Глава Минэкономразвития: мировая экономика войдет в длительный период низких темпов роста

.

17 ноября 2011 года 14:51

Москва. 17 ноября. INTERFAX.RU - Ситуация в глобальной экономике продолжает пугать своей неопределенностью. Никто точно не знает, что нас ждет - рецессия или затяжной период низких темпов экономического роста. Готова ли к этому Россия, какие уроки она извлекла из предыдущего кризиса, какая настройка нужна налоговой системе, эффективно ли прошла реформа в сфере электроэнергетики в интервью специальному корреспонденту агентства "Интерфакс" Алексею Уварову рассказала министр экономического развития РФ Эльвира Набиуллина.

- Эльвира Сахипзадовна, первый вопрос, естественно, связан с сохраняющейся неопределенностью в мировой экономике. На ваш взгляд, какова сейчас вероятность того, что мировая экономика может погрузиться в повторную рецессию?

- Скорее всего, мировая экономика в целом не вступит в новую рецессию, темпы роста будут невысокими, но положительными. При этом мы не исключаем, что в некоторых странах возможны эпизоды экономического спада. Высокие темпы роста азиатских рынков и сохраняющаяся позитивная динамика американской экономики - два серьезных фактора, снижающие вероятность мировой рецессии. Даже в условиях предыдущего кризиса многие азиатские и латиноамериканские страны показали хотя и замедленную, но самостоятельную положительную динамику. У них достаточно большой потенциал роста. Однако проблемы в США и ЕС означают, что для мировой экономики в целом наступит длительный этап низких темпов развития. И это будет оказывать прямое влияние на Россию.

- Когда российская экономика превысит докризисный уровень?

- В российской экономике идет восстановительный рост, мы практически достигли предкризисных показателей. В третьем квартале ВВП составил 98,5% от предкризисного максимума 2008 года и, по нашей оценке, к концу года достигнет 99,2%.

- Готова ли сейчас наша экономика к катаклизмам лучше, чем в 2008 году, стала ли она более стрессоустойчивой?

- Наша экономика в значительной степени очистилась от многих проблем, которые были острыми, когда Россия входила в кризис. Намного лучше выглядит сейчас корпоративный сектор. Тогда нас очень подвела большая краткосрочная, в том числе, внешняя задолженность банков и компаний. Сейчас доля краткосрочной задолженности гораздо ниже. Многие компании извлекли уроки, сокращая затратные неэффективные программы. Нельзя сказать, что мы смогли полностью очиститься от неэффективных предприятий. В кризис мы не допускали крупных банкротств, поскольку сжимался рынок труда. Также государство не отказалось от ряда взятых на себя обязательств перед населением, в первую очередь, по пенсионным выплатам. В этих условиях приоритетной задачей стало повышение эффективности бюджетных расходов. Полагаю, что работа над решением проблем эффективности стала главным уроком кризиса. Долгосрочные эффекты этой работы - усиление роли программного финансирования и разработка федеральной контрактной системы. В кризис нам помог высокий объем финансовых резервов. До кризиса совокупный размер Резервного фонда и ФНБ был 16% ВВП. К концу 2011 года мы ожидаем 8,3% ВВП. Резервные фонды хотя и ниже, чем перед кризисом, но размер их восстанавливается. Золотовалютные резервы достаточно высоки. Но сейчас мы понимаем, что последствия предыдущего кризиса для России могли бы быть меньше, если бы экономика не была так сильно ориентирована на экспорт сырья. У нас не хватало ресурсов внутреннего роста. Более того, накопление финансовых резервов спасает только при краткосрочном характере кризиса. Если в мировой экономике наступит период затяжной стагнации, что весьма вероятно, то основной вызов для России - это переход к модели роста экономики на базе внутренних источников. - С какими основными рисками в следующем году может столкнуться экономика? - Внешними рисками, связанными с мировой конъюнктурой, управлять довольно сложно. Поэтому мы готовы к тому, что в мировой экономике может складываться не все благополучно. Если в мировой экономике наступит длительный период невысоких темпов роста, то для того, чтобы обеспечить стабильный рост, России нужно опираться не только и не столько на рост сырьевого экспорта, сколько на рост внутреннего спроса, инвестиционный спрос. Поэтому, первый внутренний вызов - восстановить высокие темпы роста инвестиций. Второй - поддержание потребительского спроса и потребительских расходов. Это один из двигателей экономики. Но сейчас рост потребления в значительной степени съедается импортом. Мы не будем вводить искусственное ограничение импорта, иначе за это будет платить потребитель. Но для того, чтобы внутренний спрос работал на нашу экономику, опять-таки нужны инвестиции. Потому что без инвестиций мы не сможем поддерживать производство, чтобы оно могло выпускать качественную продукцию. Получается такой замкнутый круг. Поэтому инвестиционный климат - это настоящее ядро нашей экономической политики. Есть инвестиции - меняется лицо промышленности, лицо отраслей. Мы можем и должны начать выпускать продукцию более качественную, более конкурентоспособную.

