Призывы к санкциям на Западе стали уже «автоматизмом», пишет Der Spiegel. Как правило, их при этом тут же принимают, но носят они зачастую исключительно персональный характер. То есть речь идёт о заморозке чьих-то счетов или запретах на въезд в страну. На этом обычно всё и заканчивается. При чём наказуемая сторона своё поведение никак не меняет, но этого изначально никто и не ожидает, отмечает автор статьи Кристиана Хоффманн.
Штрафные меры стали в современном мире некой формой «официального заявления», которым политик выражают своё несогласия с действиями другой страны, не рассчитывая при этом на какие-либо перемены. Те, кто их принимает, этого и не скрывают. К примеру, комментируя антироссийские санкции ЕС из-за отравления российского блогера Алексея Навального, министр экономики Германии Петер Альтмайер открыто заявил, что ему неизвестен «ни один случай», когда подобный подход «изменил бы поведение» такой страны как Россия.
И всё же после окончания холодной войны — несмотря на сомнения в их эффективность —штрафные меры стали главным инструментом международной политики. Тогда надеялись, что с их помощью получится добиваться внешнеполитических целей ненасильственным путём. В основном к такому средству прибегали западные демократии, пользуясь своим экономическим влиянием. Чаще всего США, рассказывает автор.
Проблема в том, что санкции малоэффективны, и к тому же у них есть ряд нежелательных побочных эффектов, продолжает издание. Зачастую расплачиваться за них приходится простым людям. К примеру, штрафные меры против Кубы, Северной Кореи и Ирака привели к обнищанию местного населения, голоду, гибели детей из-за отсутствия медикаментов. И этот эффект носит долговременный характер, подчёркивает Хоффманн. В связи с этим многие эксперты сомневаются, что целевой эффект от санкций превышает неумышленные негативные последствия.
Блокада может даже усилить авторитарные режимы, так как диктаторы начнут списывать ответственность за бедственное положение в экономики страны на внешние силы, и в стране может укрепиться враждебный к другим странам менталитет «осаждённой крепости». К тому же очень трудно определить, привели к изменению курса властей именно санкции или какие-то другие причины. Зачастую рассуждения на этот счёт носят спекулятивный характер, отмечает автор: «Владимир Путин согласился на переговоры по Украине из-за антироссийских санкций ЕС? Или он же он и так достиг своей стратегической цели, а именно дестабилизации страны, и потому пошёл на компромисс?».
В действительности штрафные меры в основном принимаются из внтуриполитических соображений, объясняет Der Spiegel. Они призваны убедить избирателей в демократических государствах в дееспособности их властей, но это всего лишь «симуляция». «В результате санкции становятся заменой политики и в конечном счёте выражением политической беспомощности», — пишет Хоффманн.
Персональные санкции помогают снизить нежелательный побочный ущерб, но они и менее эффективны. В России, к примеру, некоторые высокопоставленные политики жалуются, что их нет в чёрных списках ЕС, потому что это бы сильно подняло их рейтинг внутри страны. Остальным миром санкции Запада воспринимаются как инструменту для наказания, унижения и ведения экономической войны. Это пробуждает неприятные воспоминания о колониальной эпохе, и страны начинают сопротивляться вмешательству в их внутренние дела. Происходит укрепление «национальной гордости» и усиление враждебности по отношению к Западу.
Эффективны же санкции только в том случае, если международное сообщество выступает единым фронтом. К примеру, Иран удалось посадить за стол переговоров только после того, как к процессу подключились ЕС, Россия и Китай. До этого же США десятилетиями проводили в отношении Тегерана санкционную политику, которая не принесла никаких результатов. В нынешнем же многополярном мире эффективность штрафных мер падает, что свидетельствует и о том, что Запад утрачивает своё влияние. К тому же некоторые государства — главным образом США — всё чаще используют экономические санкции не только против авторитарных режимов, но и близких союзников и их предприятий. Такая политика призвана защищать не демократию или права человека, а национальные экономические и политические интересы. Гуманитарные же соображения и опасения по поводу безопасности служат всего лишь предлогом, констатирует Хоффманн.
Самый лучший тому пример — санкционные угрозы США из-за «Северного потока — 2». Их цель — вытеснить конкурента с европейского газового рынка. В ситуации же с Ираном американцы, пользуясь влиянием доллара, пытаются навязать союзникам свой курс в отношениях с Тегераном, и тем самым только подталкивают исламскую республику к созданию ядерного оружия. «Это поспешная и недальновидная политика», которая приведёт лишь к тому, что всё больше стран, включая европейские, начнут избавляться от долларовой зависимости, уверена автор. К тому же Запад утрачивает свою монополию на санкции. Китай в последнее время также использует экономическое давление для продвижения собственных интересов и достижения политических целей.
При этом корни слова «санкция» лежат в сфере религии и морали, объясняет автор. Sanctus — это что-то святое, а санкции — это меры, призванные это защитить, то есть, к примеру, ценности, нормы и правила. «Давайте перестанем делать вид, что можно способствовать развитию демократии в России, запрещая людям из окружения Путина приезжать в ЕС, — призывает автор. — Это подрывает доверие к политике». Вместо этого Евросоюзу нужно быть примером для других стран и привлекать людей своим свободолюбивым образом жизни и производительной экономикой, заключает Хоффманн.
