Достоевский против иллюминатов Америки
Очередное эссе нашего постоянного автора — ученого и философа Николя Бонналя посвящено пророческим и очень современным мыслям Федора Михайловича Достоевского, высказанным на страницах романа "Бесы". По мнению Николя, в этом произведении великий русский писатель увидел пагубность претворения в жизнь американских "рецептов" развития общества.
А это он в Америке себе належал.
"Бесы"
Америка выступила в роли великой капиталистической державы лишь в 1776. однако прежде всего она послужила моделью, матрицей и источником вдохновения для всех просвещенных людей планеты — Иллюминатов.
И нет писателя, который бы более увлекательно развил этот сюжет, чем Фёдор Михайлович Достоевский в своем шедевре "Бесы". Один из наиболее фанатичных персонажей романа выдвигает следующее утверждение:
— Мы, напротив, тотчас решили с Кирилловым, что "мы, русские, пред американцами маленькие ребятишки, и нужно родиться в Америке или по крайней мере сжиться долгими годами с американцами, чтобы стать с ними в уровень".
Я уже писал об одержимых в Америке и об отношении к иммигрантам из Европы. Однако с самого начала Америка по всей планете вдохновила гораздо больше фанатиков левого толка, чем консерваторов, даже если консервативные партии выступали в качестве "полезных идиотов" в борьбе за американизацию и насаждение империализма в течение холодной войны. И это вовсе не парадокс. Все социальные реформы, даже самые абсурдные, берут свое начало в Америке и только там.
Такое заявление можно считать действительным, начиная с провозглашения Декларации о независимости Соединенных Штатов. Консервативный историк Мэдисон Грант напомнил нам в 1922, что эта добрая демократия уничтожила один миллион людей во время гражданской войны, а, кроме того — "организовала выдворение из страны лоялистов (сторонников английской короны) с конфискацией их земель". Убежденный, что Америка была престолом мировой щедрой "фил-энтропии" (позволю себе такую игру слов), великий защитник природы и диких животных добавляет в своей замечательной книге:
— В Америке мы преуспели в уничтожении привилегии рождения… Теперь мы занялись уничтожением привилегии благополучия… существует и тенденция о наступлении на привилегию интеллекта…
И если мы оставим в стороне олигархов и ревизоров этой энтропической системы, то всё это, конечно, правда. Однако именно эта черта объясняет нам, почему "Бесы" Достоевского послужили стимулом и примером для американских миллионеров, эксцентриков и филантропов:
— я прочел в газетах биографию об одном американце. Он оставил все свое огромное состояние на фабрики и на положительные науки, свой скелет студентам, в тамошнюю академию, а свою кожу на барабан, с тем чтобы денно и нощно выбивать на нем американский национальный гимн. Увы, мы пигмеи сравнительно с полетом мысли Северо-Американских Штатов; Россия есть игра природы, но не ума.
Комплекс неполноценности мировых либералов, будь то француз, русский или чилиец, обличается автором в весьма резких тонах:
— Наш русский либерал прежде всего лакей и только и смотрит, как бы кому-нибудь сапоги вычистить.
Нам ясно, как такое утверждение становится истинным. Теперь ведь всеми нами в Европе управляют политиканы, жаждущие чистить и вылизывать американские сапоги. Время голлистов прошло. Как уже утверждалось ранее, Америка — страна замечательная уже тем, что она выступает против природы и здравого смысла. И это раздражало такие великие умы как Бодлер и По, но это было тем, чего искали американские либеральные, радикальные и подрывные, революционные умы.
Поэтому Достоевский обращается к описанию ницшевой "umwertung" — переоценке ценностей, которая начинается в Америке — земле феминисток, социальных инженеров и масонов-иллюминатов:
— ха-ха! Слушайте, я их всех сосчитал: учитель, смеющийся с детьми над их богом и надих колыбелью, уже наш. Адвокат, защищающий образованного убийцу тем, что он развитее своих жертв и, чтобы денег добыть, не мог не убить, уже наш. Школьники, убивающие мужика, чтоб испытать ощущение, наши, наши. Присяжные, оправдывающие преступников сплошь, наши. Прокурор, трепещущий в суде, что он недостаточно либерален, наш, наш. Администраторы, литераторы, о, наших много, ужасно много, и сами того не знают! С другой стороны, послушание школьников и дурачков достигло высшей черты; у наставников раздавлен пузырь с желчью; везде тщеславие размеров непомерных, аппетит зверский, неслыханный…
Переход к современной эпохе соответствует 1860-1870 годам (что столетием спустя вернётся вместе с Джонсоном). Персонаж по имени Кириллов уезжает в Америку, а затем возвращается, он открывает для себя переоценённые, перевёрнутые ценности. Мы с героями Достоевского уже почти готовы для мира, полного социальных реформ, теоретиков по вопросу гендерной теории и иных постчеловеческих ораторов. Америка — земля политически корректных настроений и мечтателей об утопии (комплекс террора — это тоже утопия):
— Я поехал — свирепствовал тезис Littre, что преступление есть помешательство; приезжаю — и уже преступление не помешательство, а именно здравый-то смысл и есть, почти долг, по крайней мере благородный протест. "Ну как развитому убийце не убить, если ему денег надо!" Но это лишь ягодки. Русский бог уже спасовал пред "дешевкой".
Ранее я писал о неравенстве в американской системе. Как известно, четыреста миллиардеров обладают тем же богатством, что и 50 процентов бедных в этой забавной демократии. Но герой Достоевского Шигалев (господин с длинными ушами!) уже обозначил проблемы и конечное решение для современной олигархии:
Он предлагает, в виде конечного разрешения вопроса — разделение человечества на две неравные части. Одна десятая доля получает свободу личности и безграничное право над остальными девятью десятыми. Те же должны потерять личность и обратиться в роде как в стадо и при безграничном повиновении достигнуть рядом перерождений первобытной невинности, в роде как бы первобытного рая, хотя впрочем и будут работать.
Шигалев признает, что превращение нового человечества в подчиненное стадо будет возможно посредством… образования! А элита иллюминатов будет богатой и гуманитарной, а при этом еще — авторитарной.
И это еще не все. Новая элита Бильдельбергов обожает свои деньги, позволяя нашим дряхлеющим нациям забавляться лишь долгами. Однако и это было описано Достоевским:
— почему это все эти отчаянные социалисты и коммунисты в то же время и такие неимоверные скряги, приобретатели, собственники, и даже так, что чем больше он социалист, чем дальше пошел, тем сильнее и собственник…
Больше я не буду настаивать. Добавлю лишь одну особенность. Все написанное о большевизме и в его пользу подразумевает не только то, что все это было профинансировано определенными американскими банками, но и то, что сама Америка послужила моделью для большевиков. При этом напомню читателю известные строки Льва Троцкого (К вопросу о перспективах мирового развития. Доклад 28 июля 1924 года) — великого поклонника Америки, посещение которой было важным для осуществления русской революции и уничтожения царской власти:
— Если нам подковаться еще физикой, математикой, техникой, если нам американизировать нашу еще слабую социалистическую промышленность, то мы сможем с удесятеренной уверенностью сказать, что будущее полностью и окончательно за нами. Американизированный большевизм победит и раздавит империалистский американизм.
Советский Союз был очень популярен в Америке в ту эпоху, не говоря уже об эпохе Рузвельта. Но когда СССР начал подвергать пересмотру американизацию и заново открывать свои русские корни, то именно тогда он почему-то вдруг сразу превратился в Империю Зла.
Николя Бонналь
Источник: Правда.ру.
Рейтинг публикации:
|