- Про инвестиционный климат мы говорим без перерыва последние несколько лет, а воз и ныне там. Есть ли надежда, что в ближайшие годы инвестиционный климат в стране улучшится? 

- Инвестиционный климат - важнейший фактор конкуренции, а потому про него говорят, и говорят постоянно, все страны. Он изменчив, инвесторы реагируют на изменения законодательства, на практику ведения бизнеса, административные барьеры и т.п. - речь идет о множестве факторов. Инвестклимат - это, прежде всего, доверие ко всей совокупности экономической политики. В последнее время мы приняли ряд мер, положительно повлиявших на состояние инвестиционного климата. Международная финансовая корпорация и Всемирный банк опубликовали глобальный рейтинг, в котором сравниваются регулятивные механизмы для бизнеса в 183 странах. Россия только на 120-м месте, на 4 пункта выше по сравнению с предыдущим годом. Это не очень высокая позиция, но оценка Всемирного банка фиксирует реальную положительную динамику. За год мы улучшили показатели по 9 из 10 пунктов оценки рейтинга, и мы вошли в топ 25 стран, улучшивших регуляторную среду для бизнеса. Был принят ряд системных решений: разработан план по уменьшению доли государства в экономике через продажу государственных активов, создание фонда для софинансирования вместе со стратегическими иностранными инвесторами, стимулирование лучших регионов, добившихся роста инвестиций. Сокращен ряд процедур для строительства промышленных объектов, сокращено количество документов, необходимых для таможенного оформления импортных товаров. В России есть все факторы, благоприятствующие инвестициям: богатые сырьевые ресурсы, соотношение цены и качества рабочей силы одно из лучших в мире, емкий внутренний рынок, достаточно высокая платежеспособность потребителей и растущее потребление. Но есть проблемные вопросы, такие как неразвитая инфраструктура, слабые технологические позиции во многих секторах. Есть риски, которые выше, чем в других странах: административные барьеры и коррупция, состояние правоохранительной и судебной системы, недоразвитость инфраструктуры. Устранение этих негативных факторов - бесспорно, задача государства, над которой мы активно работаем. Но изменения не произойдут мгновенно, улучшить инвестиционный климат за полгода или за год нельзя. Главное - быть последовательными и шаг за шагом улучшать ситуацию.

- Приоритет диверсификации экономики, необходимость существенных сдвигов в структуре экономики были прописаны еще в "программе Грефа" 2000 года. На ваш взгляд, почему не удалось ничего сделать в этом направлении? И как сделать так, чтобы в течение следующих десяти лет этот приоритет был реализован и структура экономики реально поменялась? 

- Государственная политика, направленная на диверсификацию экономики, в нулевых годах просто тонула в слишком благоприятной внешнеэкономической конъюнктуре. Высокие цены на нефть привели к тому, что у нас развивались сырьевые сектора просто в силу их большей доходности. Но было бы несправедливым считать, что государственная политика была абсолютно неэффективной. Начата реализация программ в судостроении, авиапроме. В целом перед кризисом сектора обрабатывающей промышленности росли темпом в 2-3 раза быстрее, чем добыча природных ресурсов. Но в кризис они и упали сильнее, в том числе и потому, что у них была меньше финансовая подушка. Восстанавливаются они тоже быстрее. Для диверсификации экономики не нужно изобретать что-то особенное: надо серьезно заниматься деловым, инвестиционным климатом, повышением эффективности госпрограмм по развитию высокотехнологичных, интеллектуальных секторов экономики и модернизации транспортной инфраструктуры.

