Встав на сторону континентальной твердыни, на сторону пространства, мы находим в себе силы не просто избавиться от гипноза времени в индивидуальном порядке, но и осуществить планетарный реванш Традиции
Сетевые процессы, частным случаем которых является сетевая война, протекают в особых условиях - они возможны лишь в обществе, имеющем соответствующую структуру. Достаточно очевидно, что структура современного общества кардинально отличается от структуры традиционного общества. Различие это таково, что в первом случае мы имеем предпосылки для возникновения сетей и протекания сетевых процессов, а во втором - нет.
Человек по-прежнему существует лишь в той степени, в какой соотносит себя с более масштабными, нежели он сам, реальностями, служившими некогда промежуточными инстанциями в великом процессе его сообщения с истоком Традиции.
В традиционном обществе весь человеческий опыт определяется логикой иерархического соподчинения реальностей. Каждый момент опыта, каждый предмет, каждая система имела своё основание в более широкой и принципиальной реальности, та в свою очередь - в реальности более высокого уровня. И так вплоть до священного истока Традиции - причины всех причин, основы всех основ, последней инстанции - Абсолюта.
Подробные сведения о структуре мироздания человек черпал в Традиции, опираясь на которую, в каждой конкретной ситуации он мог легко расставить для себя приоритеты. Семья, земля, общественные институты, социальные и экзистенциальные реальности самых различных порядков выстраивались в некое подобие пирамиды, где каждый фрагмент опыта занимал надлежащее место. У Традиции невозможно оспорить власть над человеком, человеком Традиции невозможно манипулировать извне, потому что вне Традиции изначально нет ничего.
По мере же того, как Традиция покидает человечество, о чём опять-таки она сама говорит на своём собственном языке, человеческая реальность приобретает любопытную специфику. Ядро, исток и объективный смысл существования если не покидает человека вовсе, то, по крайней мере, перестаёт однозначным образом задавать логику отношений между различными пластами реальности. Эти пласты или сгустки как бы отправляются в свободное плавание, начинают дрейфовать. И тогда они уже существуют не столько «друг в друге», сколько «друг наряду с другом». Но самое интересное заключается в том, что они не утрачивают до конца своей власти над человеком.
Идея Просвещения и вообще Нового Времени о человеке не сбылась. Человек по-прежнему существует лишь в той степени, в какой соотносит себя с теми или иными более масштабными, нежели он сам, реальностями, служившими некогда промежуточными инстанциями в великом процессе сообщения человека с истоком Традиции. Это сообщение и составляет всё содержание как индивидуального человеческого сознания, так и всей человеческой истории.
Для примера возьмём государство. В традиционном обществе государство существовало как осязаемая проекция космического порядка на сферу человеческих взаимоотношений. Теократия - это не одна из разновидностей государства, это - его эталон. Но вот эта глыба государства откалывается от вертикальной оси и плывёт куда-то, увлекая с собой массу народа. Государство, утрачивая связь со своим истоком, сохраняет запас «ценностной прочности». Мир, перестав быть стройным храмом, становится чем-то наподобие авангардного архитектурного ансамбля, где сосуществуют несколько соперничающих центров тяжести. Необходимо подчеркнуть ещё раз: с исчезновением сакрального порядка человек не становится самостоятельным, но блуждает в этом пространстве, насыщенном налагающимися друг на друга интерферирующими полями притяжения. Он становится добычей «бродячих влияний».
Сегодня всё, что является предметом опыта, имеет сетевую структуру. И в первую очередь - это сеть, узлами которой являются очаги ценностей или сгустки остаточных, посттрадиционных смыслов, прорастающих друг в друга, друг друга вытесняющих, друг друга уравновешивающих.
Здесь важно также сказать несколько общих слов о смысле. Настоящий смысл есть только в Традиции. Смыслы современного мира неполноценны, неосновательны. Они овладевают нами исключительно в силу своего остаточного очарования, тлеющей притягательности, внушительности, мощи. И эта мощь, это впечатление, которое оказывает на нас та или иная смысловая инстанция, совершенно необязательно связано с логикой, с ответственным и последовательным ориентированием в мире. Люди в своём большинстве - пассивные акцепторы смыслов. В том случае, если человеком предпринимается некоторая работа по развенчанию, раскодированию смыслового диктата, если человек, грубо говоря, понимает больше остальных, он и тогда остаётся заложником - на более глубоком уровне.
