Евразийский план Владимира Путина: Борьба за Россию, борьба за Центральную Азию.
Игорь Панкратенко
«Евразийский план Путина» явился реакцией российской национально ориентированной элиты и национально же ориентированного капитала на сложившееся положение дел. В определенной степени — это попытка переломить ситуацию, остановить процесс вытеснения России с ее геополитических рубежей и втискивания страны в границы «Московского княжества».
«Возвращение» Владимира Владимировича Путина на пост Президента РФ, которое он буквально через несколько дней «отметил» статьей «Новый интеграционный проект для Евразии — будущее, которое рождается сегодня»1, стало предметом оживленного обсуждения у политических элит Таджикистана, Кыргызстана и Узбекистана. Обсуждения оживленного, но отнюдь не публичного. Впрочем, к непубличности в этих странах (справедливости ради замечу, что Кыргызстан здесь все же приятное исключение) любой аналитик уже привык. С одной стороны, это создает определенные неудобства, вынуждая порой вступать на зыбкую тропу «сомнений в виде версий», с другой — заставляет тщательнее отслеживать «будни» центральноазиатской политики, запасать факты и высказывания впрок, потому как в нужный момент они, внешне хаотичные и несвязанные, все равно сложатся в понятную картину.
Изложенный в статье Путина план вполне понятен. Задача-максимум: создание Евразийского союза — «мощного наднационального объединения», которое «смогло бы стать одним из полюсов современного мира». И задача-минимум: Евразийский союз должен послужить «своего рода центром дальнейших интеграционных процессов»: «Мы приветствуем присоединение к нему других партнеров, и прежде всего стран Содружества. При этом не собираемся кого-либо торопить или подталкивать».
Вот фраза о том, что «не собираемся торопить и подталкивать» — это из области благопожеланий. Также к области благопожеланий относятся заверения о том, что Евразийский союз не собирается «ни от кого отгораживаться и кому-либо противостоять». При всей дипломатической округлости формулировок, статья Путина — это российский ответ на план «The New Silk Road», активно продвигаемый США2.
Разумеется, само появление этой статьи — уже повод для оптимизма. Ведь к чему пришла Россия на пост-советском пространстве? За двадцать лет, прошедших с момента распада СССР, политическая элита РФ сделала все для того, чтобы оттолкнуть от себя постсоветский Кавказ и постсоветскую Центральную Азию. Все разговоры о некоей интеграции бывших советских республик так и остались разговорами, эти республики уверенно двигались к все большей независимости от России, и Россия всем, чем могла, способствовала этому движению. Все заявления первых лиц РФ о приоритетности и первостепенности развития отношений с СНГ оказались пустышкой, Москва демонстративно отказывалась инвестировать в создание новых отношений.
Создавалось впечатление, что ориентированная на Запад часть правящей российской элиты в отношении Центральной Азии отказалась от проведения самостоятельной внешней политики. Гораздо предпочтительнее для этой элиты было получение статуса «особого партнера», который на принципах аутсорсинга осуществлял функции по профессиональной поддержке и сопровождению интересов Запада в Центральной Азии. Разумеется, не задаром, а в обмен на инвестиции в «модернизацию». Более того, часть этой самой правящей элиты уже на полном серьезе начало поговаривать о том, что исторической ролью России в Центральной Азии может и должно стать привнесение на Восток западных ценностей через структуры СНГ и ОДКБ3.
Итогом такой политики стало то, что Россия стремительно утрачивает не только политическую, но уже и культурную привлекательность для населения бывших среднеазиатских республик.
Итогом стало то, что из-за деиндустриализации, обвала высокотехнологичных и наукоемких отраслей (в первую очередь, разумеется, речь о ВПК), снижении научного потенциала — сегодня России практически нечего предложить своим центральноазиатским партнерам из того, что не могли бы предложить им другие игроки в этом регионе в большем объеме, лучшего качества и на более выгодных финансовых условиях.
И, наконец, итогом этой политики стало то, что интересы России в данном регионе свелись, по сути, к двум вещам — обуздание наркотрафика и недопущение волны миграции, вызванной дестабилизацией ситуации в регионе. Согласитесь, такие интересы — это далеко не стратегический уровень, особенно в сравнении с интересами в регионе США и Китая.
