Сегодня в мировой экономике нет более цитируемого предмета, чем нефть, которая сквозной строкой проходит через бюджеты и экономики всех стран мира. При анализе нынешних зигзагов мировой истории крылатая фраза «шерше ля фам» должна звучать по-новому: ищите нефть. Ровно 160 лет назад в штате Пенсильвания (США) была пробурена первая фонтанирующая скважина, положившая начало промышленной добыче «черного золота». Когда нефть хлынула из сотен мелких скважин, бондари начали изготавливать бочки для нефти и почему-то приняли в качестве стандарта объем в 159 литров. С тех пор эта не очень удобная мера получила название «баррель» и стала основной единицей измерения количества нефти.
Нефть настолько вошла в нашу жизнь, что мы подчас не осознаем ее значения: без нефти рухнет мировое сельское хозяйство, без нефти не подвезти в города-миллионники продукты питания, без нефти военная техника обращается в простое железо. Можно сказать, что напитанная энергией нефть приучила человечество к «легкой жизни». Сегодня нефть — самый массовый товар и источник благосостояния многих стран, включая Россию.
В последние десятилетия мировая нефтедобыча практически не растет. Причин тому несколько: прирост открытых запасов нефти отстает от темпов ее добычи; страны-импортеры проводят политику энергосбережения, а также увеличивают использование более экологичного природного газа. Выход в середине ХХ века на мировой сырьевой рынок новых игроков способствовал переполнению рынка и снижению цен на нефть. В целях защиты цен страны-экспортеры нефти создали в 1960 году свою организацию ОПЕК. В 1973 году ОПЕК пустила в ход «нефтяное оружие», существенно сократив добычу. Тогда же Саудовская Аравия полностью прекратила поставки нефти в США, после чего произошло четырехкратное повышение цены барреля. Вызванный последствиями эмбарго шок надолго охватил всю социальную структуру промышленно развитых стран.
Сегодня мы наблюдаем почти похожую картину: вызванный тем же нефтяным оружием экономический кризис, усиленный переизбытком добычи и снижением мирового спроса на сырье из-за пандемии коронавируса. Трудно сказать, чем руководствовались в начале марта в Вене российские переговорщики с арабскими министрами, когда отказались снизить добычу нефти и тем самым поддержать цены на уровне 50 долларов за баррель. Если бы Россия приняла условия стран ОПЕК+ и снизила добычу на 400 тыс. баррелей в сутки, то до конца текущего года потеряла бы только 7 млрд долларов. Решение российской нефтяной дипломатии «не снижать» вызвало мгновенное двукратное понижение цены на нефть.
В результате только в текущем году российский нефтяной экспорт недосчитается 35 млрд долларов. Получилось по пословице: «пошли за шерстью, а вернулись постриженными». В настоящее время российские нефтяники в меру своих возможностей наращивают добычу, усиленно истощают недра и, можно сказать, задаром поставляют нефть на Запад. Многие недружественные страны, куда мы качаем сырую нефть марки «Юралс», благодарят нас за этот щедрый подарок.
Согласно Энергетической стратегии, к 2030 г. в России будет добываться 540 млн т нефти в год. Из них только половину предполагается перерабатывать, а вторую половину в виде сырой нефти — отправлять на экспорт. Выходит, что наша страна даже в будущем не собирается изменить структуру сырьевой экономики. Много лет мы слышим мантру: «Россия должна соскочить с сырьевой иглы». Действительно, продавать сырую нефть в количестве более 200 млн т в год расточительно и глупо. Еще 140 лет назад основатель российской нефтепереработки Виктор Рагозин говорил: «Вывоз за пределы страны нефти равносилен умышленному разорению страны, отнятию заработков у русского народа».
К сожалению, российский экспорт ресурсов в сыром виде растет год от года: сырая нефть, природный газ, лес-кругляк, алюминий и никель в чушках, необработанные алмазы. При этом вырученный капитал, как правило, утекает в западные банки. Россия превратилась в мирового поставщика сырья и финансового капитала. Подобное разбазаривание нас не красит, когда богатства российских недр не находят применения на Родине.
