Теперь, когда эта кампания Штурм унд Натиск уже позади, но угрозы по-прежнему остались, вопрос вот в чем: сумеет ли Обама 2.0 как-то соединить нынешнюю политику США («мы не хотим войны, но война будет, если вы попытаетесь создать бомбу») и персидский взгляд («мы не хотим бомбу – так сказал Верховный Лидер – и хотим соглашения, но только если вы окажете нам некоторое уважение»).
Не забывайте, что переизбранный вскоре президент Обама намекнул в октябре на «малейшие открывающиеся возможности», рассказывая о «давлении», которое он применил к этой стране, когда говорил о «нашей политике... потенциального проведения двусторонних дискуссий с иранцами о прекращении их ядерной программы».
Конечно, Тегеран не станет «прекращать» свою законную ядерную программу. А что касается упомянутого «потенциально возможного», то это должно быть ясным указанием на то, до какой степени правящим кругам Вашингтона противна даже возможность двусторонних переговоров.
Мистер президент, снесите эту стену
Начнём с очевидного, но всё же важного: заняв Овальный кабинет в январе 2009 года, Обама унаследовал кажущуюся неприступной трёхдесятилетнюю «стену недоверия» в ирано-американских отношениях. К его чести, в марте того же года он прямо обратился ко всем иранцам в послании на Новруз – иранский новый год – призывая к «обязательствам, которые точны и основаны на взаимном уважении». Он даже процитировал персидского поэта 13 века Саади: «Дети Адама – ветви одного дерева, созданного Богом из одной сущности».
И всё же с самого начала Обама «хромал на одну ногу» из-за ряда неверных представлений Вашингтона, старых как та самая стена, и двухпартийным консенсусом по агрессивной стратегии в отношении Ирана, возникшей во времена Джорджа Буша-мл, когда Конгресс выделил до $400 миллионов долларов на ряд «тайных операций», предназначенных дестабилизировать страну, в числе которых были военные спецоперации переходом границы. Всё это уже обосновывалось опасностью «иранской бомбы».
В докладе 2008 года Двухпартийного политического центра, Вашингтонского консультативного совета, содержалось типичное допущение возможности ядерного оружия у Ирана, как факта. Черновик был написан Майклом Рубином из нео-консервативного Института американского предпринимательства, того самого, что бесстыдно подталкивал неудачное вторжение 2003 года и оккупацию Ирака.
Несколько будущих советников Обамы «единогласно одобрили» доклад, в их числе Деннис Росс, бывший сенатор Чарльз Робб, будущий заместитель секретаря по обороне Аштон Картер, Энтони Лейк, будущий посол при ООН Сьюзан Райс и Ричард Кларк. Оценка спецслужб США от 2007 года, проведённая всеми разведывательными агентствами, которая констатировала, что Иран прекратил какую-либо программу разработки ядерного оружия еще в 2003 году, была тупо отвергнута.
Отражая подход администрации Буша «все возможности подлежат обсуждению» (в том числе кибервойна), в докладе предложено – что ж ещё? – «военная волна» в Персидский залив, нацеленная «не только на иранскую инфраструктуру, но на его традиционную военную инфраструктуру ради подавления иранского ответа». Фактически, такая волна должна была начаться до ухода Джорджа Буша из кабинета и лишь увеличилась в масштабах при Обаме.
Ключевой момент таков: хотя десятки миллионов избирателей США избрали Обаму в 2008 году, частично из-за его обещаний прекратить войну в Ираке, мощное крыло вашингтонской элиты намечало агрессивный план будущей стратегии США в регионе, протянувшемся от Северной Африки до Центральной Азии, который Пентагон тогда называл «дугой нестабильности». И ключевым пунктом этой стратегии была программа создания условий для военного удара по Ирану.
У-ва-же-ни-е?
