За минувшие столетия концепция западного колониализма практически не изменилась. Став более изощренной, её механизмы остались примерно теми же, что и на своей заре. Как и ранее страны, не имеющие ресурсов, но узурпировавшие технологии, а также контроль над эмиссией валют эксплуатируют и угрожают тем, кто обладает недрами и не может дать сдачи.

Эксплуатация поддерживается заблаговременным устранением конкурентов, а потому всякое государство, пытавшееся в последние десятилетия скинуть с себя «колониальное» ярмо, непременно подвергалось попыткам внешней хаотизации. Подобная работа, как правило, осуществляется гибридными методами, и далеко не всегда в военном ключе.

После развала Советского Союза и блока стран, изолированных от доллара США, в мире начала свое формирование «однополярная» система. Процесс осознанно не форсировался и шел размеренно исключительно потому, что элиты Запада искренне верили в наступившее время «конца истории». Деньги от разграбления СССР планировалось постепенно перенаправлять на идеи глобализма, нейтрализовыв независимость национальных государств руками США, а в итоге тихо передать мир в «заботливые» руки финансовых элит и корпораций.

На практике многое пошло совершенно не так. В частности, предполагалось, что постепенный вывод многочисленных активов из советской половины планеты, а также надувание новых долларовых пузырей на десятилетия покроет траты для распространения глобализации и однополярного мира, вместо этого был получен сиюминутный эффект.

В период президентства Билла Клинтона рост благосостояния американских домохозяйств был поистине впечатляющим, однако уже к концу 90-х годов темп начал замедляться, а с началом двухтысячных и вовсе упал. Прибыли из новых «колоний» снизились, а аппетиты метрополии – возросли.

Запад, привыкший за годы к сверхприбыли, ощутил нехватку средств и снова приступил к поиску нового объекта для эксплуатации. Таковым вопреки рискам стал перенос производств в Юго-Восточную Азию и Китай. В общем-то сам по себе экспорт мощностей соотносился с проектом глобализации поскольку тот предписывал деление планеты на различные зоны: «фабрики мира», «мировые конструкторские бюро», «эмиссионные центры», «ресурсные придатки», зоны «вечной хаотизации» и так далее, однако далеко не всем элитам было с этим переносом по пути. Позже на выборах Трампа это сыграло свою роль.

Затем последовал новый виток роста аппетитов и новая необходимость в поиске источников для новых идей. На тот момент лакомые куски давно закончились, а потому дабы покрыть расходы на глобальный процесс, транснациональные элиты вернулись к традиционным методам. Расширив арсенал подходов, отработанных за XX век, они дополнили его возможностями века XXI.

С тех пор прикрываясь идеями экономического роста, Запад через наднациональные институты запустил свой первый механизм – глобальное кредитование. Сделал жизнь государств в кредит – принципом развития и тем самым присвоил себе право определять по какому пути должна идти та или иная страна, под гнетом эксклюзивных рычагов США на мировую финансовую систему.

Внешне это выглядело как кредитование и «поддержка» оказавшихся в сложном положении стран, но на практике условия всегда вели лишь к тому, что направляли развитие государства в нужную для кредитора сторону.

Типичным объектом внимания кредитных механизмов становились прежде всего те, кто имел стратегическое значение для расширения западной гегемонии – страны с выгодным географическим расположением, такие как Украина или государства, имеющие логистический потенциал, такие как САР. При этом сам процесс предусматривал не только навязывание кредитов, но и разработку специальных экономических стратегий, предписываемых должникам и прочим странам.

В частности, целенаправленно начав тотальное кредитование России с момента распада Советского Союза, Запад планировал продавить выгодные для себя решения. И пока кредитная нагрузка росла, руководство в Москве полностью устраивало «цивилизованный» мир. Однако стоило стране в 2000-е годы начать выплачивать свои проценты, как англосаксы немедленно озаботились «диктатурой» Кремля, а также признаками «недемократичности» режима.

«Независимые» СМИ мгновенно приступили к оценке «непатриотичности» Кремля, обвинили руководство в отказе от «вливаний денег в собственную экономику», а Британия и США наперебой бросились предлагать Москве щедрые условия для реструктуризации кредита и возможности для откладывания выплат по долгам. Не для того механизм «кредитного» контроля был задействован, чтобы Россия вдруг скинула с себя это ярмо.

Тем не менее, уже к 2006 году основная задолженность в 45 миллиардов долларов перед Парижским клубом была погашена, а к 2017 году Россия выплатила весь свой долг. Долговая удавка, стягиваемая на шее страны с 1993 года, когда на Москву повесили не только долговую ношу СССР, но и долги всех бывших союзных республик, Российской империи и, разумеется, госдолга самой РФ, была скинута, а кредитный механизм западного контроля – сброшен.

К сожалению, в работе оставался второй рычаг для внешнего воздействия – «специальные стратегии экономического развития», международные «рекомендации» и частные «советы» Всемирного банка, МВФ и линий ЦБ направляющие в нужную сторону экономику государства. Эти деструктивные моменты просуществовали гораздо дольше, вплоть до начала санкционной войны.

В целом, санкции помимо негативных моментов, создали уникальные условия для долгожданного восстановления отечественных производств, а учитывая существенные успехи в импортозамещении, масштабные нацпрограммы, чистку властных рядов и формирующийся кадровый резерв, готовится к этому Кремль явно начал гораздо раньше.

Уроки истории

Когда метод экономических «рекомендаций», санкций и кредитной иглы по тем или иным причинам не срабатывает, Запад, как правило, использует третий подход. Так, в частности, было в печально известной Ливии…

В 2011 году эта многострадальная страна, играющая ключевую роль в регионе Салеха и Магриба, стала мишенью для западной интервенции, и причиной этому послужило то, что все остальные варианты воздействия на нее не сработали.

