Французская певица Эдит Пиаф, легенда мировой сцены, по приглашению немецких оккупационных властей пела для французских военнопленных в концлагере. А для наших военнопленных и мирных жителей были приготовлены душегубки и сараи, где их вместе с детьми сжигали заживо.

Это очень тяжёлый материал. Это невозможно понять и прочувствовать, когда маленький ребёнок, видя красивых и ухоженных фашистов, не воспринимает их как источник всех бед, а иногда даже симпатизирует им. Сталинградских детей отправляли в концлагерь в Белой Калитве (это город в Ростовской области). Туда детей особенно любили отправлять немцы. Люди жили в птичниках. А потом эти птичники вместе со живыми людьми подожгли. Но дети не знали об этом. Они хотели играть и радоваться, принимая милостыню от немцев — кусочки засушенного хлеба.

Что видели и что чувствовали уцелевшие дети? Свои переживания они попытались вспомнить и рассказать в рамках исследовательского проекта "Дети и война: культура повседневности, механизмы адаптации, стратегии и практики выживания в условиях Великой Отечественной войны". Часть интервью вошла в сборник "Дети и война: Сталинградская битва и жизнь в военном Сталинграде в воспоминания жителей города". Об этом очередной небольшой рассказ.

Эвакуация сталинградского местного населения организовывалась в направлении на восток, через Волгу. Однако гражданскому населению пришлось столкнуться с несколькими проблемами при выборе этого маршрута. Во-первых, переправа осуществлялась спешно, под сильным огнём. Многочисленные жертвы связаны были именно с тем, что немцы топили суда с людьми. Это часто заставляло людей выбирать противоположное направление для ухода из города.

Во-вторых, многие жители не могли попасть на суда, так как они переправляли военных, военную технику и даже заводы. Тем не менее часть гражданского населения всё же смогла добраться до другого берега Волги и уйти дальше.

Вторым направлением был юг, а именно Бекетовка — район, который немцы не бомбили для сохранения возможных "зимних квартир". Часть населения уходила также в северные районы области (Ольховку), которые не были оккупированы. Однако при движении в этом направлении приходилось проходить через разрушенный и горевший город, постоянно сталкиваясь с вражескими солдатами.

И судьбы большинства изгнанных из города сталинградцев столкнулись в Белой Калитве — городе в Ростовской области, уже оккупированном германскими войсками и их союзниками. Город был превращен в лагерь-распределитель, откуда молодых и здоровых людей отправляли на работы на запад, в Германию. Старики и дети, тем более больные, не были нужны Германии. Их участь была страшной. Лагерь даже не был оборудован. В качестве бараков немцы использовали птичники, находившиеся за городом. Питание было стихийным. В этой ситуации было сложно выжить.
Особенностью этого лагеря было то, что здесь детей не отделяли от родственников. Это, вероятно, было связано с тем, что вражеская армия просто не успела создать те условия, которые были установлены в западных районах страны.

Те люди, которые остались в Сталинграде, стали изгоняться немцами в октябре: "Это было как раз на 27 октября. На день рожденья началась бомбёжка. Целый час они бомбили. Потом всё затихло, и немец стал нас выгонять. В ночь нас погнали, через переправу, на ту сторону Дона, и мы оказались в Белокалитвенском районе в хуторе Кривовский" (здесь и далее воспоминания беженцев из сборника "Дети и война: Сталинградская битва и жизнь в военном Сталинграде в воспоминания жителей города"). Жители окрестных сёл также попадали в Белую Калитву: "И наутро нас всех, россошанских, и из Городища, грачёвских, этапом гнали в Германию. Мы этапом все шли с Россоши до Морозова".

Рассказывает Р.И. Каплунова: "Мы из Сталинграда шли дорогой. Бабушка меня на руках, помню, несла. На земле лежало много людей. Неподвижных. И помнится мне, что как гляну я вдаль, полукругом люди шли. Вот когда кто упадёт из стариков, сбоку немец подходил и добивал".

Рассказывает Т.А. Санкина: "У меня была двоюродная сестра, ей было два года. У неё сразу отказали ноги после трехдневного перехода. Никакой еды, ни воды, ничего. У меня тоже распухли ноги. Но я была сильная девочка, крепкая и воспитанная. И я шла, как могла. Ботиночки у меня были малы на размер или на два. Я села на землю и сказала: "Вы идите, и пусть меня волки съедят". Я взвыла и бросила эти ботинки далеко в грязь, настолько мне было больно и пошла в носочках по холодной сентябрьской земле".

