Похоже, беспорядки в Турции идут на спад. После нескольких дней беспрестанных митингов, сопровождавшихся погромами и ожесточёнными стычками с полицией и интенсивной информационной войной в социальных сетях, состоялись переговоры между представителями правительства и лидерами протестного движения, представляющими, прежде всего, крупные профсоюзы страны. По мнению известного эксперта по Турции востоковеда Павла Шлыкова, единственный представитель стихийной оппозиции, с кем правительству имеет смысл договариваться – именно руководители профсоюзов.
Конечно, если договорённости будут достигнуты, некоторая часть протестующих на улицах останется, однако это уже не будет доставлять властям особых проблем. Уже сейчас митинг в центре Стамбула, с которого, как известно, всё и началось, по свидетельствам многочисленных журналистов, принимает откровенно карнавальные черты. И это вовсе не удивительно. При всей условности аналогий, разношерстную публику, заявляющего о своём отрицательном отношении к «диктатуре», можно сравнить с «креативным классом», высыпавшим в 2011-2012 гг. на улицы Москвы, и так же благополучно рассосавшимся по причине категорического отсутствия какой-либо конструктивной программы в принципе. Но есть, конечно, и различия, обусловленные изгибами исторического развития наших стран. Так, если российские «несистемные оппозиционеры», вольно или невольно апеллировали к «демократической» вольнице «лихих девяностых», то у большей части турецкой публики имеется свой, пусть и символический кумир. Это основатель светского турецкого государства Мустафа Кемаль-паша, он же Ататюрк, «солдатами» которого эмоционально именуют себя многие протестующие и в ревизии наследия которого обвиняют правящую Партию справедливости и развития и, конечно же, ее главу – премьер-министра Р. Эрдогана. Однако слишком зыбко, противоречиво и вместе с тем кроваво кемалистское наследие, чтобы на его основе выстроить некую позитивную альтернативу нынешнему курсу (который, разумеется, вовсе не стоит идеализировать, о чём мы еще скажем). Почему? Попробуем разобраться.
Прежде всего, людям, называющих себя «демократами» и «борцами с диктатурой», мягко говоря, не пристало возвеличивать самого настоящего диктатора, чей стиль правления характеризуется многими исследователями как откровенно фашистский: в частности, в 1930-х годах страна находилась под сильным влиянием соответствующих итальянских и германских идей (1). Турция времён Кемаля продолжила политику геноцида по отношению к населяющим страну народам и этноконфессиональным группам. Так, в 1937-1938 именно кемалистский режим осуществил тщательно спланированный и подготовленный в течение предшествующего десятилетия геноцид населения Дерсима. Турецкая военная кампания в этом горном регионе была завершена в последнюю неделю августа 1938 г. Тогдашний премьер-министр Турции Джалал Баяр признавался позднее в своих воспоминаниях, что в эти самые кровавые дни с 23 по 31 августа он сам, Мустафа Кемаль и глава генштаба маршал Февзи Чакмак находились в Дерсиме и совместно руководили военными операциями, и что именно Мустафа Кемаль (Ататюрк), основатель Турецкой Республики, отдавал «приказ убивать» (2).
Таким образом, среди поклонников Ататюрка – немалая часть националистов, резко критикующих премьер-министра Эрдогана за начало переговорного процесса с курдами – да, сложного и болезненного, однако с точки зрения перспектив турецкой государственности в её нынешних границах – безальтернативного.
С другой стороны, вполне понятно, почему основателя светской Турции поднимают на щит сторонники безоглядной «прозападной» ориентации Турции, включая не только военно-политический, но также и культурно-идеологический её аспект. Вспомним: ломка традиционного культурного наследия турецкого народа кемалистами носила чрезвычайно радикальный и болезненный характер. Бурная деятельность Ататюрка и его сподвижников, по степени своего радикализма вполне сравнимая с большевистскими антирелигиозными кампаниями 1920-х – начала 1930-х годов. Она была направлена на тотальное отрицание мусульманского культурного наследия. Согласно распоряжениям новых властей граждане были вынуждены отказаться от своих традиционных мусульманских имен; были разорены, а по сути национализированы вакуфы, поддерживавшие в прошлом обездоленных, а письменность перевели на латиницу. Однако главным было разрушение веры и традиционных общественных устоев, замена их суррогатами, далёкими как от уважения к исламской религии, так и от соблюдения, хотя бы внешне, её норм и предписаний. Как следствие, в республиканский период выросло несколько поколений, привыкших не только поклоняться Мустафе Кемалю, но и слепо обожествлять деятеля, умершего в 58 лет от цирроза печени, вызванного хроническим алкоголизмом.
