В государствах-участниках БРИКС подводятся итоги юбилейного 10-го саммита этого объединения, который завершился в южноафриканском Йоханнесбурге. За год, который минул с предыдущего форума в китайском Сямэне, много воды утекло. И глобальная «картинка» существенно поменялась, и острота ситуации резко возросла, и появились некие новые тенденции, которые вызвали определенный парадокс.
С одной стороны, БРИКС остается даже не совокупностью интересов, а арифметической суммой его участников, разница интересов у которых видна даже по официальным документам, находящимся в общем доступе. С другой стороны, на саммите в Йоханнесбурге и в сюжетах, которыми была обставлена подготовка к нему, явственно проявился рост влияния БРИКС в мировых раскладах. И отнюдь не в силу механических факторов – объемов экономик и численности населения, а также темпов роста их удельного веса в мировом масштабе, а ввиду обозначившегося за прошедший год изменения определенных глобальных раскладов.
Фактуру по прошедшему форуму легко отыскать в СМИ, материалов множество. И по Деловому саммиту БРИКС, обсуждавшему вынесенную в повестку дня главным вопросом цифровую экономику. И по двусторонним встречам лидеров, в том числе развернутых в дополнительный формат «БРИКС плюс», в котором и не скрывалось, что обсуждение всех вопросов тесно завязано на предстоящий в конце ноября саммит «Группы двадцати» в Буэнос-Айресе. И по вполне понятному африканскому уклону, подкрепленному целым рядом китайско-африканских форумов, которыми насыщена международная программа в диапазоне от мая до сентября нынешнего года, о чем автору этих уже приходилось упоминать.
Если уточнять все нюансы этих сторон саммита, то можно в них утонуть и потерять след того, что же все-таки на самом деле произошло, и отражением каких тенденций это является. Возможно, информационный залп в связи с саммитом, как раз и был рассчитан на то, чтобы прикрыть подлинный его смысл унылым пережевыванием навязшего в зубах набора штампов «взаимного уважения, суверенного равенства, инклюзивного роста, процветания, стратегического партнерства, более справедливого международного порядка, устойчивого развития» и так далее.
Поэтому обо всем по порядку. И поскольку любой полноценный анализ начинается с документов, обратимся к Йоханнесбургской декларации Десятого саммита БРИКС.
Первое, что буквально бросается в глаза – беспрецедентный, поистине «юбилейный», объем документа, в котором 102 статьи. Для сравнения, в прошлом году в Сямэне обошлись 68 статьями. Увеличение объема не механическое. В отличие от прошлогоднего документа, нет ни одного, подчеркнем, ни одного мало-мальски известного вопроса международной повестки, который не был бы отражен в декларации. Это так в первый раз, и уже этот, выражаясь военным языком, «разведпризнак» позволяет предположить, что на базе БРИКС начинает формироваться нечто альтернативное. Но не существующему миропорядку – его-то как раз пытаются сохранить, а обеспечительным механизмам его поддержания на фоне феноменов Дональда Трампа и Brexit.
Разбор декларации в этом только убеждает. Статья 6: «Мы подтверждаем свою приверженность поддержанию принципов многосторонности, а также совместной работе по выполнению Целей в области устойчивого развития на период до 2030 года».
«Цели устойчивого развития» (ЦУР), до 2015 года «Цели развития тысячелетия» (ЦРТ), а до этого, с 1992 года, «Повестка-XXI» - это инструмент глобализации экологии, превращения ее из науки об окружающей среде и ее защите в «краеугольный камень» всего сущего. С помощью этого фокуса вопросы экологической безопасности абсолютизируются и ставятся вперед национальной безопасности, частью которой они являются, и таким искусственным способом выводятся из государственной юрисдикции на транснациональный и глобальный уровни.
Вся эта система взглядов, представляющая собой идеологию глобализации, внедряется с 1992 года, с Конференции ООН по окружающей среде и развитию в Рио-де-Жанейро. Но тогда глобализация осуществлялась под американским диктатом, а сегодня на роль «глобализатора» начинает претендовать БРИКС. Как вы думаете, читатель: если вместо негодной программы меняют субъект ее осуществления, то не пытаются ли осуществить то же самое, но другими руками? Точнее, другой рукой, под видом антиглобализма, который является зеркальным отражением глобализма. Ведь этими руками управляет одна и та же голова, в чем мы далее убедимся на конкретной «матчасти».