Обледенелые дети

Рассказывает Г.В. Чекунов: "Когда нас стали выгонять, зашли в хату двое немцев и сказали: "Берите ложку и котелок и идите на запад, вам там всё дадут". Помню, у нас в огороде росла сахарная свекла, и мамка из неё напекла пирогов из ржаной муки. Мы их ели, когда ехали по дороге на тележке, которую отец соорудил до войны. А когда мы пришли в Гумрак, там уже немцы давным-давно, и штаб был там. И вот нас посадили на голые платформы и повезли на запад. Мать укрывала нас одеялом из лоскутков, а ночью пошёл дождь, а к утру мороз. Обледенелые мы приехали на станцию Белая Калитва".

Спустя столько лет люди пытались объяснить, зачем немцы их угоняли. Рассказывает Ю.Н. Чернышов: "Во время бомбёжек, в ноябре немцы решили нас выгнать. Мы им здесь очень мешали — мирные жители. И они всех, сколько было оккупированных людей, через понтонных мост, через Калач-на-Дону, Суровикино, отправили в Белую Калитву, в концлагерь, где нас чистили, то есть выбирали, покрепче людей и отправляли на работу в Германию".

И второе объяснение: "Мы Сталинградской битвы как таковой не видели. Моя тётка мне говорила, что у немцев была какая-то конвенция, чтобы мирные жители не страдали, необходимо было всех нас выгонять куда-то. Отсюда они повезли нас на Украину, до Суровикино на машинах, а потом погрузили на платформы, и там, как мама говорила, под детьми пелёнки замерзали — так холодно было".

"Битте, брот"

Население было изгнано из города осенью, одежда нередко сгорала еще во время летних бомбардировок, поэтому было очень важно не допустить, чтобы дети заболели. "Нас закаляли холодной водой, чтоб не болели. Потому, что, если заболеешь, смерть может наступить".

Однако болезни всё равно случались. И виной тому был не только холод, но и голод. Еду просили у местных жителей в хуторах и в самом городе Белая Калитва: "Я не помню, какую еду нам давали, только знаю, нам разрешали выходить из лагеря, в туалет, например. Когда мы ходили вокруг домов, нам кто-нибудь что-то из еды подбросит, жителям, видно, тоже было запрещено выходить из своих домов, когда нас выпускали".

Дети иногда становились более удачливыми добытчиками: с помощью немецкого языка они выпрашивали еду у немцев: "Милостыню я собирала у немцев. Они шли на Сталинград, и на ночлег становились вдоль дорого, и мама посылала меня к немцам, они мне давали суп гороховый. Меня мама научила говорить: "Битте, брот". ("Пожалуйста, хлеб"). Они давали засушенный хлеб".

Но чаще всего еду взрослые выменивали на одежду у местных жителей или просто получали от них в качестве милостыни.

"Принцесса приехала!"

Часть людей, пройдя через концентрационный фильтр в Белой Калитве, была отправлена на запад, но по пути они смогли бежать из поезда, который проходил по территории Украины. Иногда подкупали немецких солдат, чтобы бежать. Ведь с маленькими детьми быстро и далеко не убежишь.

Рассказывает Т.В. Цивилёва: "Конечно, мы мешали. А каким средним шагом идти, когда ребёнку два года? Но нам повезло. Приехала эмка. Вышел немецкий офицер в новой военной форме. Эсэсовец. Очень такой красивый человек. И с ними женщина. Видимо, наша, русская. Переводчица. Очень красиво одетая. Я как увидела! Я вообще не представляла, что такой неописуемой красоты бывают люди! Я как увидела её, закричала: "Мама, мама! Иди скорей к нам! Ты только посмотри, к нам принцесса приехала! Она такая красивая!" И, видимо, её немножко это тронуло, что ли, что я так сказала. Когда они стали уезжать, она повернулась к нам и очень хорошо сказала по-русски: "Вы уже должны понять, что творится, что уже возврата не будет. Но вам я хочу сказать: вот вы пойдёте сейчас, цепляйтесь за каждый хутор. Если кто-то оставит вас, может, вы останетесь живы. Если никуда не приткнётесь, то вас обязательно посадят и повезут". Ну, а куда повезут? Мы прекрасно знали, куда. В Белую Калитву. Там концлагерь. Туда детей особенно любили отправлять".

