Владимир Путин в ходе пресс-конференции по итогам саммита ШОС прокомментировал предложение президента США Дональда Трампа вернуть Россию в состав «Большой семерки», превратив ее снова в «Большую восьмерку». «Что касается возврата России в “восьмерку”, мы из нее не выходили. Коллеги в свое время отказались приезжать в Россию по известным соображениям. Пожалуйста, мы будем рады всех там видеть - у нас, в Москве», - заявил глава государства и подчеркнул, что «по паритету покупательной способности, по данным МВФ, страны ШОС уже больше, чем страны «семерки».

Кроме того, Путин обратил внимание собравшихся на участие России в другом международном формате – «Группе двадцати», который включает все ведущие экономики мира. Президент считает этот формат более перспективным.

Без сомнения, этот фактический «от ворот поворот» впечатляет. Как и его сочетание с декларируемой готовностью встретиться с Трампом – «Как только – так сразу». Разумеется, глава государства абсолютно прав и когда высказывается так «шарообразно» и витиевато, не называя вещей своими именами. И не «дразнить гусей» без надобности, особенно в условиях, когда «гуси» явно чего-то не поделили между собой. Грех в это встревать, намного удобнее смотреть со стороны и фиксировать происходящее.

И потом не вполне понятно, куда «выведет кривая», особенно учитывая ряд специфических моментов прошедшего саммита «семерки» в Канаде, где Трамп отказался подписывать итоговый документ, и он был обнародован в формате «шесть минус один». А также то, что кроме Трампа, за возврат нашей страны в обветшавший «клуб избранных» из лидеров «семерки» высказался только итальянский премьер Джузеппе Конте; остальные оказались либо жестко против, либо отмолчались. Да и не оставляет впечатление, что обсуждением вопроса о гипотетическом российском членстве участники канадского саммита просто заполняли вакуум общения, «переводили стрелки» прочь от собственных проблем и успокаивали нервы.

Наконец, важен и такой, не лишенный рационализма, мотив: дай «этим семерочникам» заподозрить, что в них заинтересованы и нуждаются – так они мигом, презрев свои собственные разногласия, обратно снюхаются за наш счет и на шею разве что не сядут. А может, и сядут. Чай, не из стеснительных. А нам-то это зачем? Нам чем больше «черных котов» между ними – тем лучше. Против нас, во-первых, когда дерутся, не сговариваются, а во-вторых, нам же друг на друга и «стучат», виноват – к нам апеллируют. Как тот же Трамп, что в пику Ангеле Меркель & европейской Co зовет нас обратно в «восьмерку», а затем демонстративно подписывает с Ким Чен Ыном то, что не подписал с «партнерами» по «семерке». Так что резонов «отыграться» и перевести мяч на половину поля противника у российского президента было предостаточно.

Но что положено Юпитеру, то не дозволено быку. Поэтому ничего, кроме ухмылки, не вызывают «яйцеголовые» комментарии по поводу ответа Путина по «семерке/восьмерке» от нашего «экспертного» сообщества. В том числе той его части, что относится к околовластному официозу. Комментариев этих было много, и каждый из комментаторов изощрялся от души, стараясь переплюнуть остальных по части разрыва с реальностью.

Не будем показывать пальцем. Еще раз: президент не мог сказать всего открытым текстом. Что можно было донести до политикума и общественности «эзопово-политическим» языком, то он донес. Сказал и даже сделал, назначив и проведя «Прямую линию» именно в день открытия в Турине ежегодной Бильдербергской конференции. И публично, заведомо зная, что смотрит вся страна и все иностранные посольства, особенно западные, предложил такое прочтение российско-западных отношений, которое вполне можно рассматривать превентивным предупреждающим сигналом организаторам этих закулисных посиделок. Не знаем, кто как в душе отреагировал, но Порошенко, например, мигом придумал повод и позвонил. Страшно ведь.