Памятник в центре города Галлиполи, изображающий жизнь Ататюрка. Фото с сайта «Наследие евреев Галлиполи»
И все это тотальное самоотрицание – во имя «прогресса» и приобщения к Западу. Но согласится ли большинство турецкого общества (как, кстати, и российского) на безоглядную интеграцию с современным Западом, с Европой гей-парадов, однополых браков, и неизбежной уже в недалёком будущем легализации инцеста и прочих подобных «прелестей»? Правда, судя по примерам существования турецких общин в Германии и Франции, думается, что вовсе нет, и прозападная часть турецкого социума рано или поздно будет поставлена перед необходимостью чётко сформулировать свои приоритеты. В случае, если она четко выберет в качестве ориентира Европу новых социальных ценностей и норм, то будет обречена на роль презираемого меньшинства в собственной стране. А если нет – её отличия от риторики властей будут носить разве что стилистический характер.
Можно и далее продолжать перечислять слабости новоявленной «оппозиции», иллюстрирующие её беспомощность за пределами социальных сетей, предоставляющих возможности к беспрепятственному самовыражению. Впрочем, будущее страны определяется не в Фейсбуке или Твиттере, а реальным соотношением различных политических, общественных и социальных сил в стране. Насколько можно судить, в настоящее время идут переговоры о выходе из сложившейся ситуации, и, что симптоматично, ведутся они с позиции превосходства властей, опирающихся на прочность (хотя и не без изъянов) системы политической власти, выстроенной в государстве. Например, важным элементом внутриполитической стратегии Р.Эрдогана стал симбиоз неолиберализма и патернализма. Приверженность ценностям свободного рынка у ПСР не превратилась в «рыночный фундаментализм», и правительство довольно часто, вопреки либерально-рыночным установкам, действует в духе социального государства, адресно решая проблемы бедности и материальной поддержки граждан, лишенных возможности удовлетворять «базовые потребности». Среди наиболее разработанных каналов социальной поддержки малообеспеченных благотворительные организации, выступающие, нередко даже открыто, в роли агентов партийно-политических структур. ПСР широко использует эту тактику для создания и поддержания образа политической силы, способной обеспечить не только развитие, но и социальную справедливость (3).
Как известно, уменьшение политической роли армии критикуется оппонентами властей, наиболее «подкованные» из которых вспоминают «сталинские процессы» против военных 1937 года. Даже если оставить без внимания двусмысленный характер подобного рода откровений, нельзя не заметить, что обожествляемый некоторыми в Турции Ататюрк и здесь действовал куда более жестокими и диктаторскими методами, и неотъемлемой частью его политического наследия стала настоящая «культура» многочисленных военных переворотов. Именно о них вспоминают до сих пор, когда речь заходит о политической истории страны в 1960-х – 1980-х гг.
Да, действия полиции при разгоне манифестаций вызывают критику, есть и погибшие, хотя их можно пересчитать по пальцам одной руки. Вместе с тем, относительно мирный характер протеста в современной Турции не идёт ни в какое сравнение с кровавыми столкновениями 1970-х годов, сопровождавшимися многочисленными жертвами. Оценивать эволюцию турецкой политической культуры, в том числе и вне контекста деятельности правящей партии было бы не совсем корректно. Кроме того, сегодня ни при каких, даже самых фантастических раскладах не допускается и мысли о военном перевороте – явлении, как уже упоминалось, ставшем «маркером» недавних десятилетий (вплоть до второй половины 1990-х годов).
