То, что сейчас происходит в Польше, не является результатом экономического кризиса, большинство протестующих (как это чаще всего было раньше в других странах) — вполне благополучные люди
Это не результат ухудшения эпидемиологической обстановки: в США, Британии, Франции, Испании, Италии она гораздо хуже на протяжении гораздо более длительного времени. У поляков в принципе пока терпимо, хоть заболевших коронавирусом много и их количество быстро растёт. Тем не менее протестанты ничего такого специфически медицинского не требуют. Это и не политический кризис. Хоть политические лозунги, в частности требования отставки президента и правительства, а также досрочных парламентских выборов, звучат, но сам протест не носит политический характер.
Это чисто идеологический протест. В этом отношении противостояние в Польше как две капли воды похоже на то, что мы видим в США. В Америке борьба Байдена и Трампа не является борьбой глупого с умным, коррумпированного с честным, это даже не борьба республиканцев и демократов. Это сражение не на жизнь, а на смерть леволиберальных глобалистов, требующих, как это и положено революционным левым, полного уничтожения «старого мира», с правыми консерваторами, отстаивающими традиционные ценности и общественную стабильность.
Левые, декларируя свою приверженность новым экономическим отношениям, всегда пытаются в первую очередь не разрушать старую экономику, а уничтожить государственные институты и разорвать общественные связи. Напомню, что 14 марта 1921 года большевики ввели НЭП, временно и частично вернувший экономику на дореволюционные рельсы. При этом они не отступили ни на шаг назад в вопросах государственного и общественного устройства: и старые государственные структуры, и старые общественные группы продолжали уничтожаться. То есть уже тогда, ещё интуитивно, вожди революционных левых понимали, что главный их враг заключается в политических и общественных формах «старого мира», а экономику, имея политическую монополию, можно заставить работать на себя, какой бы она ни была.
Через сто лет опыт большевиков повторили и усовершенствовали китайские товарищи. Их КПК монопольно правит страной с более чем капиталистической экономикой (более капиталистической, кстати, чем российская).
Левые либералы если чем и отличаются от левых коммунистического толка, то только значительно большим догматизмом и безальтернативным тоталитаризмом. По сравнению с нынешними либералами, большевики являются патентованными демократами. Они всё-таки признавали демократический централизм основой организации партии (хоть и практиковали его в извращённом виде). Да и диктатуру пролетариата они сами демонтировали, заменив её в 1961 году общенародным государством. Более того, уже Конституция 1936 года хоть и часто нарушалась, но основные права и свободы как минимум декларировала всего-то через неполные 19 лет после захвата власти большевиками.
Да и правление КПК в Китае достаточно демократично. Существующие там сейчас отдельные непривычные нам ограничения родом из китайской традиции (как конфуцианской, так и легистской) и коммунистами скорее смягчены, чем усилены.
Более того, коммунисты демонстрировали способность заключать внутри- и межгосударственные политические союзы с абсолютно чуждыми им идеологическими силами, ставя политику перед идеологией. Левые либералы, прежде чем начать простое сотрудничество с какой-то страной или общественной группой, требуют от неё на официальном уровне признать идеологию леволиберального глобализма, что выражается в принесении клятвы верности неким абстрактным «европейским» и «общечеловеческим» ценностям.
Поэтому конфликт либералов со своими консервативными оппонентами значительно более глубокий и жёсткий, чем «классовый» конфликт коммунистов. Коммунисты отрицали прежнюю систему ценностей, прежнее государственное и общественное устройство, но после краткого периода моральной (преимущественно половой) распущенности в вопросах общественной морали они вернулись на старые (дореволюционные позиции). Либеральная революция в том и состоит, что захваченные механизмы государственной власти используются для уничтожения традиционной общественной морали и внедрения идей всеобщей толерантности, в рамках которых есть место всем извращениям, нет места только норме.
Если вы практикуете традиционные семейные отношения, а не беспорядочные связи — вы враг. Какую бы религию вы ни исповедовали — вы враг. Кроме атеизма, либералами приветствуются только сатанизм и разного рода экзотические неоязыческие культы, которые традиционные монотеистические религии именуют демоническими. Причём сатанизм и неоязычество в большем почёте, чем даже атеизм, ибо атеист зачастую является приверженцем самых что ни на есть традиционных общественных и семейных ценностей. Он просто более доступен леволиберальной пропаганде, хуже от неё защищён, но, в отличие от сатаниста или неоязычника, не является её адептом априори.
Консервативное же, традиционное сознание практически всегда религиозно, поскольку определённая религия является одной из главных общественных традиций, одним из факторов, формирующих тот или иной народ, отличающих его от других.
