В европейский долговой кризис включается новый игрок. Старый континент расписывается в неспособности самостоятельно решить свои проблемы. Новый свет не готов раскошеливаться на очередной план Маршалла, за океаном хватает своих проблем. Европейские взоры устремились далеко на восток, в сторону Поднебесной империи.
И хотя две недели назад генсек КПК и председатель КНР Ху Цзиньтао рекомендовал Евросоюзу «самостоятельно справиться с ситуацией», дальневосточные коммунисты не прочь помочь западным капиталистам. Но на своих условиях, которые европейцы склонны отвергнуть как едва не оскорбительные.
Эти условия обозначил не Ху Цзиньтао и даже не председатель Народного банка КНР Чжоу Сяочуань. 100 млрд долларов пообещал Евросоюзу чиновник китайского центробанка Ли Даокуй. Его устами власти КНР – иначе говоря, верхушка компартии Китая – требуют пока сравнительно немного. Повышение статуса в Международном валютном фонде и Всемирной торговой организации назрело давно, к этому объективно ведет китайская экономическая мощь. В первом случае речь идет о включении китайской валюты в так называемую корзину SDR – резервное платежное средство, обращаемое внутри МВФ. Если для американцев и европейцев SDR – «резервные права заимствования» – лишь метод покрытия платежных дефицитов, то китайцы видят в них первооснову будущей мировой валюты, вытесняющей доллар. На сегодняшний день корзина формируется долларом, евро, иеной и фунтом стерлингов. Пекин добивается включения юаня, что в нынешних обстоятельствах ограничит роль не столько даже доллара, сколько евро. Не говоря о том, что представители США и ЕС утратят право вето на решения МВФ.
Экономика Китая до сих пор не признается в полной мере рыночной, и это создает неполноправие в ВТО. Такая ситуация не раз подвергалась критике, причем отнюдь не только из Пекина. По факту Китай давно является одним из ключевых субъектов мирового рынка. Доля госсобственности в КНР снижается, директивное планирование постепенно сводится к индикативному. Политический контроль КПК предусматривает достаточно рычагов для управления экономическими субъектами, и государство жестко их использует. Особый вопрос – искусственное стимулирование экспорта при протежировании национальных производителей. Но эти моменты, если можно так выразиться, труднодоказуемы в плане несоответствия формальным рыночным стандартам.
Но выдвинуто и третье условие: снятие эмбарго на поставки Китаю европейских вооружений. Здесь проблема переходит уже в другую плоскость. И обнажает далеко идущие планы Пекина, которые на определенном этапе способны обернуться политическим диктатом на международной арене.
Эмбарго было введено 22 года назад, после кровавого подавления народных выступлений весны 1989-го на площади Тяньаньмэнь. Против студенческих манифестаций (кстати, с весьма ограниченными требованиями большей свободы политических дискуссий и борьбы с партийной коррупцией) была применена бронетехника.
Активистов рабочих организаций судили и расстреливали по упрощенной процедуре. КПК тогда продемонстрировала, что не намерена дополнять глубокие экономические реформы политической либерализацией. Кстати, распространено мнение, что демонстрация силы и жестокости во многом обеспечила интенсивный ход рыночных реформ в Китае. Власти показали, что не будут считаться с общественными протестами и подавят любые популистские движения, порождаемые социальным расслоением, безработицей, ростом цен, массовыми сгонами с земли, изымаемой под коммерческое использование, и прочими следствиями капитализации экономики.
По миру прокатилась волна возмущения. Политические контакты и тем более торговые связи с Пекином не сворачивались, уже тогда это было себе дороже. Но, по крайней мере, военные поставки режиму КПК были прекращены. Их возобновление однозначно явится политическим поражением Европы, которая столь демонстративно обменяет свои симпатии к преследуемым демократам на экономическую помощь от коммунистов. Впрочем, по информации некоторых СМИ, ссылающихся на конфиденциальные источники, Франция и Германия давно готовы были снять эмбарго как устаревшее. Правительства в Париже и Берлине исходили при этом из коммерческих интересов ВПК. Однако продавать оружие китайским властям категорически отказывались британцы и скандинавы, ставящие во главу угла политико-идеологический аспект.
Итак, Пекин выдвигает три условия. Что важно, не по принципу пакета, а на выбор. Выполнение хотя бы одного из них, будь то по линии МВФ, ВТО или поставок оружия, откроет Европе доступ к китайским субсидиям. Правда, надо отметить немаловажную деталь: обещанные 100 млрд будут направлены не в Европейский фонд финансовой стабильности, а в МВФ для дальнейшего перевода по назначению. Доверия к евроструктурам у пекинских финансистов нет. Не только из-за чисто финансовых потрясений еврозоны, но и от отсутствия политических гарантий. Если что, в Европе ведь на Тяньаньмэнь не решатся. А в Пекине знают, что с серьезными беспорядками разбираются танки, а не перцовые баллончики.
«Мы не благотворительная организация», – цитируют информагентства неназванного источника из Народного банка КНР. Тот же источник ссылается на США и МВФ, которые также обставляют условиями предоставление кредитов. Довод сам по себе резонный. Но обычно такие условия касаются экономического обеспечения возврата и целевого использования. Любое же из трех условий КНР, особенно «оружейное», носит в принципе политический характер. Между тем политическая составляющая кредитования вводится лишь в отношении правительств, буквально доживающих последние часы. При всей жесткости своей финансово-долговой ситуации европейцы не считают, что дошли до такой черты. А возможно, отклонили бы подобные условия даже на этой черте.