Речь может идти о досрочных парламентских выборах, по результатам которых партия Эрдогана, хотя и несколько потеряет (к примеру, вместо 50 получит 40 процентов голосов), но при этом все равно останется ведущей силой, представленной в Великом национальном Собрании – парламенте Турции. Конечно, значительную поддержку соберут и формальные продолжатели дела кемализма в лице Народно-Республиканской Партии, которые, что также симптоматично, не особо актуализируют наследие Ататюрка, а стараются критиковать власти преимущественно с левых позиций. Подобная динамика, вне всякого сомнения, отражает реальные проблемы в стране, которые имеют преимущественно социально-экономический характер, и наличие сильной оппозиции весьма полезно для правящей партии, которая находится, таким образом, под бдительным «присмотром». Вполне естественно, что мировой финансово-экономический кризис не мог обойти сторонний никого, обострив известные «болячки», актуализировав проблемы клановости и коррупции – хотя задел прочности, благодаря, в целом разумной экономической политике последних лет, у Турции гораздо больше (что особенно хорошо видно в сравнении с соседней Грецией).
Разумеется, всегда и везде внутренние проблемы тесно переплетаются с внешними. В этой связи (в том числе для будущего диалога Анкары и Москвы) особое значение имеет позиция турецкого руководства в связи с событиями в соседней Сирии, власти которой добились значительных успехов в своём противостоянии орудующим в стране боевикам и иностранным наёмникам. После победы в Эль-Кусейре основные силы сирийской армии будут направлены, скорее всего, в Алеппо – часть этого города и соответствующей провинции до сих пор находятся под контролем вооружённой оппозиции. В этих условиях ужесточение антисирийской риторики с целью переключения внимания общества на «внешнего врага» было бы серьёзной ошибкой турецкого правительства. Поддержка боевиков в Сирии, прикрывающихся лозунгами защиты Ислама, но в реальности действующих против него, уже давно не пользуется одобрением населения и структур гражданского общества, особенно в приграничных провинциях Хатай и Газиантеп.
Кристофер Филипс, приглашённый сотрудник Chatam House, приписывая турецким лидерам «цель – быстрое крушение Асада», одновременно отмечает, что внутреннюю стабильность в самой Турции можно нарушить либо снабжая повстанцев тяжелым вооружением, либо односторонним военным вторжением (4). Таким образом, курс на эскалацию насилия в Сирии отвечает интересам внешних сил, но никак не интересам стабильного и поступательного развития турецкого государства, что, как представляется, умеренными и здравомыслящими турецкими элитами осознаётся в полной мере. Выходом из заботливо расставленной англосаксами геополитической ловушки могло бы стать эффективное сотрудничество Москвы, Анкары и Тегерана в поисках политического, а не военного решения «сирийского вопроса». Иначе страна рискует пойти по пути Пакистана, и тогда о внутренней стабильности можно будет надолго забыть.
Слепое следование чужим интересам, при сохранении националистической (либо даже неоимперской) риторики – ещё одно сомнительное наследие кемалистского прошлого, которое также может и будет подлежать трудному и болезненному, но, тем не менее, последовательному пересмотру.
Дмитрий НЕФЁДОВ
Примечания
(1) Профашистские и расистские теории были популярный в Турции и в последующие годы, не без влияния ЦРУ, широко использовавшему возможности страны во времена «холодной войны. Подробнее см.: Гансер Д. «Секретные армии НАТО: операция «Гладио» и терроризм в Западной Европе». М.; «Кучково поле», 2012.
(2) Сейфи Ченгиз. Дерсим и Дерсимский вопрос // Caucasica, т. 2 (готовится к печати).
(3) Турция: новая роль в современном мире. – М.: ЦСА РАН, 2012. С. 10-11.
(4) К. Филипс. Путь в трясину: невнятная сирийская политика Турции // Политика. 2013. – № 99. – С.51.
bs-kavkaz.org
Важнейшие детали «турецкой весны»
 Источник ИА REX сообщает из Турции: из 600 арестованных в Анкаре 76-и выдвигают обвинение по статье 312 уголовного кодекса «заговор против власти с целью свержения» (hükümete karşı darbe), предусматривающей пожизненное заключение.