Среди беженцев постоянно был страх перед насилие: быть разделёнными, сожжёнными. Люди рассказывали в каждом своём повествовании о горящих птичниках с загнанными внутрь людьми. Заживо горели дети и взрослые. Об этом многие люди знали уже по пути в Белую Калитву. И оттого с ещё большей благодарностью вспоминали о тех посторонних людях, которые помогали им выжить. В основном это были хозяйки домов, попавшихся на пути, которые смогли спасти лишь единицы семей.

Фото на память с немецким солдатом

Рассказывает Н.И. Трубачёва: "Я помню один случай, когда среди ночи нас, неожиданно, разбудили немцы (мы все, конечно, спали на полу), потом нас посадили на лавки, и один немец встал в дверях и нас сфотографировал. А я в этот момент прижалась к бабушке, потому, что тогда для снимков зажигали какую-то ленту, и мне стало страшно. Я бы хотела эту фотографию увидеть, потому что там все ещё живые, все сидят, я к бабушкиным коленям прижалась".

Дедушка-немец вытащил наган

Спасение могло заключаться в том, что люди отбивались от толпы и находили приют в домах. Если в составе перевозимой поездом группы людей находились больные тифом, их высаживали на станциях. Но для ребёнка было необходимо остаться с членами семьи, которая теперь состояла из мамы, иногда бабушки и ещё реже деда. Страх потери усиливался оттого, что дети знали, что в самой Белой Калитве людей делили по возрасту и молодых отправляли в Германию. Для того, чтоб остаться с родителями, дети шли на отчаянные шаги и защищали родителей от немцев.

Рассказывает С.П. Гордеев: "Сестрёнка и я прижались к маме, а дедушка-немец вытащил наган и что-то по-немецки лопочет, но стрелять не стал. Опять наган спрятал. Консервы у нас забрали, а дом подожгли: горел он хорошо — саманные стены, камышовая крыша.

Ради спасения близких дети проявляли находчивость. Рассказывает Т.И. Васильева: "Папа спрятался в погреб, чтобы опять не забрали. У нас были немцы. Утром, я же знаю, что папа у нас в погребе, надо их отвлечь. Я им начала петь песни, танцевать, что я только ни вытворяла, чтобы не заметили погреб. Не дай Бог папу услышат. Потом все немцы дальше ушли".

Сталинградская Дюймовочка

При раскопках в Сталинграде поисковики нашли крошечную фарфоровую куклу. Для девочек символом семьи становилась кукла: в дорогу уходили с куклой, дети могли потерять всё, что имели, но куклу нельзя было оставить, даже когда была возможность обменять её на еду. "Это было равнозначно потере семьи", — рассказывает Л.А. Бочкова.

Для такого страха были причины: очень часто в дороге детей теряли из-за того, что взрослые уходили на поиски пропитания. Нередко детей потом находили: ведь они продолжали идти с той же группой беженцев, не отбивались от неё.

И всё же они иногда смеялись

Была и другая реакция детей, позволявшая находить даже забавное в самом пути. Рассказывает: Н.И. Ерёменкова: "Мы вещи горой сложили, а там рядом раненая женщина сидела. Я сидела на самом верху. А старший брат бежал за подводой. Ось обвалилась, подвода упала, та бедная женщина тоже, а меня корытом накрыло. Самое главное — они бегают, меня ищут, а меня нет! Ох и смеялись же мы с братом, когда меня потом нашли. Мы поехали дальше и привезли нас в Белую Калитву".

Впрочем, это была редкая радость. Осознавая чрезвычайность ситуации, дети сохраняли молчание: "Дети не капризничали, не требовали к себе особого внимания. Достаточно было прижаться к маме. Становилось спокойно, если она брала за руку или гладила по голове", — рассказывает Т.В. Цивилёва.

Белая Калитва находилась под оккупацией немецких войск всего полгода — с 20 июля 1942 года по 19 января 1943 года. За эти полгода на долю людей выпало столько мучений, что в веках не забудется.