Пробуждение массовой политики – яркая примета нашего времени. Восстание масс уже проявило себя в Европе, Евразии и на Ближнем Востоке и теперь докатилось и до Америки. А она нуждается в обновлении не только партийно-политических элит, но и самих принципов их отношений с обществом, национальной идеи и её отношений с окружающим миром.
В американской политической системе с момента её создания соединялись участие элитных групп и массовых социальных слоев. Система создавалась как предохраняющая от тирании единоличного правления, а также от неконтролируемого подъёма – восстания масс, которое в Америке, следуя европейской традиции, называют «тиранией большинства». Первое измерение преобладало, а элемент массового участия на национальном уровне, во-первых, был ограничен участием в выборах, а во-вторых, подчинялся значительному избирательному цензу.
Изначально голосовало только свободное, белое, мужское население. Что касается массовой демократии, которой восхищались представители европейской мысли вроде Алексиса Токвиля, то она в основном затрагивала уровень регионов и местных общин. На национальном уровне основные решения принимались элитами в рамках выработанных механизмов сдержек и противовесов, а общество подключалось на этапе выборов президента и Конгресса.
Коррупция системы
Ничего принципиально антидемократического в системе не было до прихода в политику власти больших денег. Социальные протесты возникали, но не ставили под угрозу систему, отличавшуюся немалой адаптивностью. Избирательный ценз постепенно расширялся; маргинализованные социальные, расовые и этнические слои включались в систему; социально-политические вопросы решались, а не загонялись в тупик.
Ситуация начала меняться с 1950-х – 1960-х годов, когда американская система двинулась в направлении трансформации из потенциально демократической в олигархически силовую. Под влиянием холодной войны и ряда изменений в национальном законодательстве возникли и укрепились связанные с нуждами государства военно-промышленные корпорации, о которых с тревогой говорил президент Дуайт Эйзенхауэр в своей прощальной речи в 1961 году. Вместо государственного контроля над корпорациями, как во времена Франклина Рузвельта, в период правления Эйзенхауэра и после него происходил процесс сращивания и взаимовлияния корпораций и государства с неизбежным размыванием ответственности последнего перед обществом. Наряду с промышленными корпорациями, неуклонна росла роль банковского капитала. Отказ Ричарда Никсона от привязки доллара к золоту в 1971 году способствовал увеличению долларовой массы за счёт печатания денег. С течением времени доминирование доллара стало основой глобализации, подрывая внутреннюю финансовую дисциплину, способствуя финансовым спекуляциям и углубляя экономическое неравенство в обществе.
Эти процессы в системе породили две трудноразрешимые проблемы.
Во-первых, произошло укрепление одних элитных групп за счёт других. Существенно ослабли сторонники идеалов Томаса Джефферсона и Александра Гамильтона, ценившие сохранение национально-государственных институтов и американской демократии и считавшие необходимым ограничивать участие страны в международных делах дипломатией и торговлей. Укрепились же сторонники глобального продвижения американских идеалов и активного противостояния СССР, доминируя и в политике, и в СМИ. Именно эти группы составили ядро системы после окончания холодной войны, провозгласив эпоху «конца истории» и триумфа США. Одновременно укрепилось так называемое «глубинное государство» неизбираемых и постоянно действующих бюрократических и силовых элит. Тем самым возникла почва для будущих противоречий внутри политического класса.
Во-вторых, в системе ослабло массовое общественное участие – не только на национальном, но и местном уровне. Видный политолог Роберт Патнэм описал этот процесс как упадок «гражданского капитала», связав его с появлением телевидения и иными технологическими сдвигами. При этом он недооценил роль международных и внутриэлитных изменений, которые способствовали накоплению в обществе проблем, связанных с социально-экономическим развитием, культурно-расовыми отношениями и политическим участием. Поколение за поколением средние и малоимущие слои ощущали несоответствие глобального и сверхдержавного роста США развитию экономических и политических возможностей общества.
Тесное взаимодействие олигархических и силовых элит коррумпировало процесс выборов. Президентские выборы постепенно стали уделом сверхбогатых и связанных с государством политических династий. Сегодня избрание представителя малообеспеченных или средних слоёв трудно представить без решающей поддержки политических династий и крупного бизнеса. Прорыв Барака Обамы стал возможным благодаря небольшим по размеру пожертвованиям различных групп населения, но не состоялся бы и без поддержки крупных элитных групп. Его поддержало большинство наиболее богатых американцев с доходом более 200 тысяч долларов в год. По данным вашингтонского Пью-центра, таких было 52% по сравнению с 46% поддержавшими конкурента Обамы сенатора Джона Маккейна и 35% поддержавшими Джона Керри в 2004 году. Избрание Дональда Трампа – другой сюрприз американской политики – результат его личного богатства в сочетании с поддержкой республиканского истеблишмента.