Это противоречит тому, о чем ранее заявлял президент Турции Абдулла Гюль, который квалифицировал протесты, охватившие разные города страны, «проявлением демократии», и заявил, что «принимает данный сигнал общества». Тем не мене, правоохранительные органы Турции отрабатывают версию премьер-министра Реджепа Тайипа Эрдогана: главными зачинщиками протестного движения считаются «экстремисты». Он также поручил выявить в этих событиях «иностранный след», пишет политолог, эксперт по проблемам стран Ближнего Востока и Кавказа Станислав Тарасов в статье «Важнейшие детали «турецкой весны», опубликованной на сайте ИА REX.
Если события пойдут все же по сценарию Эрдогана, то, как считает руководитель турецкого Центра стратегических исследований по Кавказу Хасан Октай, процесс «выйдет за рамки демократии», и «премьер-министр продемонстрирует, что не намерен принимать во внимание заявления президента Абдуллы Гюля и своего заместителя Бюлента Арынджа».
Конечно, не секрет, что в Турции, где уже десять дней продолжаются акции протеста из-за решения властей вырубить парк Гези в районе Таксим в Стамбуле, среди манифестантов могут быть экстремисты-наемники. Кстати, они проявляли себя и во время прежних демонстраций в Турции. Но считать их «главной действующей силой протестного движения» нет оснований. Налицо определенные процессы, которые имеют следующие отличительные особенности:
1. Протестующие выдвигают требования только в адрес главы правительства, не распространяя свои требования на всю партию или весь правящий режим. Обвиняют конкретно Эрдогана, который «допустил серьезные ошибки».
2. Стало очевидно, что у Эрдогана искаженное понимание демократии: он считает правилом формулу «простого большинства»: если тебя избрали, значит, ты пользуешься поддержкой большинства граждан, а, следовательно, твои решения являются надлежащими и правильными с точки зрения демократии.
3. Премьер оторвался от своей социальной базы. Протесты возникли не на почве экономических и социальных проблем, хотя они есть. Парадокс в том, что правящая партия, предпринявшая огромные усилия для экономических преобразований и создания обеспеченного, уже заметного по численности среднего класса, политически потеряла его. Теперь он выходит на Таксим и требует свободу выбора и участия в управлении своей страной. Протестующих поддержали половина провинций Турции и турки, проживающие в странах Европы.
4. Внутри правящей партии «Справедливости и развития» идет подковерная борьба за власть. Ее определенная часть выступает против смены конституции страны, против отказа от идей кемализма и трансформации парламентской республики в президентскую. Кроме того, эта часть партийцев намерена разорвать блок Эрдогана с курдами, который, по их мнению, ведет к федерализации Турции, а в перспективе - к развалу.
5. Внутренняя политика Эрдогана вызывает раздражение у политических элит. Между тем, в протестных акциях принимают участие почти все слои населения. На стамбульскую площадь Таксим вышли турки и курды, алавиты и сунниты, коммунисты и националисты. По оценке многих турецких экспертов, Эрдоган ведет себя не как лидер нации, а как политик, «всегда находящейся в обороне».
6. В протестном движении просматривается закулисная организационная основа. Похоже, что подпольный штаб находится под контролем оппозиционной Народно-республиканской партии Турции. Нельзя исключать, что часть генералитета осуществляет сценарий переворота, но с опорой на наиболее доверенные гражданские лица из различных эшелонов власти и политических партий. Косвенные признаки дают основание предполагать, что и в национальной разведке – MIT – произошел раскол. Не все обстоит благополучно и в турецком МИД. Его глава Ахмет Давутогу выступает как идеолог, а не как профессионал. Неслучайно многие турецкие послы в отставке активно выступают с критикой главных региональных направлений турецкой внешней политики. Часть из них считает, что участие Турции в так называемой «арабской весне» является ловушкой по вовлечению страны в процессы дестабилизации, как это было сделано в Ираке.
Возможно, демонстрации в Турции скоро пойдут на убыль. Однако гораздо меньше шансов на то, что турецкое общество быстро успокоится. На наш взгляд, недовольство и возмущение будут лишь усиливаться, особенно если правительство Эрдогана продолжит поиск «врагов народа».
Ежедневная электронная газета «Национальная Идея»
Рейтинг публикации:
|