С приходом администрации Обамы 2.0 пора решить крайне сложную иранскую ядерную драму. Но, как предположил Гэри Сик из Университета Колумбии – ключевой советник Белого Дома по Ирану во время Иранской революции и Тегеранского кризиса 1979-81 года с захватом заложников – ничто не будет сделано, если Вашингтон не начнёт думать вне рамок своей вечно твёрдолобой программы санкций, ныне практически запечатлённой в камне, как «политически неприкосновенной».
Сик предложил ясный путь, а это значит, что у него нет шансов быть одобренным в Вашингтоне. Его предложения включали частные двусторонние дискуссии авторитетных переговорщиков обеих сторон, основанные на взаимно одобренной программе. За этим должны были последовать полномасштабные переговоры в рамках Р5+1 (пять постоянных членов Совета Безопасности ООН – США, Россия, Китай, Франция и Британия – плюс Германия).
Принимая во внимание безумную после 2009 года мешанину санкций, угроз, кибер-атак, военных «волн» и колоссальных взаимных непониманий, никто в здравом уме не мог бы ожидать появления принципа «взаимного уважения» в Вашингтонском «двойственном» подходе.
У посла Хуссейна Мусавиана, специалиста Школы общественных и международных отношений Вудро Вильсона Принстонского Университета, и пресс-секретаря иранской команды переговорщиков ушло с 2003 по 2005 год, чтобы, наконец, объяснить всё это в августе прошлого года одной фразой: «История иранской ядерной программы даёт основания полагать, что Запад неосознанно толкает Иран на создание ядерного оружия». Чэс Фриман, бывший посол в Саудовской Аравии, соглашается, заявив в недавней речи, что Иран теперь «видимо, воспроизводит израильскую нелегальную программу вооружений пятидесятилетней давности, разрабатывая средства создания и доставки ядерного оружия, при этом отрицая свои намерения делать это».
Что делает подобное развитие событий еще более абсурдным, так это то, что решение для этого сумасшествия существует. Как я уже писал несколько недель тому назад (см. War fever as seen from Iran, Asia Times Online, August 22, 2012), чтобы удовлетворить тревоги Запада в отношении иранского 20% запаса обогащенного урана, нужно:
Взаимно-приемлемое долгосрочное решение, определяющее «нулевой запас». При таком подходе совместный комитет Р51 и Иран определят внутренние потребности Ирана по использованию 20% обогащённого урана, и любое количество сверх того будет продано на международном рынке или сразу же возвращено на уровень обогащения 3,5%. Это позволит убедиться, что Иран не обладает излишками 20% обогащённого урана, что удовлетворит международные озабоченности в отношении создания Ираном ядерного оружия. Это позволит сохранить лицо всем сторонам и станет признанием права Ирана на обогащение, и поможет опровергнуть подозрения, что Иран стремится обзавестись ядерным оружием.
Время развивать Новый Шёлковый Путь(и)
Нынешняя стратегия США не совсем потрясающе успешна. Экономист Джавад Салехи-Эсфагани объяснил, как теократичные правители Тегерана продолжают успешно справляться с худшими последствиями санкций и свободным падением национальной валюты, используя огромные запасы нефти и природного газа для поддержки нужного импорта. Это приводит нас к основному – и, возможно, к какому-то другому - вопросу: возможно ли, чтобы Обама версии 2.0, наконец, признал, что Вашингтону не нужна смена режима в Тегеране для улучшения отношений с этой страной?
Только такое признание (самому себе, а не миру) ведёт к возможности настоящих переговоров, ведущих к уничтожению Стены Недоверия. Без сомнения, оно должно включать подлинную разрядку, признание законности обладания Ираном мирной ядерной программой, гарантии того, что результатом не станет тайная программа вооружений и устранение вероятности опустошительной войны в персидском Заливе и в нефтяном сердце Большого Ближнего Востока.