- Какие основные преобразования, на ваш взгляд, должны быть осуществлены в ближайшее время?

- Приоритетными являются все преобразования, направленные на улучшение инвестиционного климата, выбор долгосрочной модели пенсионной системы, приватизация, доведение "до ума" реформы электроэнергетики и ЖКХ, настройка налоговой системы.

- Много говорилось о переходе на "инновационный путь развития". На ваш взгляд, как мы почувствуем, что страна перешла на инновационный сценарий? Когда это может произойти?

- Переход к инновационной модели развития можно будет зафиксировать формально: одобренная правительством стратегия инновационного развития до 2020 года устанавливает ряд целевых ориентиров, среди которых основным является увеличение доли инновационно активных предприятий с 3% в 2011 году до 40-50% в 2020 году, присутствие российской высокотехнологичной продукции на мировом рынке должно увеличиться с нынешних 0,3% до 2%. Должна вырасти патентная активность до 3 тысяч в год вместо сегодняшних 63. А как мы это сможем почувствовать… Инновации не существуют сами по себе, это инструмент изменения качества продукции, инфраструктуры, даже социальной среды. Поэтому мы почувствуем не сами инновации, а связанное с ними изменение качества жизни. Эффекты от инноваций мы будем ощущать в разных областях: начиная от появления отечественной высокотехнологичной продукции и заканчивая новым качеством рабочих мест, создаваемых инновационными предприятиями. 

- Бюджет на следующий год балансируется уже при цене в $117 за баррель, а до кризиса он был профицитным при $94. Нужно ли, на ваш взгляд, что-то менять в бюджетной политике? Будете ли вы опять выходить с предложением, чтобы дефицит бюджета сохранялся более длительный период, чтобы профинансировать инвестпрограммы, увеличить расходы на образование и т.п.?

- В текущем финансовом году федеральный бюджет может быть исполнен без дефицита. При этом дополнительные доходы в 2011 году будут обеспечены, в основном, не нефтегазовыми доходами. Это положительный факт, говорящий прежде всего о восстановлении экономического роста, основанного не на конъюнктурной составляющей, а на внутренних факторах. Таким образом, можно говорить о возможности в среднесрочном периоде снижения зависимости бюджета от конъюнктурных доходов. Уже сейчас экспорт сырья обеспечивает темпы роста ВВП всего около 2%. Дополнительные темпы мы должны добирать за счет внутренних факторов роста. И пока роль госинвестиций для финансирования роста значительна. Они составляют около 20% всех инвестиций в стране. Это прежде всего образование, здравоохранение, инфраструктура, то есть они необходимы для того, чтобы создать условия для частных инвестиций. Мы однозначно не предлагаем увеличивать дефицит бюджета для того, чтобы финансировать инвестпрограммы. Это опасно из-за возросшей неопределенности в мировой экономике. Поэтому сейчас у нас ключевая задача - резко повысить эффективность трат бюджета и госинвестиций в том числе. Во-первых, необходим более обоснованный выбор приоритетов инвестирования, нужно отсекать то, что не является первоочередным. Во-вторых, необходимо более эффективное управление, привлечение к управлению государственными инвестиционными программами частных компаний и банков. Помимо эффективности расходов есть резервы и в повышении доходной части бюджета. Но делать это надо не за счет повышения ставок налогов, а за счет роста налоговой базы, то есть большего роста всей экономики. Налоговая система должна стать более стимулирующей, более эффективной. Если экономика будет расти на 5-6% в год, то мы сможем финансировать и социальные расходы, и повышение денежного довольствия, и госпрограммы. Для этого, повторюсь, необходимо планомерно продолжать работу по улучшению делового климата в целом.