Обама и Трамп
Ко времени избрания Обамы, а затем и Трампа накопление требующих решения вопросов достигло критической отметки. Обама надеялся избежать революционного восстания масс и ломки системы путём постепенного отказа от глобально-имперской внешней политики и улучшения жизненного уровня широких слоев общества. В противоположность предшественникам он не собирался утверждать американские идеалы на противостоянии внешней угрозе – советской, исламской или российской. Но постепенно истеблишмент сделал Обаму заложником системы, заставив готового к компромиссам президента принять выгодные олигархам выкуп корпораций после финансового кризиса 2008 года, отсутствие серьёзных перемен в расово-этнических отношениях и образ России как угрозы интересам и ценностям Америки в мире. Второй срок Обамы подтвердил, что он являлся президентом завышенных ожиданий со стороны всех желавших Америке отказа от роли глобальной империи. Глобализация продолжалась, а вместе с ней – и рост разделения на богатых и бедных в обществе.
В отличие от Обамы Трамп не собирался идти на компромисс с истеблишментом, сразу заявив о намерении «осушить болото» в Вашингтоне. Во внешней политике он готовился к отказу от образа российской угрозы, найдя ему замену в лице «коммунистического Китая». Как и Обама, Трамп вступил в противоречие с доминирующими глобалистскими элитами. Однако его социальной опорой стали совершенно иные слои населения – белые промышленные рабочие, часть армии и бизнеса, желавшие положить конец политике глобализации за счёт национального развития.
Политика Трампа настроила против него как элиты, так и поддержавшие Обаму социальные слои – городской средний класс, расово-этнические меньшинства, иммигрантов и малоимущих. Доминирующие элиты инициировали серию расследований, обвинив его в сговоре с Россией, расизме и пренебрежении здоровьем людей. Протесты, начавшиеся с массового возмущения убийством полицией темнокожего Джорджа Флойда, стали выражением как кризиса элит, так и восстания масс в Америке. В переросших в ряде городов в погромы протестах приняли участие американцы различного цвета кожи. Их требования включают в себя не только борьбу с системным расизмом и реформой полиции, но и перемены в социально-экономической и иммиграционной политике. Поддержка протестов демократами, несомненно, связана с тем, что требования «улицы» близки к их программе. Кроме того, они надеются использовать восстание масс против Трампа.
Тревожное будущее
Из поразившего Америку кризиса непросто выбраться. Описанные противоречия элит и проблемы общества достигли наивысшей точки, по крайней мере, со времени Великой депрессии.
Трамп и Байден представляют лишь части общества, опираются на различные элитные и социальные слои и готовы защищать преимущественно их интересы. Обоих в основном устраивает военно-промышленная и корпоративная структура экономики. Ни тот, ни другой не готовы серьёзно менять сложившиеся в обществе социально-экономические и расово-этнические структуры. Оба выступают за внешнюю политику глобального доминирования и культивирование образа врага. Отличаются лишь поддерживаемые ими принципы мирового доминирования. Трамп собирается возродить националистическое государство и борется с китайской угрозой, в то время как Байден готовится противостоять «авторитарным режимам» во главе с Россией.
Степень радикализации американского общества крайне высока, и пока неясно, выдержат ли американские институты испытание выборами 2020 года. При этом в Америке, в отличие от России, не существует находящегося «над схваткой» президента и скрепляющего общество значительного этнического большинства. Элиты в лице Байдена и Трампа испытывают друг к другу крайнюю неприязнь и не демонстрируют готовности признать возможное поражение в выборах. Вполне вероятно, что результат выборов будет окончательно утверждён в суде и на улице. Если уличное противостояние станет реальностью, многое будет зависеть от позиции силовых структур и их готовности развести поддерживающие различных кандидатов стороны.
Пробуждение массовой политики, о котором с тревогой писал испанский философ Хосе Ортега-и-Гассет в межвоенные годы, – яркая примета и нашего времени. Восстание масс уже проявило себя в Европе, Евразии и на Ближнем Востоке и теперь докатилось и до Америки. А она нуждается в обновлении не только партийно-политических элит, но и самих принципов их отношений с обществом, национальной идеи и её отношений с окружающим миром.
Погромы и человеческие жертвы уже стали частью социальных протестов. Даже если переход власти после выборов пройдёт безболезненно, сохранятся нерешённые проблемы общества, усугубленные расколом элит и общества. Остро необходимы, но отсутствуют лидеры, способные предложить системные, общенациональные решения. В ближайшие четыре года движением вперёд стало бы расчищение пути для нового поколения американских политиков.