Стремление консерваторов сохранить традиции и стремление либеральных леваков все и всяческие традиции разрушить не могут быть примирены в принципе. Сталкиваясь в условиях формально одного народа, населяющего одну страну, эти идеологические группы будут только радикализироваться, компромисс между ними невозможен. Именно по религии, по религиозным традициям (давно ставшим национальными), в том числе и по запретам, наносят главный удар леваки. Их методы: «новые прогрессивные» праздники, вроде Хэллоуина, в ходе которых человек идентифицирует себя с нечистью, «перформансы» в храмах, организуемые откровенными хулиганами, объявление людей с религиозным сознанием мракобесами, несмотря на то что верующих учёных было на порядки больше, чем учёных-атеистов. Более того, пока в Средние века (в их тёмный период, до Возрождения) тогдашние «прогрессоры», разрушавшие старый (рабовладельческий) мир, ради строительства «развитого феодализма», науку отрицали (считая, что раз захватили власть, то и так всё знают), а научные знания вместе с книгами, водопроводами и прочими достижениями цивилизации уничтожали, именно монастыри были островками, хранившими свет знания в варварском мире.
Фактически левые либералы не признают права на существование не только за альтернативными идеями, но и за их носителями. Поэтому совсем не удивительно, что, когда в католической Польше в рамках конституционного производства было принято решение об ужесточении запрета на аборты, местные левые либералы тут же выступили.
И не надо удивляться, что их оказалось так много. Хоть мне и смешно, когда ситуацию в Польше сравнивают с белорусской, но, при глобальном различии, в одном сходство действительно есть. Польская власть, точно так же как и Лукашенко, своих левых либералов глобалистского толка вырастила сама. Они думали, что страна будет жить в леволиберальном ЕС с его оголтелой пропагандой толерантности, а молодое поколение останется таким же религиозным, как его предки, которые в 80-е годы по слову ксёндза выходили на забастовки, ибо католическая церковь была высшим авторитетом. Нет, у современной польской молодёжи иные авторитеты.
Находящиеся более десятилетия у власти польские консерваторы сами толкнули молодёжь в руки своих идеологических противников. Для них главным врагом была Россия. Поляки (как и большинство восточноевропейских лимитрофов) всю жизнь боялись российских размеров, мощи и силы и ненавидели русских за то, что именно они, а не кто-то из «просвещённых» восточноевропейцев смогли создать такую страну. Чётко уловив, что либеральные леваки Россию тоже ненавидят, польские консерваторы не стали вдаваться в подробности. А надо было бы.
Европейские леваки ненавидели Россию как оплот традиционализма, как силу, демонстрирующую, что консерватизм способен вполне успешно работать на развитие собственной страны, что стоит он на более прочной базе текущей реальности, чем леволиберальные идеологи, изобретающие очередное «единственно верное учение», которое не способно пройти проверку практикой. Но при этом восточноевропейских традиционалистов-консерваторов они также ненавидели, просто мирились с ними временно, пока укреплялись их позиции в Восточной Европе, пока организовывался «санитарный кордон» на российских границах.
Теперь время пришло. Россия надёжно отделена от Восточной Европы, не столько географически, сколько ментально. Никакие внутренние потрясения не способны толкнуть Польшу к союзу с Россией. Поляки, как обычно, скорее уничтожат собственное государство. В самих восточноевропейских странах сформирована серьёзная леволиберальная страта, причём в основном объединяющая молодёжь — более активную и постоянно растущую за счёт новых поколений общественную группу. И вот поляки выходят с протестами.
Обратим внимание, на кого направлены протесты. Решение об ужесточении принял орган конституционного судопроизводства по запросу нескольких десятков депутатов от правящей партии. Протестующие потребовали отставки президента и правительства, которые, возможно, решение и поддерживают, но формально к его приятию не имеют никакого отношения. А уже на третий день после начала протестов пошли штурмы костёлов. Между тем церковь в Польше никогда не скрывала своего отношения к означенной проблеме (польское духовенство значительно консервативнее западноевропейского), но не она инициировала и не она принимала данное решение.
То есть мы видим типичный для нынешнего времени гражданский конфликт левых либералов и правых консерваторов, разгорающийся по всему государственному и общественному организмам. Отставка политиков этот конфликт не решит, как не решит американский конфликт победа Трампа или Байдена. Кто-то должен проиграть. Причём если в США общество раскололось примерно пополам и шансы обеих сторон равны, то в Польше леваки в явном меньшинстве.
Их достаточно много, чтобы создать картинку, они активны, мобильны и крикливы, но они всё ещё составляют абсолютное меньшинство населения. Поэтому польским протестующим тут же взялись помогать германские леваки.
Мы, конечно, можем радоваться проблемам консервативной Польши, которая до этого активно организовывала и поддерживала леволиберальные протестные движения на постсоветском пространстве. Но надо иметь в виду, что если местные леваки победят местных консерваторов, то наши отношения с Варшавой не улучшатся, а ухудшатся — из просто «злобных русских варваров» мы превратимся в «старый мир», который нужно «разрушить до основания», а то не на чем «светлое будущее» строить. Так что пусть лучше злой Качиньский, вредный Дуда и противная ПИС со своими леваками разберутся. У них для этого есть все возможности. Но пока пусть помучаются, может, хоть что-то поймут.