Мы подходим к важнейшей теме - конспирологии сетевых процессов. С точки зрения практики сетевой войны, этот аспект имеет непосредственное отношение, например, к осуществлению операций базовых эффектов. Грубо говоря, для того, чтобы заставить противника действовать себе во вред, а вам на пользу, необходимо обмануть его, сбить ориентиры, заставить двигаться в ложном направлении, заставить забыть о своей выгоде. Дипломатия и война в современную эпоху больше напоминает детектив. Всегдашним привкусом общественной деятельности в наш век становится недоразгаданность обстоятельств, неполнота картины, несхождение последних концов. Здесь важно следующее: мы принимаемся вести сетевую войну против врага. Но - на основании чего мы определяем его как врага, почему мы решаем его уничтожить, что движет нами самими в этом предприятии, добычей каких влияний являемся мы, кто практикует операции базовых эффектов, в результате которых мы закодированы на ту или иную ориентацию?
Вопрос идентичности встаёт в эпоху постмодерна с экстремальной остротой. Это вопрос не только о том, чему мы присягаем, но и о том, как мы понимаем то, чему присягаем.
Сегодня у нас ещё есть достаточно прочные основания. В мире отчётливо доминируют два полюса силы, от имени которых ведут друг с другом войну сетевики наиболее высокой квалификации. Геополитика открывается нам как наиболее фундаментальная подоплёка практически всех видов противостояния на всех уровнях.
Однако процесс угасания смысла не останавливается. То, что мы называем постмодерном, обернётся хаотическим клокочущим океаном, в котором будет кипеть борьба за власть стремительно таящих смыслов. Структура же их взаимосвязи будет меняться столь стремительно, что, едва приступив к выполнению операции, мы столкнёмся с совершенно новым контекстом, новой расстановкой сил, отличной от той, учитывая которую мы планировали операцию. По логике ускользающего смысла мы перейдём от реальности, в которой живут герои фильма «Миссия невыполнима» (где распутавший многомерный и подвижный клубок имитаций и обмана герой выясняет-таки истинное положение дел, диктовавшее логику игры с самого начала) к реальности, в которой живут герои фильмов Дэвида Линча, которые от какой-то бытовой неясности переходят к ещё большей неясности, фундаментальной непонятности и переживают глубочайший кризис собственной идентичности.
Вопрос идентичности встаёт в эпоху постмодерна с экстремальной остротой. Это вопрос не только о том, чему мы присягаем, но и о том, как мы понимаем то, чему присягаем. Это вопрос мировоззрения, а полноценное мировоззрение возможно обрести только в лоне Традиции. В нашей ситуации необходимо не просто выработать систему ориентации в пространстве, но и во времени, до конца поняв, кому и зачем всё это нужно, приняв во внимание и глубоко осмыслив саму логику растворения смысла. Сквозь кристалл этой логики и сам геополитический дуализм, слепо-объективный, безличный и немой как континентальные толщи, приобретает особый смысл, особую нагрузку.
Когда мы осознаём Традицию и современность как фундаментальные, по сути своей вневременные реальности, мы, получив возможность апеллировать к ним напрямую, освобождаемся от диктата однонаправленного процесса, результатом которого бывает полное вытеснение Традиции, окончательное забвение смысла. Мы понимаем, что этот процесс столь неотвратимо увлекает нас потому, что мы стали пленниками контртрадиционной сети, жертвами операций базовых эффектов, которые осуществляют силы контртрадиции. Результатом успешного проведения таких операций стала наша погружённость во временной поток, уносящий нас прочь от континента Традиции.
Такое положение дел в точности соответствует сегодняшнему планетарному триумфу атлантистской, контртрадиционной по своей сути цивилизации, чья стихия - влага, растворение, прогрессирующее дробление.
Встав на сторону континентальной твердыни, на сторону пространства, мы находим в себе силы не просто избавиться от гипноза времени в индивидуальном порядке, но и осуществить планетарный реванш Традиции, которая в конечном итоге единственно является тем, за что стоит бороться.
