Это не все заметили, но мы вот уже неделю живем в новой реальности. 4 ноября, в третью годовщину вступления в силу Парижского соглашения по климату, США направили официальное уведомление в ООН, в котором сообщили о запуске процесса выхода Америки из этого договора и о снятии в течение года принятых Вашингтоном обязательств.
Это решение США и создало совершенно иную реальность. На сегодняшний день Америка ответственна за 14,3 процента мировых выбросов парниковых газов, в то время как Россия — лишь за 4,9 процента. Однако выход США из процесса контроля над выбросами парниковых газов неизбежно заставит задуматься об аналогичных решениях другие крупные экономики, а именно Китай (29,4 процента выбросов) и Индию (6,8 процента).
Мотивация такой «задумчивости» достаточно понятна: в отличие от прошлого ограничительного Киотского протокола, который был весьма лоялен в части штрафов, скорее позволяя торговать квотами на выбросы, Парижское соглашение подразумевало введение углеродного налога на выбросы. В рамках такого подхода у всех товаров, производимых в той или иной стране, подлежал оценке и сложному отслеживанию так называемый углеродный след, который и служил основой для начисления особого налога. При этом получателем углеродного налога прописывались отнюдь не национальные экономики, а некий международный Зеленый климатический фонд со штаб-квартирой в Южной Корее. Основной задачей фонда являлось глобальное перераспределение средств в пользу зеленых экономик и предприятий, чье развитие предполагалось подтолкнуть за счет налогообложения экономик и предприятий, активно использующих ископаемый углерод.
Необходимость такой спасительной финансовой «подпорки» под, казалось, инновационную и перспективную зеленую экономику к середине 2010-х годов стала просто очевидной — в период низких цен на ископаемое топливо производители «зелени» просто не могли свести концы с концами, даже с учетом тотального субсидирования своей продукции. Например, одними из наиболее «черных» для зеленых экономики и энергетики стали 2009 и 2016 годы, когда мировая цена на нефть опускалась до исторических минимумов. Кстати, сейчас в мире наблюдается ровно такая же ситуация, но теперь уже вызванная дешевым природным газом — например, четвертый в мире и крупнейший в Германии производитель ветряков Enercom GMBH увольняет 3000 рабочих, что равно чуть ли не всему наличному персоналу компании. Ибо новых заказов нет, а за прошедшие 12 месяцев вместо привычных 700 ветряков он изготовил и установил лишь 65. Сейчас немцы будут пытаться выйти на мировой рынок, но там с учетом демарша Трампа все тоже может быть очень непросто.
Кроме того, оказалось, что такая искусственная финансовая подпорка под зеленую экономику сама поражена коррупцией и приписками, которые создают совершенно ложный «углеродный след». Например, в кичащихся процентом зеленой энергетики Нидерландах для компенсации пиков и провалов ветровой и солнечной генерации широко используют ТЭС, работающие на древесных гранулах, которые переоборудовали из бывших угольных ТЭС. Казалось бы, просто зеленая идиллия! Однако дьявол, как всегда, — в деталях. В Нидерландах никакого леса нет, а гранулы приходится закупать в США. И если прибавить к выбросам при сжигании этих опилок все то, что летит в воздух в процессе их сбора, приготовления и перевозки через полмира, то с выбросами получается чуть ли не хуже, чем при сжигании местного угля.
Однако по бумагам «углеродного следа» все получается просто шикарно, потому что по стандарту все выбросы от сожженного дерева считаются «собственностью» того государства, где оно было спилено. То есть Нидерланды в этой мошеннической схеме совершенно чисты, а весь «углеродный след» от сгоревших в голландской ТЭС гранул — американский. А теперь, после того как Трамп все равно вышел из Парижского соглашения, эти неудобные выбросы и вовсе можно по-тихому списать, сделав Нидерланды на 100 процентов зелеными.