Как представляется, «Евразийский план Путина» явился реакцией российской национально ориентированной элиты и национально же ориентированного капитала на сложившееся положение дел. В определенной степени — это попытка переломить ситуацию, остановить процесс вытеснения России с ее геополитических рубежей и втискивания страны в границы «Московского княжества».
Разумеется, что подобный курс вызовет яростное сопротивление и внутри страны, и на Западе. Ну, рассуждения Запада об «изначальной агрессивности и экспансионизме России» — дело привычное и обыденное. Любой шаг России, кроме одностороннего отказа от ядерного оружия и предоставления в один день суверенитета всем своим территориям — добрых слов на Западе не заслужит. Carthago delendam esse, Карфаген должен быть разрушен...
Гораздо интереснее те силы, которые нерушимой стеной встанут на пути «ЕвразПлана» в России. И речь здесь не о вечно правых, вечно оппозиционных, которые по примеру того же Запада любое действие государства будут трактовать как наступление тоталитаризма и грядущую смерть всевозможных свобод. Они существуют лишь тем, что к их телодвижениям приковано внимание СМИ, а это будет продолжаться до бесконечности, как-никак «витрина демократии и либерализма», наш отчет Западу. Противостоять Путину будут силы гораздо более серьезные и менее публичные. На борьбу с Евразийским Союзом поднимется западноориентированный российский капитал. И будет иметь для этого все основания.
Во-первых, как уже говорилось, политика создания Евразийского Союза вызовет противодействие Запада, от которого этот капитал зависим. Любой конфликт с Западом для этого капитала смертелен, потому как разрушает основу его существования — получение сверхприбыли от безоглядной распродажи ресурсов. Создание Евразийского Союза потребует от России шагов, в представлении Запада, почти «преступных». Ночным кошмаром Вашингтона является укрепление регионального сотрудничества России (а в перспективе — Е-Союза) с Китаем и Ираном и включение в это сотрудничество Пакистана. Уже сегодня США пытаются противостоять возможности такого блока, достаточно успешно создавая «особые отношения» с Индией и стремясь включить ее в стратегическое партнерство по Афганистану. Именно так следует расценивать соглашение о стратегическом партнерстве Индии и Афганистана, подписанное Карзаем и Сингхом в этот вторник, 4 октября4. И если правительство Израиля требует от представителей российского Еврейского Конгресса оказать давление на руководство РФ в целях ужесточения позиции России по Ирану, то можно себе представить, какого уровня будет давление на зависимый от Запада российский бизнес в деле реализации «ЕвразПлана».
Во-вторых, что, на мой взгляд, гораздо более важно, реализация идеи Е-Союза потребует наращивания внешнеполитического потенциала России, то есть — расходов на проведения внешней политики, включая себя и расходы на оборону. Единственный источник финансирования здесь, как бы ни пытались уверить нас в обратном, — ограничение сверхдоходов российского капитала, в первую очередь — завязанного на экспорт сырья и энергоресурсов. Что происходит, когда кто-то пытается покуситься на святое, на доходы олигархических структур — думаю, что никому объяснять не надо.
И, наконец, в-третьих: российский бюрократический аппарат устроен таким образом, что положительно воспринимает только увеличение штатов и расширение полномочий в разрешительной/запретительной сфере. Справедливости ради замечу, что так устроен любой аппарат. Но не в каждом государстве он обладает такими возможностями для бесконтрольного саботажа решений Президента и правительства. И ладно бы полномочия, проект Евразийского Союза, помимо выдвижения требований к качеству работы этого аппарата еще и ведет к снижению его доходов, получаемых в ходе реализации права запрещать либо разрешать.
Спешу сообщить, что это лишь контуры антипутинского, антиЕ-Союзного блока внутри страны. Но есть и более важное обстоятельство. Реализация столь амбициозного плана, фактически — создания новой страны, потребует мобилизации всего общества, в первую очередь — вокруг реиндустриализации. Российские сторонники интеграционных процессов зачастую забывают, что объединение возможно только тогда, когда экономика страны, являющейся ядром объединительных процессов, успешна и динамично развивается. Когда страна-объединитель становится привлекательной в технологическом, научном, социальном и культурном аспекте. Собственно, создание Евразийского Союза невозможно без глубоких преобразований внутри России. Готова ли она к этому — большой вопрос, рассмотрение которого вне рамок данной статьи. Существует ли план таких преобразований, причем, план не на уровне деклараций, а как программа действий для всего государства? Для меня это вопрос открытый...