Будучи под санкциями, полковник Каддафи не просто отказывался брать кредиты, но и вместо этого вынашивал дерзкие планы по превращению иссушенной Африки в процветающий континент. Мало того, что один только титул этого человека всегда нервировал Запад: «Братский лидер и руководитель первосентябрьской Великой революции Социалистической Народной Ливийской Арабской Джамахирии», так еще и грандиозный проект орошения пустынь угрожал обеднить транснациональные западные корпорации, лишая их вечной удавки на Африке из дефицита еды и воды. То же самое касалось и планов Ливии о введении золотого динара, рискующего и вовсе изолировать Африку от американского доллара.

Муаммар Каддафи намеревался создать не просто независимую от транснационального капитала Ливию, но независимый от него Африканский союз. А обеспеченный золотом динар сделать основной валютой не только мусульманских государств Африки, но и прочих стран континента в целом.

По существу, любого из этих пунктов было достаточно для англосаксонского вторжения, однако Каддафи совершил непростительный просчет. Для осуществления своих планов он решил, что использовать союз с сильной альтернативой – Пекином и Москвой, значит попадать от них в сильную зависимость, а потому предпочел систему сдержек и противовесов с самой Британией и США. И хотя Россия в те времена вряд ли смогла бы сыграть нынешнюю международную роль арбитра, а Китай не стал бы покидать нейтралитет, попытка сыграть на поле «дружбы» с англосаксами выглядела еще более опасной. Так и произошло.

Пока Каддафи с 2003 года привлекал в нефтедобычу Запад, провозглашал курс на либерализацию экономики, демократические реформы и новый путь, Запад публично приветствовал его инициативы, а непублично точил «топор войны». Сделав ставку на связывание рук Запада торговыми перспективами, Каддафи объявил о свертывании ядерных программ, пустил в страну западные корпорации, пошел на сближение со столицами Европы и контакты с США, а основную часть денег от реализации энергоресурсов и вовсе тратил на покупку долей в крупнейших же западных корпорациях.

Лидер Ливии надеялся использовать знаменитое правило: «кто торгует – тот не воюет» и просчитался. Причина этому была проста – Запад никогда не платит за то, что может получить силой.

Вытянув из Ливии все, что было возможно и осознав, что вскоре Триполи начнет требовать нечто обратно, Британия и США немедленно стали убеждать европейцев в выгоде войны. ЕС была обещана компенсация, а главам корпораций Европы – карта, на которой все ливийские месторождения давно поделены.

В результате почти 80 процентов экспорта, перенаправленного от России и КНР на страны Западной Европы и Америки, Ливию от войны не удержали. А то, что Каддафи отвернулся от Пекина и Москвы, оставило его с Западом один на один.

То же самое в свое время произошло и с Саддамом Хусейном, когда глава Ирака аналогично заявил, что, как только эмбарго, введенное ООН под давлением Вашингтона, прекратит свое существование, он начнет продавать за евро даже бензин.

Тем не менее силовой сценарий, кредитная игла и международные финансовые инструменты – это не единственный для Запада вариант. Помимо двух вышеописанных существует и третий – гибридный сценарий, появлением которого можно считать 1953 год.

Именно свержение Моххамеда Мосаддыка в Иране стало первой в истории классической «цветной» революцией, открывшей рукотворным переворотам длинный путь. Причем причины для создания такого подхода были абсолютно теми же.

Всю первую половину прошлого века добычу нефти в Иране контролировал британский капитал, а потому, как только в ноябре 1950 года Моссадык вынес на рассмотрение парламента отказ от «нефтяных договоров», то немедленно стал «диктатором», а Иран – «угрозой номер один». Из США в страну прибыл Кермит Рузвельт, внук Теодора Рузвельта и глава Ближневосточного отдела ЦРУ, а заодно миллионы долларов в сопровождении британской Секретной службы.

Англосаксы приступили к подрыву страны изнутри, начали скупать иранских офицеров и госслужащих, курировать мощнейшую информационную кампанию, влияющую на общественное мнение, заполонили Иран проплаченными массовыми беспорядками, листовками и плакатами. Пока одни провокаторы скандировали лозунги о смерти неугодного премьера, другие переодевшись в символику коммунистов устраивали погромы и теракты приписывая их Моссадыку и Москве.

Купленные англосаксами высокопоставленные военные вывели на улицы войска и под фанфары международной прессы вернули из изгнания поддерживаемое «мировым сообществом» правительство. Марионетку Лондона и Вашингтона посадили на «трон», Моссадыка арестовали, а главу МИД Ирана, как самого яркого сторонника независимости, показательно и зверски убили. Первое, что сделало новое руководство – это заключило соглашение об образовании консорциума для разработки иранской нефти. 40% было отдано англо-иранской нефтяной компании, получившей всем известное название «BP», 40% – корпорациям из США, менее пятой части – Shell, а 6% – французам.

Так Лондон и Вашингтон обнаружил универсальную схему покорения стран и народов, состоящую из трех простых шагов. Кредитной иглы, «рекомендованных стратегий развития», цветных революций, включающих в себя санкции, информационную войну и «холодные» механизмы, а уже в крайнем случае – войну.

Все это оказалось недорого и довольно эффективно причем срабатывало практически всегда. Самым крепким орешком на сегодняшний день остается Россия, её общество и неугодный Западу «режим». Несмотря на куда более качественную отлаженность современных механизмов, Москва сумела выдержать консолидированный удар, пройти этап комбинированной агрессии и к сегодняшнему дню получить относительный перерыв.

«Распыление» фокуса западного давления в сторону Пекина открыло дополнительные возможности, и теперь лишь от России зависит, сумеет ли она использовать исторический шанс – совершит рывок или отстанет навечно.