Статья 9. Апелляция к «целям и принципам Устава ООН» и «нормам международного права», конечно же, звучит красиво. Но у этой «медали» опять две стороны, ибо вместе с «многосторонним» подходом к решению конфликтных вопросов современности, Устав ООН содержит и фундаментальное противоречие, служащее источником «двойных стандартов». Это противоестественным образом уживающиеся в нем принципы самоопределения наций и территориальной целостности, которые между собой непримиримы и используются так, как нужно сильному, чтобы ущемить слабого.
Статья 13 декларации упоминает о «приверженности укреплению многосторонних институтов глобального управления», но при этом не разъясняет, о каком именно управлении идет речь – экономическом или политическом. Дело в том, что система институтов глобального экономического управления существует официально – тоже приходилось об этом писать, и, видимо, по-прежнему имеет место необходимость расставить здесь «точки над i», что и обязуюсь сделать в августе. А вот в том, что касается глобального политического управления – это обычно отрицается и обзывается «конспирологией».
Между тем, завуалированный ответ на этот вопрос, опровергающий его «конспирологическое» шельмование, содержится в Статье 17, обращающейся к «заключительному документу Всемирного саммита 2005 года» касательно «необходимости всеобъемлющей реформы ООН, включая ее Совет Безопасности». «Китай и Россия вновь заявляют о том, что они придают важное значение статусу и роли Бразилии, Индии и ЮАР в международных делах и поддерживают их стремление играть более весомую роль в ООН».
Еще в июне, по итогам саммита ШОС в Циндао, в ту итоговую декларацию попала следующая формула, которая при сравнении с нынешней выглядит весьма знаменательной: «Государства-члены подтверждают свою твердую поддержку усилиям ООН как универсальной многосторонней организации в поддержании международного мира и безопасности, стимулировании глобального развития, продвижении и защите прав человека. Они выступают за упрочение ключевой роли Совета Безопасности ООН как главного органа, несущего в соответствии с Уставом ООН основную ответственность за сохранение международного мира и поддержание безопасности».
А если копнуть декларации саммитов прежних лет, до присоединения к ШОС Индии с ее претензиями на членство в Совете Безопасности ООН, то тогда, в рамках российско-китайского «междусобойчика», вопрос о реформировании Совбеза уводился в тень еще более последовательно: «Реформирование Совета Безопасности ООН должно сделать его более представительным и действенным путем проведения максимально широких консультаций в рамках поиска “пакетного решения” интересов обеспечения сплоченности стран-членов ООН, без установления искусственных временных рамок и форсирования вариантов, не получивших широкой поддержки стран-членов ООН», - это из Уфимской декларации ШОС 2015 года.
О чем здесь речь? О двух вещах. Во-первых, о том, что три упомянутых участника БРИКС спят и видят себя постоянными членами Совета Безопасности. И что пересмотр его состава – в этом лукавство данного пункта декларации – запланирован на 2020 год в соответствии с 255-м пунктом документа ООН A/59/565 (2004 г.). Это - доклад Группы высокого уровня по угрозам, вызовам и переменам «Более безопасный мир: наша общая ответственность».
Официальный документ ООН, опубликованный на всех шести официальных языках ООН, включая русский. «кКнспирологию» здесь автору, видимо, отыщут в самом упоминании этого документа, ибо он не афишируется, и публичных ссылок на него вы не найдете. Тем не менее, в нем очень много интересного. Не только план «нагнуть» нынешних постоянных членов, «пересмотрев состав Совета Безопасности» с позиций «пересмотра вкладов постоянных и непостоянных членов с точки зрения эффективности Совета в деле принятия коллективных мер для предотвращения и устранения новых и старых угроз международному миру и безопасности».
Но и, это, во-вторых (тут нас прямиком отсылают к Статье 52 итогового документа саммита в Йоханнесбурге), «Всемирный саммит (по ЦРТ) 2005 года» известен тем, что в соответствии с рекомендациями того же документа A/59/565, учредил в структуре ООН институты так называемого «миростроительства». В том числе одноименную Комиссию - КМС, которая официально занимается урегулированием внутренних конфликтов в Африке.