В самом начале статьи я уже говорил, что фраза о том, что во внешней политике Евразийский Союз не собирается «ни от кого отгораживаться и кому-либо противостоять» — не более чем благопожелание. Противостоять придется — и в первую очередь, противостоять придется политическим элитам некоторых центральноазиатских государств. Задача эта, по своей масштабности и сложности мало чем уступает противостоянию на внутрироссийских фронтах борьбы за Евразийский Союз.
Путин возвращается не для укрепления стабильности/фиксации застоя (подчеркнуть нужное в зависимости от политической ориентации). Путин возвращается в преддверии возникновения конфликтов по периметру азиатских границ.
В оценке создания Евразийского Союза и, если шире, в оценке возвращения Владимира Путина на пост Президента, большинство комментаторов допускает всего одну, но критическую ошибку. Причем, политическая принадлежность комментаторов здесь роли не играет. Российский официоз вещает о наступлении эры стабильности. Западный официоз кликушествует о наступлении стагнации и консервации несвобод. Однако и те, и другие, в лучшем случае, заблуждаются. Никакая стабильность/стагнация на ближайшее десятилетие России «не светит». Нарождающемуся Евразийскому союзу предстоит существовать в условиях всплеска нестабильности в Центральной Азии, в условиях критического обострения вызовов и угроз, исходящих из этого региона. Многочисленные комментаторы и политологи либо не понимают, либо скрывают очевидную вещь: Путин возвращается не для укрепления стабильности/фиксации застоя (подчеркнуть нужное в зависимости от политической ориентации). Путин возвращается в преддверии возникновения конфликтов по периметру азиатских границ.
Как и в случаях с другими острейшими проблемами современной России, в отношении центральноазиатских проблем часть российской элиты и обслуживающее ее интересы экспертное сообщество предпочитают «зарывать голову в песок», надеяться, что проблемы рассосутся сами собой или же сведутся к локальным конфликтам, не носящим системного и всеобъемлющего характера. На официальном уровне не принято говорить, что сегодня центральноазиатский регион (за исключением Казахстана и Туркменистана) представляет собой группу стран с большой плотностью населения, высокими темпами роста населения и критическим уровнем бедности. Фактически — это бурлящий котел, крышку которого удается пока удерживать. Но лишь удерживать, не более того. И давление изнутри становится все сильнее. Острейшие проблемы совместного использования трансграничных водных ресурсов, Ферганская долина, архаизация общественных отношений и обострение социальных противоречий, растущее демографическое давление, радикализация ислама — все это может «рвануть» в любой момент, обеспечив дестабилизацию региона всерьез и надолго.
И в этой связи качество политических элит Узбекистана, Кыргызстана и Таджикистана приобретает критическое значение. Именно эти страны станут полем борьбы за будущее Евразийского Союза. Именно на территории этих стран будет решаться вопрос — будет ли у Е-Союза возможность развития, или же его потенциал будет израсходован на ликвидацию всего спектра угроз и вызовов, исходящих из Центральной Азии. Отсюда — вполне очевидный вывод, что без преодоления сопротивления этих элит невозможно всерьез говорить о перспективах не только Евразийского союза, но и всей Центральной Азии как территории стабильности и развития.
Считаю, что сегодня политические элиты этих стран не заинтересованы в Евразийском Союзе, не заинтересованы в ослаблении давления «внутри котла». Более того, по моему глубокому убеждению, именно поведение элит этих стран во многом является причиной наступающей дестабилизации региона.
Как это произошло, как стало возможным, что политическая элита Узбекистана, Киргизстана и Таджикистана превратилась в проблему, ставящую под угрозу стабильность своих государств? Как случилось, что поведение этих элит стало угрозой не только для своих стран, но и для региона в целом? Чтобы ответить на этот вопрос, нужно посмотреть, под воздействием чего происходило формирование этих элит.
Между молотом и наковальней: рождение постсоветских азиатских элит
Формирование нынешних правящих в Центральной Азии элит началось отнюдь не с распадом Советского Союза. Приход к власти Горбачева, ослабление Центра, бездарная и откровенно антироссийская национальная политика «архитекторов перестройки» заставила правящие элиты советских среднеазиатских республик задуматься о своем будущем, будущем без России и, соответственно, начать готовиться к такому развитию событий. Но даже самое смелое планирование не могло предположить того, что произошло в 1991 году.