Теоретически может к этому быть добавлено и кое-что ещё: шанс «Никсона в Китае» у Обамы, театральная поездка или жест доброй воли со стороны президента США с решительным выходом из тупика. Но пока заслон из крайне дезинформированных анти-иранских ястребов в Вашингтоне, идущих в ногу с премьер-министром израильского правительства Бенжамином Нетаньяху, распространяет бесчисленные публичные оскорбления, пылающие возмутительной риторикой, «красные линии», сроки и упреждающий саботаж переговоров Р5+1, такой шанс, такой жест – остаётся самой расплывчатой мечтой.
И даже такой эфемерный момент, как «Обама в Тегеране», едва ли станет финалом истории. Скорее это будет похоже на спасительный поворот на большой картине. Чтобы понять почему так, надо осознать, насколько критическим является геополитическое положение Ирана. В конце концов, в смысле энергетики и других моментов страна представляет собой перекрёсток Евразии, и поэтому – мировую точку опоры. Стратегически, он раскидывает линии поставок на значительную часть мировых резервов нефти и газа и является ключевым центром распределения энергии в Южную Азию, Европу и Восточную Азию в то время, когда Китай и Индия позиционируют себя как потенциальные великие державы 21 века.
Стремление контролировать реальность лежит в самом сердце Вашингтонской политики в регионе, а вовсе не иранская «угроза», меркнущая при первом сравнении расходов на оборону двух стран. В конце концов, США тратят почти $1 триллион ежегодно на «оборону», а Иран – максимум, $12 миллионов, что меньше, чем тратит ОАЭ и составляет лишь 20% от всех расходов на оборону шести монархий Персидского Залива, входящих в Совет по Сотрудничеству Стран Персидского Залива.
Более того, иранская ядерная «угроза» исчезла бы навсегда, если бы Обама версии 2.0 решился сделать шаг к тому, чтобы Ближний Восток стал безъядерной зоной. Иран и Совет по Сотрудничеству в прошлом поддерживали такую идею. Израиль – де факто (поскольку никогда официально не признал) ядерная держава с арсеналом до 300 боеголовок – эту идею отверг.
Но полная картина событий уходит далеко за пределы стратегических игр США и Израиля вокруг возможного иранского будущего арсенала. Положение Ирана, как основного стратегического перекрёстка юго-западной Азии, во многом определит будущее Новой Большой Игры в Евразии – особенно то, чья версия современного Шёлкового пути будет доминировать на шахматной доске большой энергии, которую я называю Трубопроводистаном.
Я много лет говорил, что все переплетения развития событий надо анализировать вместе, в том числе и объявленный Вашингтоном азиатскую военную «точку опоры» (она же «перенос центра тяжести»). Стратегия, раскрытая в начале 2012 президентом Обамой, как предполагалось, должна была сместить внимание Вашингтона с двух неудачных войн на Большом Ближнем Востоке на Азиатско-тихоокеанский регион с особым упором на Китай. И снова Иран оказывается как раз в самом центре этой новой политики, если учесть, сколько его нефти и газа направляется на восток в Китай по водам, патрулируемым ВМФ США.
Другими словами вряд ли имеет значение то, что Иран – неустойчивая региональная держава под руководством стареющих теократов, обладающая лишь умеренно впечатляющим войском. Отношения между Обамой версии 2.0 и Ираном гарантировано включают в себя ядерную проблему, но также (признается это или нет) мировой поток энергии по Трубопроводистану и будущие отношения Вашингтона с Китаем и остальной Азией. Они также будут включать согласованные движения Пекина по поддержке юаня по отношению к доллару и одновременного ускорения отмирания нефтедоллара. И, наконец, помимо всего этого остаётся вопрос о том, кто будет доминировать в энергетической версии старого Шёлкового пути Евразии 21 века.
На встрече стран Движения Неприсоединения в Тегеране в 2012 году Индия, Иран и Афганистан продвигали создание того, что можно назвать новым южным Шёлковым Путём – настоящую сеть дорог, железных дорог и портов, которые ещё более тесно соединили бы Иран и его энергетическое богатство с Центральной и Южной Азией. Для Дели (и Пекина) приблизиться к Афганистану и особенно Ирану считается ключевым в евразийской стратегии, и не важно насколько это не понравится Вашингтону.
