За шумной вакханалией расовой войны в США, к настоящему моменту перекинувшейся даже на Европу, практически незаметно прошли два события, кульминацией которых стала одна появившаяся в интернете табличка. Оставшаяся большинством аудитории абсолютно непонятой.
В конце мая в Пекине состоялись так называемые «две сессии» — высшего совещательного органа — Всекитайского комитета Народного политического консультативного совета Китая (ВК НПКСК), — и сессия высшего законодательного органа страны — Всекитайского собрания народных представителей (ВСНП).
В почти забытом у нас стиле, они заслушивали отчеты по исполнению ранее принятых планов и наметили цели стратегического развития Китая на следующий ближайший период.
Так вот, выступая по итогам этих мероприятий перед журналистами, премьер Госсовета КНР Ли Кэцян показал небольшую табличку итогов национальной программы борьбы с бедностью. Из которой следует, что властям Китая удалось на 10 лет раньше намеченного в начале нулевых стратегического срока вывести из бедности 700 млн граждан.
В китайских реалиях порог бедности начинается с доходов ниже 1 тыс. юаней (10 тыс. руб.) в месяц. На момент принятия программы в 2011 году, ниже этой отметки находилось 80% населения. В том числе 40% имели доходы меньше половины минимума, а около 16% не имели денег даже на минимально необходимый объем еды.
Коммунистическая партия Китая такое положение дел признала угрозой национальной безопасности, устранить которую через рост уровня жизни граждан считалось возможным только к 2030−2035 годам. Однако на практике получилось уже сегодня.
Впрочем, только уменьшением количества бедных дело не ограничивается. Формально властям страны еще есть куда стремиться. Доход в размере меньше половины прожиточного минимума по-прежнему имеет 15,4% трудоспособного населения и 23% находятся в коридоре от 50 до 90% минимума. В китайских масштабах населения это дает около 380−400 млн человек.
Но в реальности за этими цифрами стоит несколько иной смысл. Во-первых, КНР еще не исчерпала внутренний ресурс дешевой рабочей силы, обеспечивающий возможность наращивания масштабов собственного производства благодаря относительной дешевизне рабочей силы.
Это, конечно, уже далеко не времена 70-х годов ХХ века, только за миску риса люди работать больше не соглашаются, но все равно средняя стоимость китайской рабочей силы остается на уровне 2,51 доллара в час. Это, конечно, дороже Индонезии (0,8 долл), Пакистана (0,91 долл), Вьетнама (0,98 долл) или Таиланда (1,77 долл).
Однако существенно дешевле Дании (37,5 евро в час), Бельгии (38 евро) или Швеции (40 евро). Даже в бедных восточно-европейских странах ЕС, вроде Болгарии (3,7 евро в час), рабочая сила оказывается существенно дороже китайской.
Понятно, что стоимость размера зарплаты является не единственным китайским конкурентным преимуществом. Куда больший вклад обеспечивает дешевизна энергии и сильно более низкие экологические нормы. Однако в целом, особенно на массовых производствах не самых технологических сложных товаров, КНР на ближайшее десятилетие будет сохранять весомый экономический козырь.
Однако, что более важно, Пекин его сохранение не считает стратегически необходимым условием дальнейшего развития страны. Как показывают итоговые документы заседаний НПКСК и ВСНП, а также планы китайских пятилеток, фундаментальной основой экономической стабильности КНР остается план по формированию в стране обширного собственного среднего класса, потребительский спрос которого обеспечит дальнейшую стабильность национальной экономики.
Если посмотреть на цифры, то промышленный рост КНР в период с 90-х годов ХХ века и по середину второго десятилетия нынешнего обеспечивался платежеспособным спросом примерно 200 млн среднего класса Европы и 150−180 млн среднего класса США.
В настоящее время Китай столкнулся с двумя проблемами. Во-первых, западный средний класс достаточно стремительно беднеет и уменьшается в размере. Во-вторых, на десять лет раньше ожидавшегося срока США начали принципиально жесткую торговую войну с полным закрытием доступа китайских товаров на свой внутренний потребительский рынок. Полный запрет на китайский импорт еще не объявлен, но ожидать его остается недолго. Запретительные торговые пошлины уже вводятся.
То и другое Пекином просчитывалось еще на рубеже веков. Было принято решение формировать собственный «большой средний класс». Состоящий минимум из 300 млн человек непосредственно внутри Китая и еще хотя бы 400 млн в странах ЮВА, Ближнего Востока и АТР в рамках проекта «Пояса и Пути».
Четкого ответа об успешности идеи в части зарубежных территорий пока судить сложно. Там протекают очень неоднозначные и разнонаправленные процессы, делать выводы о динамике именно среднего класса пока не позволяющие. Хотя в первом приближении о наличии там около 150 млн среднего класса уже говорить можно довольно уверенно.
А из таблицы следует, что в Китае к настоящему моменту уже получилось сформировать группу людей с высокими по местным меркам доходами (от 3 до 5 тыс. юаней) численностью в 11,21% от населения страны, что примерно соответствует 156,9 млн человек. Или… уже вполовину от планового целевого значения. И это на 10 лет быстрее расчетных сроков.
Вывод напрашивается простой. Если складывающуюся тенденцию США военным путем сломить до 2025−2030 года не сумеют (а других инструментов у Америки уже нет), то после 2030 года КНР обретет если не полную, то очень высокую независимость от внешних сбытовых рынков. Что сделает Китай слабо уязвимым к любым экономическим санкциям.
Другой вопрос, что, добившись технологического лидерства, удерживать его дальше Пекин сможет, опираясь только на внутренний спрос. Не оставляя на остальном рынке пространства для его обгона любыми другими конкурентами. Включая Россию. Практически в любой товарной группе, особенно в сегментах высоких технологий, стартапам придется сталкиваться с превосходящими по технологическому уровню, техническому воплощению и цене уже готовыми китайскими массовыми потребительскими товарами.
Впрочем, есть во всем этом и одна хорошая новость. После достижения такой цели у Китая полностью пропадет малейшее основание для какой бы то ни было экономической и тем более геополитической экспансии. Он превратится в очень им желаемое Срединное государство, периферия которого в целом беднее, а значит, любая экспансия туда смысла не имеет.
