Резюме:Русский фактор, неожиданно оказавшийся в центре президентской кампании в США, приобретает все более серьезный вес в американской внутренней политике. Как получилось, что американцы настолько уверовали во всемогущество Путина и вездесущность «руки Кремля»? И что это все означает для самих США и остального мира?

Русский фактор, неожиданно оказавшийся в центре президентской кампании в США, приобретает все более серьезный вес в американской внутренней политике. Обнародованный в первые дни нового года доклад о якобы имевшем место вмешательстве российских хакеров в ход предвыборной гонки не столько осложняет отношения Дональда Трампа и Владимира Путина, сколько создает внутриполитические проблемы для 45-го президента Соединенных Штатов (вплоть до перспективы импичмента). Как получилось, что американцы настолько уверовали во всемогущество Путина и вездесущность «руки Кремля»? И что это все означает для самих США и остального мира?

На днях на влиятельном американском сайте Politico появилась обширная публикация, которая обращается к забытому сериалу тридцатилетней давности «Америка». Это кинопроизведение, коммерчески совсем неудачное, описывало захват Соединенных Штатов Советами. Но не войной, а посредством внедрения агентов в политическую систему, в результате чего на выборах 1988 года победил кремлевский ставленник. Опираясь на своих патронов, он быстро превращает Америку в порабощенное тоталитарное государство.

Автор статьи полагает, что история, казавшаяся полным абсурдом три десятилетия назад, практически стала явью. «Семена мрачного будущего уже посеяны в нашу почву», — предупреждает он и разъясняет, что Путин подрывает веру в американскую демократию, манипулируя сознанием граждан США. Главная угроза, полагает автор статьи, — в отсутствии воли к мобилизации. Автор сетует по поводу тех, кто «жалобно стенает в Facebook о том, что Россия осуществила нечто подобное перевороту, но чувствуют полное бессилие, не понимая, что с этим можно сделать».

Год назад, когда в Соединенных Штатах только начиналась президентская гонка, наиболее вероятными финалистами считались политики с фамилиями Клинтон и Буш. Тогда невозможно было предугадать не только итог кампании, но и ту степень панической экзальтации, в которую впадет политический класс страны 12 месяцев спустя. И то, что происходит сейчас, похоже, только начало.

Уже первые дни 2017-го задают тон предстоящему политическому году. Президентские выборы не положили конец яростной схватке периода избирательной кампании, как это обычно бывает, а только подлили масла в пожар острого внутриамериканского конфликта. Проигравшая сторона (это не только демократы и сторонники Хиллари Клинтон, но и немалая часть республиканского истеблишмента, резко выступавшая против Трампа) формально признала победу «выскочки», но с ней не смирилась. Скорее всего, избранному президенту не достанется даже положенных ста дней благоприятствования, когда он может огласить свои приоритеты и приступить к их реализации. Противодействие начнется со дня инаугурации, и в ход пойдет все, что способно если и не «снести» хозяина Белого дома, то максимально саботировать его инициативы.

Скажем, усилия, направленные на то, чтобы не допустить пересмотра отношений с Россией, бросаются в глаза. Решение Обамы придать мерам возмездия за хакерские атаки максимально публичный характер в духе пика холодной войны (высылка 35 дипломатических работников) явно нацелено на то, чтобы сколь возможно осложнить следующей администрации любые действия в этом направлении. Доклад разведсообщества о вмешательстве в выборы также ставит Трампа в неудобное положение. Нельзя отмахнуться от консолидированного мнения нескольких спецслужб, даже если аргументация выглядит странно.

Вообще, примечательно, что основной удар приходится по внешнеполитической повестке, хотя для США это, в принципе, не очень типично: такая тематика обществу не слишком интересна. Внутренние инициативы Трампа, например, его готовность пересмотреть обамовскую реформу здравоохранения, находят куда большую поддержку в республиканских кругах, чем намерение отказаться от «глобального лидерства» и переустройства мира.

Понятно, почему это вызывает болезненную реакцию — сделана заявка на отход от внешнеполитического консенсуса, существовавшего даже не 25, а порядка 70 лет. После Второй мировой войны Соединенные Штаты заявили о себе как о флагмане «свободного мира», распространение свободы всегда было идеологическим императивом, и когда Советский Союз самоликвидировался, то лидерство в западной системе естественным образом превратилось в глобальное. Трамп старательно избегает «лидерского» языка, подчеркивая необходимость вернуть «величие», что совсем не то же самое. Лидер обязательно должен вести кого-то за собой, в то время как «великий» утверждает свои интересы по возможности в согласии с другими (но необязательно).