Стран, которые включены в «текущую повестку дня КМС», шесть – Либерия, Гвинея, Гвинея-Бисау, Сьерра-Леоне, Руанда и Центрально-Африканская республика. И одна из этих стран, которые, подчеркнем это, по сути, находится под внешним «миротворческим» управлением ООН, то есть имеет определенные признаки пресловутой «государственной несостоятельности», а именно Руанда, сегодня является председателем Африканского союза (АС), то есть говорит от имени Африки.
В-третьих, тут мы подходим к главному. Соединим между собой сам артефакт внешнего управления структур ООН над страной-председателем АС, без сомнения символизирующий внешнее управление над Африкой в целом, с положениями Статей 9, 66 и 52 итогового документа Йоханнесбурга. Соответственно о «формате БРИКС-Африка», «Новом партнерстве в интересах развития Африки» (NEPAD) и о поддержке миротворческих операций ООН и создании в этом контексте «по инициативе ЮАР …рабочей группы БРИКС по вопросам миротворчества».
Что получается? То же, что и с «Целями развития…» - все, что существовало в институциональной и документальной базе глобального политического управления – будем считать его наличие теперь доказанным, в рамках «миротворчества» и партнерства КМС с НАТО и ЕС, теперь распространяется и на партнерство КМС с БРИКС. И что в итоговом документе не упомянута КМС, которая, кстати, достаточно активно провоцирует нестабильность и на постсоветском пространстве, хотя это другая тема, но упомянуть об этом здесь необходимо, сути дела не меняет. Список партнеров КМС, в котором находятся НАТО и ЕС, дополняется БРИКС. Отсюда и всеобъемлющий характер итогового документа, отражающего претензии на полноценное участие в глобальном политическом – именно так! - управлении.
И то, что инициатива «миротворческого» партнерства исходила от ЮАР, а Китай при этом провел «ударный африканский год», и Си Цзиньпин прибыл на саммит как раз из Руанды, которую посетил в ходе азиатско-африканского турне, тоже говорит о многом. Давайте без обиняков: Россия в этом интерьере – «младший партнер» Пекина, а, возможно, и Претории.
Правда, не проясненным остается вопрос о том, вытесняются ли западные институты из Африки институтами БРИКС, или последние просто подряжаются «таскать каштаны из огня»? Поживем – увидим. Но и сейчас уже кое-что можно понять, как убедимся дальше. Причем, именно на той «матчасти», предъявить которую мы обещали выше.
Ну, и статья 21 Йоханнесбургской декларации, без которой, честно говоря, было бы скучно. «В области изменения климата мы приветствуем прогресс в завершении доработки Свода правил Парижского соглашения и выражаем готовность продолжать конструктивную работу с другими Сторонами для завершения соответствующих переговоров под эгидой Рамочной конвенции ООН об изменении климата (РКИК) к началу 24-й Конференции сторон РКИК ООН, которая пройдет в Катовице, Польша, в декабре 2018 года.
Мы призываем все страны к выполнению в полном объеме Парижского соглашения, принятого в соответствии с принципами РКИК ООН, в том числе принципом общей, но дифференцированной ответственности и соответствующих возможностей, и настоятельно призываем развитые страны предоставлять развивающимся государствам финансовую и техническую поддержку, а также оказывать содействие в области наращивания потенциала в целях расширения их возможностей в деле предотвращения изменения климата и адаптации к нему».
Здесь – вся глобалистская идеологическая мифология «устойчивого развития» - от игнорирования российского экологического донорства, когда поглощение антропогенных выбросов природной средой превышает выбросы, и это позволяет ничего не сокращать, до извращений поглотительного ресурса нашей окружающей среды за счет лукавых манипуляций статистикой международной отчетности.
Опустим экономический раздел декларации, к которому вернемся в августе, когда будем «по косточкам» разбирать механизмы и инструменты глобального экономического управления. Попробуем вывести «сухой остаток» из рассматриваемого документа, определив основные расклады в БРИКС.
Итак, первый расклад – это российско-китайское взаимодействие, базирующееся на двусторонней оси ШОС внутри БРИКС и статусе постоянных членов Совета Безопасности ООН, объективно не заинтересованных в его размывании новыми полноправными членами, пусть и без права вето. В этом раскладе интересы России и КНР объективно противостоят остальной тройке. Кстати, встреча Владимира и Си Цзиньпина в Йоханнесбурге прошла в полностью закрытом режиме.