Как же на самом деле обстоит дело, и почему России нечего делать в «большой семерке/восьмерке»? Причем, не только сейчас, но и когда она в ней свое присутствие обозначала, тоже делать было нечего. Ведь кто не забыл, на саммитах «восьмерки» всегда случались эпизоды, когда формат сокращался до «семерки», и Россия в обсуждении определенных, преимущественно экономических и финансовых тем, не участвовала, терпеливо дожидаясь в «предбаннике», чтобы присоединиться к разговору по другим вопросам повестки.

«Хотите, верьте – хотите, нет, а дело было так»… Все, что начало происходить с нашей страной в середине 80-х годов и то, к чему это привело, было запрограммировано намного раньше. Когда в конце 60-х годов создавался Римский клуб, его кукловоды отчетливо понимали: чтобы протащить общую проблематику для СССР и Запада, нужно найти и использовать в нашей стране влиятельных технократов, способных обойти идеологический диктат ЦК КПСС.

Таких технократов в лице ряда академиков-естественников и их «крыши» в лице всемогущего премьера Алексея Косыгина, отрядившего на связь с Римским клубом своего зятя Джермена Гвишиани, найти и заинтересовать удалось. Отсюда и последующий распад СССР, первые предпосылки к которому были заложены еще развенчанием «культа личности». Почему именно Косыгин? Такое блестящее реноме – и…

Ничего удивительного: хозяйственник был опытный, но, во-первых, из легкой промышленности, а не тяжелой, то есть не из основы советской экономики, а немного как бы «со стороны», а во-вторых, никуда не денешься, – фигурант «Ленинградского дела», сугубо политического, связанного с попыткой определенной группы в ВКП(б) создать Иосифу Сталину противовес в лице Ленинграда, как предложенной «столицы РСФСР» и компартии РСФСР. Получалось бы фактическое двоецентрие, как и произошло спустя много лет, в 1990 году, когда КП РСФСР все-таки создали, и она занялась именно тем, что вместе с Ельциным принялась перетаскивать центральные полномочия на республиканский уровень. Сталин-то смотрел далеко, и еще в конце 40-х это предвидел…

А вот кто Косыгина из этого дела, сплошь «расстрельного», тогда вытащил и, по сути, спас ему не только карьеру, но и жизнь, – это большой отдельный вопрос.

Широко известен первый доклад Римскому клубу группы Денниса Медоуза «Пределы роста» (1972 г.), положивший начало стратагеме «устойчивого развития» - за полтора десятилетия до появления самого этого термина. Но для нашей страны решающим был не этот, а второй доклад - Майкла Месаровича и Эдуарда Пестеля «Человечество на перепутье» (1974 г.), в котором была предложена «десятирегиональная» модель, смысл которой сводился к тому, чтобы поделить планету на регионы. То есть зоны с устоявшимися моделями экономики, сведенными в глобальную систему разделения труда.

Совершенно не случайно, именно тогда, в 1972-1973 годах появилась Трехсторонняя комиссия, объединение элит трех «мировых блоков» - Североамериканского, Европейского и Азиатско-Тихоокеанского (монопольно представленного на первых порах японским истеблишментом). Если мы совместим два этих фрагмента – десять регионов и три «мировых блока», в которые эти регионы упаковывались, то получим единый пазл. Первыми пострадали от этой комбинации, как ни странно, сами США. Апофеозом бурных 70-х годов стал фактический государственный переворот. А именно: замена в Белом доме досрочно потерявшего свой пост националиста Ричарда Никсона ставленником глобалистских кругов Джеральдом Фордом, вице-президентом к которому был приставлен Нельсон Рокфеллер, член влиятельнейшей олигархической семьи, отвечавший в ней за политику.

Уже после распада СССР была предпринята попытка дальнейшего укрупнения этой конструкции, которой стали Техасские соглашения 2005 года, ставившие последовательные задачи преобразования зоны NAFTA в Северо-Американский союз с новой единой валютой. И последующей «рокировкой» и транзитом глобального центра принятия решений через Гонконг-Шанхай-Сингапур прямиком на Британские острова. Долларовая элита решила «кинуть» планету на «бабки», устроив глобальный дефолт. Но поскольку реализованы эти планы не были, а 2015 год, принятый в качестве контрольного срока, давно прошел, запишем это в актив России и Китаю и вернемся к трем «мировым блокам».

