской армии, но он отсрочил ее неминуемую гибель.
Что же касается финальной идеи создания «всеобщего ополчения» в октябре 1918-го г., которая созрела у П. Гинденбурга и Э. Людендорфа «для спасения чести» германской армии, то она не нашла отклика в Германии. Дуумвират Гинденбург-Людендорф упустил из виду, что германский народ уже отдал Большому Генеральному Штабу миллионы своих сыновей, и дать дополнительные людские ресурсы в руки тех, кто так долго ненадлежащим образом ими распоряжался, нация отказалась.
Автор подчеркивает, что элементов «гениальности» в стратегии Гинденбурга-Людендорфа, он не находит. Они оба, отличаясь друг от друга чертами своего характера, являлись типичными представителями Большого Генерального Штаба.
Характеризуя портрет своего героя, автор отмечает, что к германскому монарху П. Гинденбург был преисполнен почтения, уважения и преклонения. По Гинденбургу, германская армия и обязана всеми своими успехами исключительно Гогенцоллернам - особенно последнему их представителю. Ведь Вильгельм II, оставаясь верен фамильным традициям династии, неуклонно работал над развитием своей армии – «лучшей воспитательницы германского народа».
Нужно ли говорить, восклицает Бюа, что народ, управляемый и воспитанный в духе такой концепции, вовлечен в тяжкие испытания, и его ресурсы будут рано или поздно принесены в жертву «химере нескольких гордецов».
Этого, видимо, профессиональные стратеги Германии не понимали.
И, как считает автор, самообольщенные победами, одержанными с 1813-го по 1871-й годы, прусские военные верхи пришли к твердому убеждению, что любое военно-политическое начинание их монарха не может окончиться ничем иным, как новыми и блестящими победами.
Бюа подчеркивает бесцеремонность, с которой первый генерал-квартирмейстер добивался отставки двух канцлеров, которые или были не согласны с ним или не успевали внимать его диктаторским повадкам.
Автор отмечает, что не заметил у П. Гинденбурга даже намека на нравственный аспект ведения военных действий: германское командование бесцеремонно нарушило нейтралитет Бельгии, применяло отравляющие вещества, вело подводную войну, поощряло разрушение и даже систематическое опустошение захваченных территорий. Ни в мемуарах П. Гинденбурга, ни в воспоминаниях Э. Людендорфа не встретишь и тени осуждения этой политики грабежа и нестандартных приемов ведения боевых действий.
Если Э. Людендорф в неудачном исходе войны обвиняет революцию, разрушившую гордость и могущество Германской империи, призывая германский народ оставаться верным своим идеалам, то П. Гинденбург обращается к юношеству своей страны с призывом «причалить снова к той скале, на которой почти полвека наше могущество создало будущее нашей родины: Германскую Империю».
Но в 1918-м году германский народ уже не верил в эти мечты. И П. Гинденбург остался в истории как одна из наиболее знаковых и противоречивых фигур высшего генералитета германской армии эпохи Первой мировой войны.
Обложка труда Бюа. Из библиотеки автора.