Второй расклад – уже другой, связанный с реализацией «устойчивого развития». Имеются все основания считать интересы Москвы в этом вопросе не просто изолированными, но и противостоящими остальным участникам БРИКС. При этом следует оговориться, что под «интересами Москвы» автор понимает национальные интересы, которым вредит участие в климатических соглашениях, подобных Киотскому протоколу и Парижскому соглашению, а не интересы либеральной клики, значительная часть которой сидит на подпитке глобального «зеленого» климатического лобби.
В то время, как для того же Китая «устойчивое развитие» - это вопрос исторического и технологического реванша, а также лидерства в пуле развивающих стран «Группы 77». В логике Пекина, опирающегося на вполне реальные пункты приложений к РКИК, сокращать выбросы и помогать развивающимся странам, к которым он себя относит, должны развитые, и это очень эффективный способ давления на них, который не раз себя оправдывал. Именно в этом вопросе стремление Китая перехватить глобализационное лидерство у Запада выглядит наиболее откровенно, как и одиночество России, на которую исподволь посматривают как на ресурсный анклав.
Третий расклад – африканский – тоже не в нашу пользу. Упомянутая Комиссия по миростроительству прочно контролируется Западом. Это – один вектор влияния на Африку. Система китайско-африканских форумов, пик активности которых придется на начало предстоящей осени, - это встречный китайский вектор, который к тому же подкрепляется проектом «Пояса и пути», имеющего ответвление на черный континент.
Эти два вектора между собой как конкурируют, так и договариваются. Пример – Либерия, которая считается одним из «запасных аэродромов» США на случай Йеллоустоунской катастрофы. И в этой стране, буквально напичканной американскими интересами, Китай строит корпус в парламентском комплексе, приурочивая его сдачу к турне Си Цзиньпина по Африке и саммиту БРИКС. О председательстве Руанды в Африканском союзе, одна из штаб-квартир которого находится в том же Йоханнесбурге, и говорить не приходится.
Четвертый расклад, связывающий БРИКС с «Группой двадцати», пока не сформирован, и о том, в каком направлении двинется эта тенденция, мы гадать не будем. Но по первым прикидкам, не похоже, чтобы этот расклад мог усилить позицию России. Скорее, в выигрыше окажется Китай, который хотя и обладает в «двадцатке», как и другие участники БРИКС, статусом страны «второго порядка», не имеющей отношения к организационному ядру этого объединения, тем не менее, уже со своим юанем занял прочные позиции в «корзине валют» МВФ.
А теперь об упомянутой «матчасти» - динамике транзита глобализационного лидерства от США к КНР. Главный вопрос здесь следующий: происходит это стихийно, в ходе естественной конкуренции экономик и образов жизни, или в управляемом режиме?
«Экономическое развитие Китая за прошедшие десятилетия превзошло все ожидания и идет в “правильном направлении” - к инновации и предпринимательству. Об этом заявил бывший главный экономист Goldman Sachs Джим О’Нил. В интервью Синьхуа он заявил, что не предполагал, что Китай пойдет “настолько далеко”, когда он создал акроним БРИК в 2001 году. Тогда термин подразумевал Бразилию, Россию, Индию и Китай - быстро растущие развивающиеся экономики с большим потенциалом.
Позднее к группе присоединилась Южная Африка, и акроним превратился в БРИКС. Джим О’Нил, которого называют “отцом БРИКС” за создание термина, работал в казначействе Великобритании, является почетным профессором экономики Манчестерского университета. В апреле этого года он был избран руководителем Королевского института международных отношений (КИМО). Во время интервью Дж. О’Нил вспомнил теракт 11 сентября 2001 года в Нью-Йорке. За несколько дней до трагедии он работал в одной из башен-близнецов в офисе Goldman Sachs, как главный экономист. Теракт заставил его с беспокойством задуматься о мировой политико-экономической структуре.
“Я начал думать о том, как построить глобальную систему, в которой все страны будут одинаково важны”, - сказал он. Он обратил внимание на Китай, Россию, Бразилию и Индию, которые отличались большим населением и ресурсами, формирующимся рынком и стремились к глобализации. По мнению экономиста, эти особенности свидетельствовали о большом потенциале экономического роста этих стран, а также о тесной связи между ними.