Понятно, что центрами кристаллизации нового миропорядка, основанного, забегая вперед, на меридиональной интеграции, стали именно эти три блока. И получалось, что к Северной Америке «прицепляется» Латинская, к Европе, в полном соответствии с некоторыми нацистскими концепциями, – Африка, Ближний и Средний Восток, а к АТР – вся остальная Азия, Океания и Австралия с Новой Зеландией. «Terra incognita», по которой так и не договорились, осталась Россия. Точнее, тогдашний СССР. Не было в элитарных кругах Запада, продвигавших модель объединения «десяти регионов» в «три блока», консенсуса по вопросу о том, как с нашей страной поступить, и мнения разделились примерно поровну.

Одни считали, что как «очень большую», ее следует поделить по Уральскому хребту между Европейским блоком и АТР. Другие за основу брали региональный принцип, по которому организована нынешняя структура управления мировой экономикой. Ее отражением служат региональные экономические комиссии. Например, Европейская комиссия, которая (не все это знают) представляет не только ЕС, но, прежде всего, ООН и, как и другие региональные комиссии, входит в структуру одного из ее главных органов – Экономического и социального совета.

Несогласные с разделом СССР на запад и восток, главным образом из-за опасения, что восток войдет в сферу влияния Китая, выступили за сохранение Советского Союза. И включение его целиком в Европейский блок. В массовом сознании и информационно-экспертном дискурсе проекцией этих вариантов стали концепции соответственно «Европы от Атлантики до Урала» (разделение страны) и «Европы от Атлантики до Владивостока» (включение в Европу).

Спор продолжается до сих пор и идет с переменным успехом. С одной стороны, СССР все-таки распался, с другой, не таким образом, как этого добивались сторонники его расчленения: сохранение Российской Федерации в их планы не входило. Страну предполагалось разделить не на 15, а на 22 части, в том числе РСФСР – на 7 территорий, плюс в восьмом таком фрагменте еще и соединить Северный Кавказ с тогда еще украинским Крымом. И передать все эти осколки, особенно оставшееся от РСФСР, под протекторат различных стран НАТО и Японии.

То есть мы видим, что вариант расчленения был запущен, но затем, на определенном этапе он оказался остановленным, и статус-кво «завис» до самого прихода Владимира Путина. Но при любых раскладах никакого представительства в Трехсторонней комиссии, кроме как с Явлинским в качестве консультанта и Мау, Кудриным и Юргенсом в виде завсегдатаев-спикеров по «российскому вопросу», не предусматривалось.

Россия в любом из вариантов рассматривалась не субъектом, а объектом, судьбу которого должны были решать североамериканская, европейская и азиатско-тихоокеанская элиты. В каком качестве? В качестве интеллектуальных и концептуальных центров трех «мировых блоков». И это при том, что Россия в их понимании не являлась никаким блоком, а представляла собой то самое «междублочье», что они и собирались поделить. Отсюда и отсутствие представительства.

Иначе говоря, Россия оказалась «камнем преткновения» для западных элит в выборе вариантов ее колонизации. Между этими Сциллой и Харибдой в итоге и удалось проскочить.

Автору этих строк уже не раз приходилось напоминать, что «Большая семерка» - не что иное, как публичный рупор Трехсторонней комиссии, главной задачей которой является подготовка перехода к миропорядку, в котором «российской вопрос» будет решен окончательно и бесповоротно. Грубо говоря, «семерка» - это клуб «расчленителей» России, поэтому членство Москвы в нем изначально выглядело двусмысленным. И то правда: в Трехсторонней комиссии нас на официальном уровне отродясь не бывало, а в «семерке/восьмерке» - мы до недавнего времени присутствовали. С какой это радости такое раздвоение личности? И в каком качестве мы там заседали? Потенциального «бифштекса»?