- Вы всегда говорили, что налоги должны стимулировать экономику. Ваше видение - каким образом должна налоговая система в ближайшие годы развиваться?

- Сначала о том, что сделано. В три раза увеличена амортизационная премия (с 10% до 30%) - самая востребованная экономикой льгота по данным ФНС. Освобождены от налога на прибыль бизнес в образовании и здравоохранении. Полностью освобождены от налогов доходы от венчурных инвестиций. Заработали пониженные ставки страховых платежей (14%) для сектора информационных услуг, малых инновационных компаний при ВУЗах, резидентов технико-внедренческих зон. Системно же для бизнеса вредна непредсказуемость, поэтому лучше "по мелочам" налоги меньше "дергать". Дальше изменения должны касаться усиления стимулирующей функции, обеспечения финансовой самостоятельности регионов. Кроме того, нужен качественный сдвиг в налоговом администрировании. С одной стороны, проверки не должны быть тотальными, и практику начислений ради выполнения планов по сборам необходимо сворачивать. С другой стороны, нужно активнее использовать цивилизованные инструменты борьбы со схемами, прежде всего, с оффшорными. На мой взгляд, налоговая нагрузка на экономику не должна расти, во всяком случае, для несырьевых секторов. Была удачная реформа начала 2000-х годов, которая подвела черту под предыдущей идеологией налоговых изменений. Когда в России в 90-е годы был бесконечный дефицит бюджета, были постоянные попытки поднять доходы, повышая налоговые ставки. Это приводило только к снижению собираемости и к увеличению дефицита бюджета. Такого повторять нельзя. Потому в 2000-е годы и был сделан шаг по снижению многих налоговых ставок, в том числе по подоходному налогу. И эта политика дала эффект. 

- Нужно ли в перспективе вернуться к обсуждению введения прогрессивной шкалы подоходного налога?

- Что касается подоходного налога, считаю, что отмена прогрессивной шкалы (плоская ставка), сыграла очень положительную роль. Из тени стали выходить зарплаты. Кроме того, когда в России такой низкий, понятный подоходный налог - это хорошо для привлечения высококвалифицированных иностранных специалистов. И сейчас отказываться от плоской шкалы не имеет смысла.

- С другой стороны, сейчас страховыми взносами высокие зарплаты можно загнать в тень…

- Не совсем так. Нагрузка получилась более сбалансированной, если говорить в целом о нагрузке на заработную плату (и налоговую, и страховую). У нас плоский подоходный налог, и как многие говорили, был суперрегрессивный страховой платеж, то есть на высокие зарплаты - минимальная нагрузка. Сейчас мы делаем эту шкалу чуть более справедливой. Но именно в той части, которая касается страховых платежей, где гражданин за свои страховые взносы получает определенные права. Нас, несомненно, беспокоит, что для высокотехнологичных компаний нагрузка на зарплаты в результате последних решений выросла более чем в 1,5 раза. Ищем решения для такого рода компаний. Но и сама система нуждается в изменении. И эти изменения будут происходить вместе с выработкой долгосрочной моделью пенсионной системы.

- А ставки по НДС, налогу на прибыль, на ваш взгляд, изменять не нужно?

- Сами ставки НДС и налога на прибыль у нас достаточно конкурентны и не высоки - 18 и 20% соответственно (ставка налога на прибыль с января 2009 года была даже снижена с 24% - ИФ). Но вопрос ставок - это не только вопрос уровня налоговой нагрузки на бизнес, на экономику. Здесь наша позиция однозначна - нагрузка увеличиваться не должна. Об этом в Сочи (на экономическом форуме - ИФ) говорил и председатель правительства. Мы рассматриваем налоговую политику шире, чем просто фискальный инструмент, обеспечивающий доходы бюджетной системы. Налоговая политика может и должна быть инструментом экономической политики, стимулирующим наиболее важные для нас сектора экономики. В этом смысле тезис о нейтральности налоговой системы не должен означать ее косности. Все страны идут по этому пути. И мы хотим поддерживать, например, НИОКР и стимулировать развитие производства, развитие регионов. На мой взгляд, нужно говорить не столько о ставках, сколько о перераспределении налоговых поступлений между центром, регионами и муниципалитетами. Никаких табу для нас в этой дискуссии нет. Мы не поставили точку в обсуждении идеи возврата налога с продаж и серьезно прорабатываем такую возможность. Важно исключить риски принятия решений без их публичного обсуждения. Потому что, как показал опыт ЕСН, это очень чувствительная тема.