Первые буквы названий выбранных стран он поставил таким образом, чтобы они были созвучны английскому слову brick (кирпич). По мнению британской газеты “Financial Times”, это название привлекло внимание инвесторов и политиков, а также предзнаменовало постепенное смещение ведущей роли в процессе глобализации с Запада в сторону развивающихся стран. “Безусловно, это изменило и мою жизнь”, - сказал он.
В ноябре 2001 года в одном из докладов Goldman Sachs Дж. О’Нил написал: “Миру нужен лучший БРИК”. По его прогнозу, в следующее десятилетие мировая доля ВВП стран БРИК существенно возрастет, и в глобальных органах по принятию решений произойдет перестановка, которая позволит странам БРИК добиться большего представительства. Прошло 17 лет, и Дж. О’Нил по-прежнему полон уверенности в БРИКС. Он считает, что с момента первой встречи лидеров БРИКС в 2009 году в России эти страны углубили сотрудничество и контакты в экономике, политике, гуманитарной области и других сферах».
Ключевое в этой цитате – что с апреля 2018 года Джим О’Нил, который во главе Goldman Sachs и стоял у истоков БРИКС, сегодня возглавил КИМО, «Chatham House», ключевой с конца 1910-х годов (официально с 1926 г.) «мозговой центр» Запада, филиалом которого в США является Совет по международным отношениям, от которого нити элитных связей тянутся к соответствующим структурам в Европе и АТР. Уточним, Lord Jim O’Neill, «Chairman E», то есть член исполнительного комитета, как он представлен на сайте «Chatham House», - не «руководитель» института, а председатель совета директоров. Но это сугубо формальное уточнение, которое не меняет сути вещей.
Чтобы до конца осмыслить феномен БРИКС, продолжим цитату из сообщения Синьхуа. «В 1990 году Дж. О’Нил впервые посетил Китай и отметил, что именно его вера в Китай лежала в основе БРИК. Два года назад он побывал в Пекине, Шанхае и Чэнду и планирует новую поездку в Китай в сентябре этого года. По его словам, Китай находится в процессе “скоростных изменений”, и он уверен, что будет поражен переменами в тех городах Китая, где он давно не был. По его словам, в момент нестабильности, принесенной выходом Великобритании из ЕС, стало очевидно важное значение крепких китайско-британских отношений. Он отметил, что Великобритания и Китай могут продолжать углублять сотрудничество в сфере инициативы “Пояс и путь”, финансах, новой энергетике, регулировании загрязнения окружающей среды и совместно создать “золотую эпоху” двусторонних отношений».
Остается дополнить, что «золотая эпоха» - тема состоявшегося в апреле 2018 года телефонного разговора между председателем КНР и британским премьером.
Именно в перечисленных обстоятельствах и раскладах, на наш взгляд, весьма красноречивых с точки зрения перспектив для России, если полагаться только на БРИКС и даже ШОС, которые мы вкратце очертили, и кроется интерес Москвы в восстановлении и налаживании отношений с США. И именно Трампа, наряду с феноменом Brexit, следует считать альтернативой миропорядку, в котором глобализация не претерпит никаких видимых изменений; поменяется только ее лидер. Силы, которые заинтересованы в таком развитии событий, мы и постарались здесь очертить.
Более того, критика Трампом профанации Brexit, которую со своим «мягким вариантом» устроила Тереза Мэй, особенно на фоне аудиенции американского президента в Букингемском дворце, позволяет выдвинуть вполне обоснованное предположение, что раскол, которым брызжет американская элита, дошел и до Туманного Альбиона. Знающие люди говорят, что на одном из крупных дворцовых приемов хозяйка этой «башни» британской власти-истеблишмента даже обсуждала эту коллизию с кем-то из представителей «не своего» дипломатического корпуса.
И именно поэтому итоги встречи в Хельсинки, в общем и целом уже понятные, остаются в информационном поле либо Tabula rasa, либо предметом ожесточенных, порой просто истерических нападок. При этом нападающие производят впечатление людей, очень хорошо знающих, о чем идет речь. И о том, какими именно последствиями это чревато для них. В том числе лично. Но это уже другая история.
