У меня смешанные чувства по поводу "Cтолкновения цивилизаций". С одной стороны, это была важная статья, которая помогла установить рамки для дискуссии об эпохе постхолодной войны, что отражает на гений и важность самого Хантингтона. С другой стороны, популярность эссе за пределами научных кругов привела к тому, что она полностью затмила более впечатляющие произведения Хантингтона, такие как "Солдат и государство" и "Политический порядок в меняющихся обществах". Это, в некотором смысле, позор, что наследие Хантингтона не будет определяться его лучшими работами.
Не делайте ошибки: хотя "Столкновение цивилизаций" было популярно, этот смелый тезис Хантингтона не оправдался. Еще в 2010 году Ричард Беттс утверждал, что три книги больше чем любые другие сфйормировали дебаты эпохи постхолодной войны: "Столкновение цивилизаций" Хантингтона, "Конец истории" Фукуямы и "Трагедия политики больших держав" Джона Миршаймера. Кажется бесспорным, что Хантингтон был наименее точным, и это будет оставаться в ближайшие десятилетия.
Не было выдвинуто универсальных идеологических проектов, чтобы бросить вызов либеральной демократии, и даже самые нелиберальные государства в мире по-прежнему принимают аспекты либеральной демократии, такие как (недобросовестные) выборы для повышения своей легитимности. Аналогичным образом, в то время как США были не в состоянии действовать в качестве внешнего балансировщика во время эпохи однополярности, уже есть множество признаков того, что подъем Китая будет означать возврат к трагедии политики больших держав (Миршаймер обновил книгу, чтобы включить новую заключительную главу о подъеме Китая).
Хотя тезис Хантингтона, возможно, казался пророческим сразу после 9/11, это была иллюзия. Аль-Каида всегда, скорее, боролась против цивилизации, чем была одной из них, и много лет, прошедших с инцидента 9/11 сделало это совершенно очевидным. Это говорит о том, что ничего от «столкновения цивилизаций» не свершилось. Последние события в Ливии и Сирии продемонстрировали, что Запад и остальные часто смотрят с разных позиций в вопросе о том, абсолютен ли суверенитет или может быть сфабрикован нарушениями прав человека.
Больше, в частности, подтвердился тезис Хантингтона о том, что ни один из конфликтов в период после окончания холодной войны не представлял собой "полномасштабной войны между цивилизациями, но каждый включал в себя некоторые элементы гонки цивилизаций", что зачастую продолжает быть справедливым. Тем не менее, столкновение цивилизаций не доминировало в мировой политике в период после окончания холодной войны и линии разлома между цивилизациями не являлись линиями фронта этой эпохи, и они не появятся, вероятно, и в будущем.
Так почему же тезис Хантингтона так ошибочен? Многие факторы оказали влияние. Например, распространение коммуникационных технологий привело к большей децентрализации власти, чем к централизации, которую Хантингтон предвидел, и для которой нужна была теория цивилизаций.
Но один фактор больше, чем любые другие, обрек столкновение цивилизаций: это геополитика.
Старый бич геополитики не были выброшен на свалку истории, а остался в центре, если не центральным элементом современных международных отношений и, во многих случаях, бытовых отношений. Несмотря на все разговоры о глобализации, основные взаимодействия людей продолжают происходить с людьми в их собственных, а также соседних обществах. Как мыслители типа Руссо хорошо понимали, но что многие либеральные философы отказались принять, взаимодействие и взаимозависимость являются основой конфликта или, по крайней мере, возможности для его проведения. Это потому, что люди, которые взаимодействуют и зависят друг от друга, неизбежно конкурируют и, что как правило признается, конкуренция это то, что обычно приводит к конфликту.
Таким образом, многие линии фронта в период после окончания холодной войны были в обществе, где различные группы боролись за политическую и экономическую власть. Эти различные группы иногда определяются их этнической принадлежностью, например, в Руанде и Боснии, иногда религией, например, в Сирии, Нигерии и Мьянме сегодня, а иногда сочетанием этнической принадлежности и религии, как в Ираке, где сунниты, шииты и курды боролись за власть. Некоторые из них были основаны на идеологических или политических терминах, как в мусульманских странах, где борьба за политическую власть шла между Братьями-мусульманами и другими исламистами, с одной стороны, и мусульманами, которые поддерживают монархию, военное управление и либеральную демократию с другой. Другие проводились чисто из-за ресурсов, такие как конфликты за алмазы в Африке. На самом деле, все в политической и экономической власти с реально разделительными линиями важно в определении того, какими будут неразрешимые конфликты (как Хантингтон и ожидал).
Межгосударственные войны и конкуренция в период после окончания холодной войны также определялись геополитикой. Возможное исключение можно было бы сделать в отношении вмешательства США по всему миру. В крайнем случае, некоторые из них могут названы цивилизационными конфликтами между Западом и исламским миром. При этом игнорируется, что Запад иногда вмешивается от имени мусульман из-за угрозы от немусульман, например, в Боснии, а в других случаях Запад почти всегда объединялся с братьями-мусульманами при вторжении в исламские общества. Это было истинно верным при первой войне в Персидском заливе, второй войне в Персидском заливе, Афганистане и Ливии. Действительно, большая часть конфликтов, в которые США были вовлечены, представляли внутренние конфликты либо до, либо после того, как там появлялись американские войска.
В другом месте мы видим часто наиболее интенсивной межгосударственную конкуренцию внутри цивилизации Хантингтона. Например, как Хантингтон говорил, региональный торговый блок более или менее устооялся среди конфуцианских обществах Восточной Азии. Китай поднялся частично в результате этого и стал чрезвычайно привлекательным коммерческим партнером для многих стран Юго-Восточной Азии. Это не делает эти страны менее обеспокоенными потенциальным злоупотреблением Китая своей вновь обретенной властью в ущерб им. Таким образом, они широко призывают к нациям из других цивилизаций, таким как США, Россия, Индия и Япония, чтобы играть более активную роль в регионе в целях обеспечения сбалансированности против своего цивилизационного гегемона.
Кроме того, страны Латинской Америки иногда могут объединяться в оппозиции к США или определенной политики США. Но это не должно отвлекать внимание от того, что они по-прежнему состоят из различных соперничающих блоков, что выражается через левые и умеренные правительства, различные международные организации, а также старую добрую моду двусторонней конкуренции. То же относится к Африке, Центральной Азии, Ближнему Востоку и даже растущей (по крайней мере, экономически) Европе.
Продолжение примата геополитики в эпоху после холодной войны просто подчеркивает, как мало сущность международных отношений изменилась со временем. Модно и заманчиво для ученых мужей и серьезных мыслителей провозглашать, что новая эпоха наступает с различными интервалами в истории. Скептицизм всегда оправдан в этих случаях, особенно, если эти предполагаемые новые эпохи не имеют сильного сходства с последними 3000 лет, или около того.
