В пятницу президент России Владимир Путин встретится с канцлером Германии Ангелой Меркель - первой из западных лидеров после инаугурации и начала нового срока. Из крупных держав ЕС (Великобританию к таковым больше не относим) Германия является самым последовательным сторонником санкций против Москвы. Формальной причиной стал украинский кризис, но взаимная атмосфера сгущалась давно. И причина - не столько конкретные политико-экономические конфликты и разногласия (интересы двух стран по многим направлениям как раз совпадают), сколько мировоззренческие расхождения.

Политический класс Германии, самым ярким представителем которого является Меркель, убежден, что европейский порядок должен формироваться вокруг идеи европейской интеграции, как ее понимает ЕС. Несколько упрощая - отказ от военно-силовой и геостратегической составляющей внешней политики в пользу "мягкой" или "гражданской" силы на основе распространения правил Брюсселя.

Понятно, почему правофланговым такого взгляда на мир выступала именно Германия. Немцы относительно недавно так нахлебались великодержавной политики и заплатили такую цену за свои непомерные геополитические амбиции, что увидели в концепции ЕС спасение от собственного прошлого, риска его повторения. Европейская интеграция была и остается для Германии гарантией того, что "германский вопрос", не раз ввергавший Европу в войны, никогда больше не возникнет. Иными словами, европейская интеграция (а Германия с 1960-х годов была самой сильной экономикой ЕЭС/ЕС) позволяла стране развиваться и расти, избегая традиционных обвинений в доминировании. Потребность в европейском коконе тем более возросла после объединения Германии, когда многие европейские соседи обеспокоились перспективой повторения рокового цикла германской истории.

Ситуация крепнущего Европейского союза, в котором Германия де-факто играет ведущую роль, но не обязана это декларировать, была для немцев не просто комфортна, но, по существу, безальтернативна. И кризисные явления в европейской интеграции, ставшие заметными примерно десять лет назад, в Германии восприняли как экзистенциальную угрозу. Проблемы внутреннего устройства, например валютно-долговые, с тем или иным успехом разрешались в рамках внутреннего же распорядка ЕС. Поворотным стало столкновение с внешним миром, который, как выяснилось, шел после "холодной войны" не туда, куда ожидал Европейский союз. И контакт мира большого с "постисторическим" мирком ЕС стал для последнего потрясением, а для Германии - шоком. Три события последних пяти лет - украинский кризис, миграционный приток и разворот Америки при Трампе - заставили усомниться, реальна ли реальность, в которой хочет жить Европейский союз (вспоминая высказывание Меркель 2014 года о том, что Путин живет в другой реальности, как тогда считала канцлер - на самом деле несуществующей).

В 2014 году европейская нормативно-экономическая экспансия - "мягкая", но очень напористая - натолкнулась на жесткий геополитический ответ России. В 2016-м ЕС захлестнула волна переселенцев из прежней колониальной периферии, которая пошатнула баланс внутри Союза. А отказ Дональда Трампа считать союзнические отношения данностью по умолчанию и переход Америки к методам откровенного давления, заставил Европу почувствовать свою неприкаянность в бесконечно опасном мире.

Судьба договоренности по ядерной программе Ирана оказалась поворотным пунктом. И дело не в Иране как таковом. Перед Европой стоит дилемма. Повозмущаться и проглотить американский диктат, окончательно отказавшись от претензий на "стратегическую автономию", или отказаться принимать поставленные США условия, пойдя с Вашингтоном на политический конфликт и рискуя экономическими проблемами. Говорит Европа о недопустимости первого сценария, дескать, баста, не сдадимся. При этом вполголоса признает, что инструментов воздействия на Соединенные Штаты, кроме уговоров (которые пока совершенно бесполезны), у нее нет.

В "мире через силу", который провозглашает Трамп, сила понимается в самом что ни на есть классическом виде, та самая, от которой Европа и особенно Германия так хотели отказаться. Показательно, что сейчас из всех европейских лидеров больше на виду Эмманюэль Макрон - все-таки Франция остается ядерной державой и обладает определенным силовым потенциалом. Германия же в растерянности.

В новом контексте отношения с Россией должны бы обрести новое содержание - самостоятельность ЕС от США во внешней политике по определению предусматривает более активное взаимодействие с Россией, Китаем, остальными крупными незападными государствами. Однако Берлин не готов на серьезную коррекцию курса. Во-первых, что бы ни говорили германские политики о недопустимости диктата Вашингтона, многие их поколения воспитаны в столь мощном трансатлантическом духе, что отказ от него просто не укладывается в их головах. Во-вторых, как сказано выше, Европейский союз, сохраняющий единство, крайне важен для Германии как условие ее политического существования, а в ЕС хватает стран, которые руководствуются исключительно идеей противостояния России. Так что менять боязно. Но и по-прежнему уже не получится.

Российская газета