И все же мы можем соскочить с сырьевой иглы, не подставляя при этом под удар интересы России. Думается, что нам не нужно добывать нефти более 500 млн т/год, а газа — более 600 млрд т/год. Разумнее квотировать добычу, как это делают аравийские монархии. Действительно, зачем мы стремительно истощаем наши недра ради того, чтобы утолить углеводородные аппетиты Запада? Намного разумнее «не топить ассигнациями», а ускоренно развивать нефтегазохимическую промышленность. Глубокая переработка нефти — самая разумная стратегия! Нефть при комплексной переработке дает начало целому классу продуктов, прибыль от которых в разы превышает стоимость самой нефти. Например, экспортная партия продукции высокого передела, полученной из 4 млн т нефти, позволяет выручить такой же объем валюты как при экспорте 24 млн т сырой нефти.
Лицензия на право пользования недрами должна содержать пункт, обязывающий перерабатывать основную долю добываемой нефти в синтетические волокна, каучук, минеральные удобрения, пластмассу. В лицензии на добычу надо прямо указывать на преимущественное использование отечественной техники. Это возродит наше машиностроение, а то дожили до того, что в Китае покупаем буровые установки. На фотографиях, сделанных в ночное время со спутника, видно, как Западная Сибирь освещается горящими факелами попутного нефтяного газа, которого сжигается до 20 млрд кубометров в год. Это прямой экономический и экологический ущерб! Именно сюда в первоочередном порядке следует направлять инвестиции.
Подобный подход создаст не только миллионы необходимых рабочих мест, но и радикально улучшит экологическую обстановку. По признанию Минприроды, в России нет ни одной добывающей компании, на месторождениях которых все сделано в соответствии с природоохранным законодательством. Река Обь ежегодно выносит в Карское море до полумиллиона тонн нефтепродуктов. На каждые 5 км трассы промысловых трубопроводов приходится одна аварийная утечка в год, потому что компании вовремя не обновляют ветхие трубы. На территории типичного промысла содержание нефтепродуктов достигает двух тонн на гектар. В Западной Сибири стоят более 5 тыс. неликвидированных шламовых амбаров. При этом прибыль компаний приватизируется, а ущерб от загрязнений несет все российское общество и российская природа. Вспоминается индийская мудрость: природа — это не то, что мы получили от предков, а то, что мы берем взаймы у наших потомков.
В качестве положительного примера назову пуск нефтяной компанией «Роснефть» в Туапсе крупнейшей в Европе установки по глубокой переработке нефти, а также пуск компанией «Татнефть» современного нефтехимического комплекса «Танеко». Если в нашей стране построить 15–20 таких заводов, то российский бюджет получит прибавочную стоимость, в 5–8 раз превышающую цену экспортных поставок сырой нефти. Тогда бюджет страны не будет зависеть от капризов мировой экономики, а российский рубль перестанет быть «деревянным» и вернется к уровню 30 рублей за доллар.
Норвегия ежегодно добывает 100 млн т нефти. В этой северной стране на нефтяные доходы обеспечиваются бесплатные образование и медицина, жилищно-коммунальные услуги, высокие пенсии и пособия малоимущим. Более того, эта северная страна поставляет в Европу черешню и клубнику. Там 200 тыс. фермерских хозяйств полностью обеспечивают своих граждан мясом и молочными продуктами. Как видим, у страны не может быть «нефтяного проклятья», если во власти стоят люди, знающие как распорядиться природными богатствами, данными свыше.
Нефть всегда была расхожим товаром: сегодня она добывается почти в 100 странах мира. Прошло почти 40 лет, как фьючерсные контракты подорвали власть ОПЕК в сфере установления цен на сырую нефть. В настоящее время цена на нефть устанавливается мгновенно на открытом рынке в торговом зале биржи. Опережающая добыча нефти и снижение спроса на этот товар в зараженном коронавирусом мире привели к затовариванию мирового рынка нефти. Некоторые компании, чтобы избавиться от нефти, вынуждены продавать ее по отрицательной цене. В сложившейся ситуации только скоординированные действия стран — членов ОПЕК+ позволили бы не обрушить цену на нефть. Однако этого не произошло, в результате чего российская нефтяная отрасль оставляет бюджет без больших денег, а недра — без большой нефти. Владимир Тетельмин, доктор технических наук, профессор РУДН