Индия делает ставку на порт Чабахар в Иране, Китай – на порт Гвадар в Пакистане (и, конечно, на газопровод оттуда до Ирана), как главные перевалочные пункты, связывающие Центральную Азию и Залив. Оба порта будут ключевыми пунктами в Новой Большой Игре Трубопроводистана, которая быстро выскальзывает из-под контроля Вашингтона. В обоих случаях, несмотря на попытки изолировать Иран, администрация Обамы немногое может сделать для предотвращения этих и подобных им примеров более тесной евразийской интеграции.
Вашингтонская большая стратегия в «Большой Центральной Азии» под его контролем прежде концентрировалась на Афганистане и Индии. Однако провальная афганская война пробила брешь в этих планах; так что навязчивая идея создания энергетических маршрутов в обход Ирана (и России) выглядит все более иррациональной для большей части остальной Евразии. Единственная версия Шелкового Пути, которую администрация Обамы способна придумать, связана с войнами: Северный распределительный маршрут, логистический марафон путей, пересекающих Центральную Азию для обеспечения военных поставок в Афганистан, чтобы не полагаться всецело на всё более ненадёжный Пакистан.
Нет нужды говорить, что в долгосрочном плане Москва сделает всё возможное, чтобы предотвратить присутствие США/НАТО в Центральной Азии. Как Москва, так и Пекин, считают Центральную Азию стратегическим арьегардом, когда речь идёт об энергопоставках и экономической экспансии. Эти две страны будут координировать свою политику, нацеленную на то, чтобы поставить Вашингтон в трудное положение с помощью Шанхайской Организации Сотрудничества. Таким способом Пекин планирует провести своё решение для вечно раздираемого войной Афганистана и обезопасить свои долгосрочные инвестиции в разработку руд и энергии. В итоге и Россия, и Китай жаждут, чтобы Афганистану после 2014 года была придана устойчивость с помощью ООН.
Старый Шёлковый Путь был первой человеческой магистралью на основе торговли. Ныне Китай, в частности, продвигает собственную амбициозную версию нового Шёлкового пути на основе энергии – нефти и природного газа – от Мьянмы до Ирана и России. В итоге он свяжет не менее 17 стран более чем 8 000 километрами скоростной железной дороги (в дополнение к 8 000 уже построенных внутри Китая). Для Вашингтона это означает только одно: устанавливающаяся ось Тегеран-Пекин, стремящаяся гарантировать, что стратегическая цель США – изоляция Ирана и насильственная смена режима в стране – навсегда останется недостижимой.
Обама в Тегеране?
Итак, что же остается от первоначального стремления Обамы достичь с Ираном «соглашения, которое будет точным и основано на взаимном уважении»? Представляется, что не так уж много.
Вина за это – в который раз – ложится на Пентагон, для которого Иран остаётся «угрозой» номер один, необходимым врагом. Вина ложится на двухпартийные элиты Вашингтона, поддерживаемые стройными рядами мудрецов и консультативных советов, которые никогда не позволят уйти враждебности к Ирану и кампании страха перед его бомбой. Вина ложится и на Израиль, решивший принудить США напасть на иранские ядерные объекты, которые тот имеет полное право иметь. В то же время США размещают войска в Персидском Заливе уже в потрясающих количествах.
Кажется, кто-то должен принести в Вашингтон весть: мы находимся во всё более многополярном мире, где евразийские державы Россия и Китай, и региональная держава Иран просто-напросто не будут участвовать в таком сценарии. Когда речь идёт о новом Шёлковом Пути, связывающем Южную Азию, Центральную Азию, Юго-Западную Азию и Китай, – о чём бы Вашингтон не мечтал – выработан и выстроен он будет евразийскими державами, а никак не США.
А как там с шансом для Обамы версии 2.0 в стиле «Никсон в Китае», перенесённом в Тегеран? Странные вещи творятся на этой планете. Но при нынешних обстоятельствах, может, и дождёмся?