Это, конечно, очень упрощенная схема. И «Лидер» никогда не руководствовался идеалистическим альтруизмом, всегда осознавал, что нужно именно ему. И «великая держава», особенно такая, как Америка, не может погрузиться в изоляционистский меркантилизм, слишком от нее многое зависит в мире, и от многого зависит она сама. Но мотивация двух подходов очень различна, как и система приоритетов. Поэтому нынешняя эскалация противостояния — не просто попытка политической аристократии остановить зарвавшегося парвеню, а сражение за роль Америки в мире. За то, чтобы не допустить пересмотра итогов холодной войны. Проблема возникла не из-за Трампа, как раз наоборот, — его появление стало следствием накопившихся внутренних противоречий на этот счет.

Тараном против курса Трампа выбрали российскую тему. Отчасти это стечение обстоятельств, отчасти — ход вполне логичный и даже символичный. Кульминация американского доминирования была связана с исчезновением Москвы как системного оппонента и ключевого фактора международной политики. Глобальное лидерство забуксовало не из-за России, однако это совпало с моментом, когда Кремль мобилизовал свой потенциал, дабы повысить статус в международной иерархии и подчеркнуть, что западное доминирование заканчивается.

Характерно, что в центре нашумевшего доклада о российском вмешательстве в американскую избирательную кампанию — не технические подробности, а политические умозаключения, немалая часть которых — оценочные суждения. Мол, Путин не хотел победы Клинтон и распорядился ей мешать. По такой логике можно вернуться к разбору событий 2011-го, когда администрация Барака Обамы очень не хотела (и не скрывала этого) возвращения Путина на должность президента, либо 1996 года, когда администрация Билла Клинтона очень хотела, чтобы президентом остался Борис Ельцин.

Попытки Трампа и его соратников обратить внимание на то, что хакерские атаки стали возможны из-за небрежного и технически безответственного отношения функционеров Демократической партии (а у Клинтон, как известно, своя богатая история вольного обращения с конфиденциальной информацией), не вызывают интереса. Парадоксальным образом американские официальные лица внезапно признали российскую трактовку понятия «информационной безопасности», против которой раньше возражали, потому что усматривали в ней покушение на свободу информации. Теперь они сами делают упор не на безопасность инфраструктуры, а на содержание, собирая воедино и активность взломщиков, и «фабрику троллей», и телекомпанию RT.

Все это подчеркивает тот факт, что развивающийся кризис носит идеологический характер. Речь идет о столкновении разных подходов к мироустройству внутри самих ведущих стран (общество против номенклатуры). Россия же оказалась — не вполне по собственной воле, хотя и небезосновательно — олицетворением того подхода, что противостоит западной линии 1990-х — 2000-х. И внешней причиной, на которую можно списать внутренние неурядицы. Поскольку 2017 год — период важных выборов в Европе (Нидерланды, Франция, Германия), кампания «Путин угрожает честному голосованию» разворачивается и в Старом Свете. В авангарде — Германия, где сценарий уже копирует американский, но с немецкой обстоятельностью. Главный аргумент: Ангела Меркель остается хранителем либеральных ценностей (уже не раз полушутливо-полусерьезно звучала мысль, что после избрания Трампа лидером «свободного мира» становится Германия), поэтому задача Кремля — избавиться от нее. Во Франции этот мотив выражен не настолько ярко, но явно будет усиливаться ближе ко дню голосования.

Последствия всего этого трудно предсказать. Цель нынешних разоблачений России — Трамп. Но ведущий его недруг среди республиканцев Джон Маккейн заявил, что легитимность избрания президента не ставится под сомнение, хотя Путин ему и симпатизировал. Не вполне ясно, как примирить одно с другим, поскольку раздувание масштабов и эффективности российского вмешательства неизбежно заставляет спросить, а настоящий ли царь? И Трампу придется хитро изворачиваться, реагируя на заявления разведки, чтобы не подбрасывать оппонентам новых доводов в пользу его «путинизма». С другой стороны, отговорки Маккейна тоже вполне объяснимы — отмена результатов выборов станет фатальным потрясением для американской политической системы. Так что более вероятный путь — дискредитация Трампа как лидера, не понимающего реальных угроз национальной безопасности, и попытка импичмента на этих основаниях. Тут, правда, надо иметь в виду, что сам Дональд Трамп показал свои бойцовские качества, у него есть реальная поддержка значительной части «рассерженных американцев», так что без серьезного боя он не сдастся.

Несколько лет назад — сначала когда разразился мировой финансовый кризис, а потом на фоне столкновений на Украине и в Сирии — заговорили о том, что новое мировое устройство, то самое полицентричное, что бы это ни означало, возникнет не в результате большой войны, а в серии региональных потрясений. Так и происходит, но тогда мало кто мог предположить, что от потрясений не застрахованы и самые главные страны мира — Соединенные Штаты и ведущие государства Европы. А они, как мы уже наблюдаем, склонны проецировать собственные проблемы вовне. Что может при неблагоприятном стечении обстоятельств нанести куда больший урон международной стабильности, чем даже события на Ближнем Востоке.

Ленту.ру