- Если говорить о теме повышения эффективности расходов, то на ум сразу приходят естественные монополии. Как вы оцениваете, в частности, ход реформы в электроэнергетике?

- Правительство выполнило обязательства по темпам либерализации цен, определило правила рынка мощности, на чем настаивали инвесторы. Реформа пока не доведена до конца. С учетом опыта предстоит подстроить правила оптовой и розничной торговли, определить долгосрочные правила игры в сетях. Давайте вспомним, зачем начиналась реформа электроэнергетики. С одной стороны, для привлечения инвестиций в устаревшую генерацию, в сети, в инфраструктуру. С другой стороны, для создания ситуации конкуренции, которая "давила" бы на цены, на издержки. Для этого изменяли структуру рынка, принципы ценообразования, появились новые независимые генераторы. Развивался свободный рынок электроэнергии. Что мы получили? С точки зрения инвестиций, мы получили позитивный эффект. Инвестиции идут в сферу генерации, обновляются фонды. Реализуются долгосрочные проекты. Получили ли мы достаточную конкуренцию, чтобы снижать цены? Пока нет. За последние пять лет тарифы выросли в два раза без изменений в качестве услуг. Здесь три ключевые причины - недостаточное развитие конкуренции на розничных рынках, сохраняющееся достаточно большое перекрестное субсидирование и отсутствие эффективного регулятора.

- Государство не раз декларировало намерение решить проблему с "перекресткой", однако на текущий момент есть только решение о продлении "последней мили" до 2014 года. Какие механизмы есть у государства, чтобы решить проблему перекрестного субсидирования, когда она будет решена?

- "Последняя миля" - это лишь часть решения. И касается она лишь вопроса, кто будет нести нагрузку за заниженные тарифы для населения: будут участвовать все участники оптового рынка, либо в основном малые и средние компании (если крупным игрокам будет позволено уйти в "ненагрузочную" часть, подсоединившись к магистральным сетям). Перекрестное субсидирование нельзя устранить "одним махом". Мы должны считаться с платежеспособностью населения, с уровнем и ростом доходов. Сейчас перекрестное субсидирование составляет около 140 млрд. рублей. С другой стороны, поднимать тарифы до "экономически обоснованного уровня", когда в издержки компаний заложена огромная неэффективность, когда отсутствуют возможности регулировать уровень потребления, было бы несправедливым. Поэтому, нужна достаточно серьезная программа по снижению издержек естественных монополий, программа по энергосбережению. И тогда большая доля населения в оплате услуг ЖКХ не будет такой финансовоемкой. Поэтому Минэкономразвития активно занимается энергоэффективностью и энергосбережением. Так как это - ключ к тому, как перейти к реальному снижению перекрестного субсидирования.

- Когда действительно эта задача будет решена, на ваш взгляд?

- Задача будет решаться как минимум в течение пяти лет. Перекрестное субсидирование нужно постепенно сокращать.

- А когда могут быть полностью либерализованы цены на электричество для населения? Предполагалось, что это произойдет в 2014 году. Потом решили перенести на какие-то новые сроки?

- Мы сейчас не готовы либерализовывать цены на электроэнергию для населения. Соответственно новых сроков не определяли.

- Если возвращаться к вопросу о недостаточной конкуренции в электроэнергетике. Сейчас как раз обращает на себя внимание обратный процесс - консолидация энергоактивов на базе "Интер РАО ЕЭС", возможное объединение "Газпром энергохолдинга" с КЭС. Ваше отношение к этой консолидации?