Какие варианты рассматривала элита среднеазиатских республик? Ну, большая степень независимости от Москвы. Ну, большая самостоятельность, уменьшение контроля, расширение полномочий... Но уж никак не то, что пришедшие к власти в России управленцы второго и третьего эшелона, завлабы, преподаватели и «творческая интеллигенция», вознесенные на вершину власти поставят себе цель не просто «сбросить» Центральную Азию, но и сделать все, чтобы подальше оттолкнуть ее от России. Сжато, но предельно исчерпывающе ситуацию охарактеризовали одни из самых, на мой взгляд, профессиональных экспертов в данном вопросе, Владимир Парамонов и Алексей Строков: «В начале 90-х годов Москва рассматривала Центральную Азию как некий аппендикс, без которого реформирование российской экономики и встраивание страны в экономическую и военно-политическую систему Запада пойдет и легче, и быстрее. В соответствии с этим по отношению к региону проводилась политика по освобождению от «груза национальных республик».
Демонстрация «ненужности» Центральной Азии на фоне ярко выраженной прозападной ориентации ельцинской России стала одной из главных причин начала процесса формирования в государствах региона недоверия к Москве и ее политике, а также все более очевидных попыток центральноазиатских стран к переориентации своих международных связей»1.
Да, у правящей российской элиты напрочь отсутствовало государственное мышление и способность к целеполаганию. Да, все неуклюжие попытки укрепиться в Центральной Азии носили характер с одной стороны — попытки поднять свой имидж внутри страны, опровергнуть обвинения в том, что результатом реформ стало ослабление позиций России, а с другой — завысить свою цену на переговорах с Западом, выпросить статус «особого партнера». Но самое страшное было в стремительном обрушении экономических связей с Центральной Азией, уничтожении «реформаторами» не только экономики РФ, но и экономик центральноазиатских государств, который исторически были завязаны на Россию. Впрочем, десяток цифр всегда для меня лично лучше сотни слов. Сводная таблица торговли России со странами Центральной Азии2 достаточно красноречиво отражает тот факт, что российская правящая элита не просто политически «сбросила Центральную Азию», но и обрекала ее на экономический коллапс:
В этой таблице — объяснение того, почему правящие элиты пост-советских республик решили, что России больше доверять нельзя, что Россия больше не является партнером этих элит, что необходимо искать других партнеров. В этой таблице — объяснение того, почему правящие элиты пост-советских республик Центральной Азии обратили свои взгляды на Запад. Нужно ли говорить, что эти взгляды и намерения центральноазиатских элит были встречены Западом с чувством самого глубокого удовлетворения, местами переходящим в восторг?
К этому времени стратегия Запада на пост-советском пространстве уже была определена и формировалась исходя из необходимости решения двух взаимосвязанных задач. Во-первых, необходимо было уничтожить экономические и политические основы социалистического строя. Причем, уничтожение должно было стать необратимым, должно было быть таким, чтобы мирное возрождение этого строя в любой его модификации стало невозможным. А во-вторых, необходимо было направить развитие новых пост-советских государств в сторону максимально быстрого формирования капиталистических производственных отношений и создания новой политической системы. Разумеется, по модели «западной демократии»3.
Из этого логично вырисовывалась и политическая тактика Запада в отношении пост-советских государств — сделать процесс «развода» и политических трансформаций управляемым. В переводе с дипломатического на русский — осуществить вмешательство во внутренние дела этих государств. Разумеется, подобная тактика противоречила принципам Хельсинкского Акта ОБСЕ. Но когда это принципы препятствовали достижению геополитической победы? Рыночная экономика и демократия (все — в западном понимании) являются высшей ценностью. Поэтому под вмешательство было подведено теоретическое обоснование: «Единственное условие, при котором рыночная экономика и демократия, навязанные обществу извне, могут быть одновременно трансплантированы и успешны, — это, если они буду гарантированы длительным сроком международной зависимости»4. Просто, изящно, со вкусом. Плюс — с отсылкой на исторический опыт трансформации послевоенных Германии и Японии.