Потому и не приглашали нас на обсуждение ключевых вопросов в формате этой «восьмерки», что статус ее «члена» был мифологическим, только на публику. В реальности это участие было ширмой: для Запада, чтобы не обнародовать свои хищнические планы по отношению к нашей стране, которые за закрытыми от нас дверями и обсуждались. Для российского олигархата и части элиты, чтобы прикрыть свое стремление Россию поделить, продать по частям и обменять на собственное вхождение в глобальную элиту. Это просто анекдот какой-то: неужели они всерьез на это рассчитывали? И не предвидели неизбежности того, что происходит сейчас? Вексельберг, Дерипаска, Абрамович, далее везде… Надо же было, распилив и приХватизировав народную собственность и поднаторев на многочисленных, связанных с этим, аферах, сохранить столь девственную чистоту наивности пятилетнего ребенка в том, что касалось «большой политики»…

Но дело не в этом, а в самой «семерке/восьмерке», а также в «двадцатке», по поводу которой либо иллюзии еще не изжиты, либо все происходящее – не что иное, как операция прикрытия.

Итак, очень хорошо, что понимание пагубности возвращения в формат, только что перегрызшийся друг с другом в Квебеке, присутствует. Плохо, что отсутствует, или, по крайней мере, недостаточно мотивируется это все изложенными здесь очевидными соображениями. Еще очень плохим сигналом, хотя, повторюсь, это может быть операцией прикрытия, как может ею и не быть, служит попытка подменить «семерку» «двадцаткой». Таким же рупором Трехсторонней комиссии, только новой эпохи.

Для начала показательное «совпадение». Создание Трехсторонней комиссии и первый саммит «семерки» (тогда еще «шестерки», без Канады) разделяют два года, от 1973 до 1975. А когда была создана «двадцатка»? В 1999 году, и до кризисного 2008 года она действовала в формате глав минфинов и центробанков, после чего была повышена до уровня форума глав государств и правительств. То есть «двадцатка» появилась за год до переформатирования в 2000 году японской монополии в азиатско-тихоокеанской группе Трехсторонней комиссии и включения в нее представителей элит других стран АТР. Совпадение более чем очевидное, указывающее на динамику процесса. Формат транснациональных межэлитных взаимодействий меняется с решением задач одного этапа и переходом к другому.

Откуда взялась «двадцатка»? В 1930 году под «план Янга» по взиманию с Германии репараций за Первую мировую войну в Базеле был создан Банк международных расчетов (БМР). Пятерка его стран-учредителей - Бельгии, Франции, Великобритании, Германии и Италии, связанных друг с другом Гаагским соглашением и заключивших конвенцию со Швейцарией, как страной-гарантом, – это первый, внутренний круг этой организации.

Второй, более широкий круг – это еще две страны, которые, наряду с пятеркой плюс Швейцария, составляют совет директоров БМР – Швеция и Нидерланды; пятерка стран-учредителей имеет в совете по два места, которые занимают главы центробанков и делегированные ими топ-бизнесмены, остальная тройка - по одному месту. Всего в совете – тринадцать голосов.

Третий круг – «Группа десяти», которая на самом деле включает двенадцать членов - указанные восемь стран-участниц совета директоров плюс США, Япония, Канада и Саудовская Аравия.

А вот четвертым кругом как раз и является «Группа двадцати», которая формируется на базе «десятки» следующим образом. Из двенадцати членов «десятки» вычитаются Швейцария, Швеция, Бельгия и Нидерланды, которые, видимо, ограничиваются теневым участием в руководстве мировыми финансами. Например, Базельский комитет по банковскому надзору, в котором готовятся Базельские соглашения, более похожие на инструкции по внешнему управлению, в 1974 году создавался решением именно «десятки», члены которой участвуют в ежемесячных заседаниях ключевых центробанков.