- Я считаю, что следствием объединения двух компаний может стать рост монополизации рынка, появление игрока, занимающего доминирующее положение более чем в трети зон свободного перетока. Определить, приведет ли консолидация активов к нарушению правил конкуренции, - прерогатива ФАС. Для защиты конкуренции у нее есть все инструменты.

- Целесообразен ли переход от двуxставочных цен на оптовом рынке на одноставочную цену? Нужно ли это реализовывать и когда это может произойти?

- Когда вводился рынок мощности, на эту тему было много споров. И опыт других стран показывает, что могут существовать оба подхода. Был выбран вариант двухставочной цены. И я против того, чтобы без достаточных оснований менять фундаментальные правила. Рынок мощности создавался и создается очень тяжело, но метаться из стороны в сторону просто неправильно. Двухставочная или одноставочная цена? Есть плюсы, и есть минусы. Одноставочная цена проще в понимании и применении. Но рынок в этом случае будет более волатильным. Хотим ли мы, чтобы наши потребители сталкивались с более волатильными ценами? Не уверена. 

- Когда можем выйти на равнодоходность поставок газа?

- Срок выхода на равнодоходность зависит от того, какая будет конъюнктура на внешних рынках. Мировая цена на газ будет ниже - выйдем раньше, выше - позже. В зависимости от динамики цен равнодоходность может быть достигнута с 2015 года и позднее. Но надо принимать во внимание, что решение о равнодоходности принималось еще в 2006 году, когда мировой рынок газа был другим. Не было феномена сланцевого газа. Не было того, что мы наблюдаем сейчас: цена спота в США почти втрое ниже спота в Европе. Поэтому к концепции равнодоходности надо относиться взвешенно, учитывая тенденции на мировом рынке газа. Вряд ли мы хотим, чтобы газ стоил нашим промышленным потребителям дороже, чем, например, в США? Стоит подумать и над механизмами сглаживания колебаний цен на газ вслед колебаниям нефтяных цен и цен мировых газовых контрактов.

- Если будет равнодоходность поставок, тогда, наверное, не будет смысла сохранять монополию на экспорт?

- Монополия на экспорт связана не с тем, чтобы отдать экспортные доходы Газпрому, попутно обязав его выполнять социальные программы, а с необходимостью жесткой координации политики на внешних рынках, когда мы не должны устраивать там конкуренцию между нашими компаниями и из-за этого терять рынки. Что, кстати, бывает в других секторах. Тем более, что рынок газа отличается, например, от рынка нефти, который является рынком commodities с биржевым ценообразованием.

- В программе приватизации были объявлены очень амбиционные планы. Тем не менее, сейчас рынок сильно подсел. На ваш взгляд, насколько вероятен перенос приватизационных сделок на следующие годы? При этом мы говорим о масштабной приватизации и готовности снижать долю ниже контроля, блока и даже выходить из крупных компаний вообще. Действительно ли государство готово отказаться от контроля - в ВТБ, Роснефти и т.д. Хватит решимости и политической воли? 

- Принято принципиальное решение по сокращению доли государственного участия в экономике, и, соответственно, принят план приватизации. У нас есть уверенность, что мы его исполним. Но это будет происходить постепенно. Конкретные сроки, способы продажи и размер отчуждаемых акций крупнейших акционерных обществ будут определяться отдельными решениями правительства с учетом рекомендаций ведущих международных инвестиционных банков, реального состояния финансовых рынков, а также исходя из готовности самих компаний. Нельзя выставлять на продажу крупные пакеты таких компаний сразу - среди покупателей будет очень низкая конкуренция, поэтому постепенная продажа вполне обоснована.

- Каким будет механизм принятия решения о том, достаточно ли вырос рынок для приватизации той или иной компании?

- Для этого у нас есть инвестконсультанты, которые проанализируют, как отличается стоимость пакета от того, что было в среднем за предыдущие годы, как она может вырасти, какой спрос есть на эти активы. А спрос - разный в зависимости от типов активов, от типов сектора. Учитывая рекомендации инвестконсультантов, и будут приниматься решения.  

Смотрите оригинал материала на http://interfax.ru/print.asp?sec=1483&id=217264