Совершенно очевидно, что такая тактика требовала одного — управляемых правящих элит в пост-советских государствах Центральной Азии. И здесь Запад на полном скаку напоролся на одно, казалось бы непреодолимое препятствие. Элит, способных вести эти государства светлой дорогой «демократии и рынка» попросту не было. А отдельные «носители западных идеалов» особого влияния не имели и достичь этого влияния не могли в силу особенностей устройства восточного общества.
Как бы ни ругали советский период истории среднеазиатских республик, нельзя не признать того, что в этот период происходило детрадиционализация общества, при которой объектом коллективного сознания постепенно становился индивидуальный носитель гражданских прав, а не клан, тейп, группа, регион. С падением социализма в странах Центральной Азии история пошла в обратную сторону, в сторону ретрадиционализации, архаизации общественных отношений.
Политическая элита стран Центральной Азии — это не привычная Западу «national team», а общественная пирамида, во главе с сильной личностью. И эта сильная личность оберегает только свою систему, защищает только ее материальные интересы, требуя от включенных в пирамиду абсолютной лояльности по принципу «вождь думает за нас». Понятия внутренней стабильности, внешней безопасности рассматриваются политической элитой большинства постсоветских государств Центральной Азии не с точки зрения общенациональных интересов, а исключительно как стабильность и безопасность материальных интересов этой элиты. Пока действия Запада ведут к сохранению господствующих позиций правящего клана, пока сотрудничество с ним является источником материальных благ — правящий клан верен Западу. Когда Запад начинает требовать демократизации и создания «гражданского общества», что означает урезание полномочий правящей элиты, — он тут же натыкается на непреодолимую стену. А когда тот же Запад заводит разговор о «правах человека», «свободе слова» и. т. д. — он попросту наносит правящей элите тяжелое оскорбление, покушаясь на святое — на единоличную власть над подданными, на эксклюзивное право владения их «жизнью и смертью».
Что бы ни говорили о преимуществах Запада, но в плане работы с традиционными восточными обществами он проигрывал Советскому Союзу. Обеспечить временную стабильность, организовать конфликты, отвлекающие внимание от колонизатора, создать управляемую террористическую структуру, которая будет втемную работать на укрепление позиций Запада — да, все это Запад умеет великолепно. Здесь мастерство комбинаций отточено, филигранно и ювелирно. Но — это мастерство политической тактики, не стратегии, которую Запад еще формирует. Серьезного, а главное — успешного опыта применения самими же и разработанной теории «модернизации» в мусульманском обществе (если считать, что конечной целью модернизации является не создание лояльных режимов, а открытое «гражданское» общество и рыночная экономика) западные политики не имеют. И потому, столкнувшись с проблемами в Центральной Азии, они пошли по проторенной дороге неоколониализма — обеспечения лояльности и благосостояния местных элит путем формирования их финансовой зависимости от Запада. Проще говоря — лояльность элит стала покупаться. В обмен на заверения в готовности к преобразованиям, демократизации, следованию по западному пути.
Но цена этих заверений не дороже бумаги, на которой она пишется. На Востоке тот, кто платит — тот слаб, тот зависим. Если угроза нестабильности является источником финансовых вливаний, то кто, находясь в здравом уме, будет предпринимать усилия по ликвидации этой угрозы, лишая себя и свой клан материального благополучия? Не проще ли поддерживать, подпитывать, педалировать эту угрозу, чем, собственно и занимаются сейчас правящие элиты Узбекистана, Кыргызстана, Таджикистана? Ведь Запад платит. Платит за каждый шаг, за наращивание своего присутствия, за сдерживание «крышки котла». А будет ли он платить за устранение причин нестабильности? Которое, кстати, поставит под вопрос и легитимность западного присутствия в регионе?
Вышеописанное статус-кво, сложившееся сейчас на пост-советском пространстве Центральной Азии, позволяет сделать вывод о том, что нынешние политические элиты ряда государств, не смотря на заявления и декларации, являются убежденными противниками идеи Евразийского Союза. Успешная реализация этого проекта будет означать для них урезание неограниченной власти и подрыв материального благополучия. А за покушение на эти основы основ, за право своего физического существования они готовы воевать. И в первую очередь — с авторами идеи Евразийского Союза.
Победим
Рейтинг публикации:
|