Вместо этих четырех «выбывших» стран добавляются «страны второго порядка». Это все участники объединения БРИКС - Бразилия, Российская Федерация, Индия, КНР, Южная Африка. А также Австралия, Аргентина, Индонезия, Мексика, Турция и Южная Корея. Двадцатый мандат вручен Европейскому союзу, который таким образом становится обладателем в общей сложности пяти мандатов, вместе с Великобританией, Францией, Германией и Италией. В каждом саммите «Группы двадцати» дополнительно участвуют по два представителя МВФ, который представляют директор-распорядитель и глава Международного валютно-финансового комитета, и Всемирного банка, от которого приглашаются президент группы банка и председатель Комитета по развитию.

Связку БМР–МВФ–Всемирный банк вполне можно считать стержнем некоего «коллективного мирового центробанка», к которому следует также отнести центробанки-эмитенты резервных валют – ФРС, Банк Англии, ЕЦБ.

У БМР имеется и внешний, пятый круг, включающий представителей почти 60-ти центробанков, которые объединены в созданном при банке Базельском клубе. Поэтому БМР иногда называют «центробанком центробанков». Кстати с «Группой двадцати» он связан и еще одним способом: Совет по финансовой стабильности «двадцатки» - суть проекция во внешний мир Комитета БМР по глобальной финансовой стабильности.

Как видим, глобальное экономическое управление – это единая система, выстроенная по принципу концентрических кругов, еще и с «довесками» в виде банковских сетей и международных рейтинговых агентств. Для нас здесь самое главное – методологически выверенный вывод, как бы ни камлали на этот счет либералы, что «аксиома» глобальной «рыночной» экономики о будто бы «не подчиняющихся никому» и потому «независимых» центробанках – сознательная мистификация.

«Независим» тот, кто не знает, от кого зависит. Или «неуловимый Джо» из анекдота, который никому не нужен. Неподчинение своим властям означает подчинение чужим, в данном конкретном случае – Банку международных расчетов через членство в Базельском клубе, которое обязывает принимать к руководству и исполнению принятые Базельским комитетом по банковскому надзору Базельские соглашения – «Базель-1», «Базель-2», «Базель-3».

Итак, если в «восьмерке» Россия была инородным телом ввиду отсутствия у нее в глобалистских планах «своего» «мирового блока», то и в «двадцатке», как мы убедились, наша страна относится к участникам «второго сорта». Конечно, это понимается в Кремле, и именно для уравновешивания этого казуса мы и участвуем в периодически расширяющихся объединениях ШОС и БРИКС. И это позволяет нашему президенту апеллировать к ним как к противовесу «семерке». Только вот настоящая, главная проблема заключается в наличии/отсутствии реальных возможностей оказывать по-настоящему серьезное влияние на деятельность этих объединений не только в военно-политических вопросах и не в качестве транзитного маршрута. А также в сохранении перспектив приобретения таких возможностей если не прямо сейчас, то в обозримом будущем, желательно не очень сильно отдаленном.

Чтобы не было потом поздно и мучительно больно за годы, бесцельно потраченные на попытки вписаться в систему глобального капитализма, по-настоящему прорывная альтернатива которой только одна. И имя ей – всеобъемлющая самодостаточность и работа на собственный рынок. Иначе глядишь, тот же Китай опередит нас и в этой трансформации. Как он уже идет на корпус впереди нас по части заимствованной у нас же идеологии, которая – не ровен час - с нашего же молчаливого согласия превратится в инструмент строительства «сообщества единой судьбы человечества».

Вот этого-то расклада никто из комментаторов, давших гневную отповедь домогательствам Трампа по возвращению России в стойло «Большой восьмерки», не привел. Как и не прочертил соответствующих параллелей между «восьмеркой» и «двадцаткой». Словом, «слона-то я и не приметил», как писал о подобных прецедентах «дедушка Крылов». С либералов, понятное дело, здесь взятки гладки, их задача – промывать мозги гражданам в надежде сохраниться на поверхности в качестве субстанции, которая «не тонет». «Не до жиру – быть бы живу!». А вот к остальному, более профессиональному и вменяемому экспертному сообществу, как говорится, есть вопросы.

 Источник:ИА REGNUM