При этом сама американская фабрика по производству древесных гранул расположена в многострадальной Калифорнии, и у нее тоже явно рыльце в опилках: фабрика была построена с массой нарушений и строго против общественного мнения. Ну а деревья они пилят отнюдь не так, как задумано и как вы представили. Они пускают на субсидируемые через Парижское соглашение гранулы не только ветки, дрова, горельник или сухостой, но и вполне живые строевые стволы, которые можно применить в массе более важных мест. Причем именно механизм «углеродного следа» сделал возможным такой экологическо-экономический казус.
При этом жизнеспособной экономики и энергетики на чисто зеленых источниках энергии и сопутствующих им технологиях построить просто не выходит. Например, французский общественный деятель Александр Лорен решил подсчитать, во что выльется переход на ветряную и солнечную энергию в случае отказа Франции от ядерной, которая сегодня является основой электроэнергетики страны. Оказалось, что для Франции это будет означать сокращение потребления электроэнергии в четыре раза, что по этому показателю поставит ее в один ряд с такими прогрессивными странами, как Нигерия и Египет. Кроме того, Лорен пришел к выводу, что при уходе от атомных, угольных и газовых электростанций в пользу солнечных и ветровых Францию постигнет печальная участь Германии, которая потратила 500 миллиардов евро на программу отказа от атомной энергетики, но в результате производит сегодня в девять раз больше парниковых газов на выработанный киловатт-час, чем Франция.
Такой парадокс возникает не на пустом месте: если закрыть атомные электростанции, выбрасывающие во всем цикле своего производства 6 грамм CO₂ на кВт·ч, то вместо них придется использовать ветряные (11 грамм CO₂ на кВт·ч) и солнечные электростанции (80 грамм CO₂ на кВт·ч). Кроме того, ночью и в штиль придется включать угольные электростанции (820 грамм CO₂ на кВт·ч) и газовые турбины (420 грамм CO₂ на кВт·ч), что полностью разрушит переход на зеленую энергетику, да и в целом отбросит Францию на век назад.
Кроме того, такой подход, по мнению Лорена, сыграет на руку России и Китаю, поскольку нестабильные возобновляемые источники электроэнергии делают Францию зависимой от редких металлов, квазимонополистом на рынке поставки которых является Китай. А если заменить атомные электростанции на газовые, то Франция усилит свою зависимость от поставок газа из России.
Возникает простой вопрос: а что, действительно, в такой ситуации делать России?
Судя по всему, попытка финансировать зеленую энергетику за счет «углеродного следа» издыхает прямо на наших глазах. «Зелень» попала в неприятную вилку: сама по себе она практически нежизнеспособна, а ее внеэкономическая поддержка за счет углеродной экономики разрушает основной производящий экономический уклад, за счет которого и существует современное человечество.
Хорошо, а если мы посмотрим на вопрос под другим углом: если уж Парижское соглашение по климату фактически находится в состоянии клинической смерти — может быть, России немного по-другому взглянуть на мир неизбежного будущего, в котором глобальные температуры все-таки поднимутся на искомые два градуса по Цельсию?
Если внимательно рассмотреть прогнозы Межправительственной группы по изменению климата, выводы которой были положены в основу Парижского соглашения, то можно легко себе представить «Россию 2050 года», которая завтра вслед за США выйдет из климатического соглашения и перестанет перекачивать средства из углеродной экономики в эксперименты с «зеленью».
В этом прогнозе в 2050 году Москва будет иметь такой же климат, как и Краснодар сегодня: жители крупнейшего мегаполиса страны без смены прописки начнут жить в климатических условиях юга России. Краснодар, в свою очередь, будет иметь климат, схожий с итальянской Пизой или грузинским Кутаиси, — там уже будут сухие субтропики. Сухие субтропики крымской Ялты станут влажными субтропиками Геленджика или грузинского Батуми. Санкт-Петербург будет иметь климат сегодняшнего Владивостока — и о «питерском свинцовом небе» можно будет забыть. Климат субарктического Сургута в 2050 году будет напоминать климат Нижнего Тагила. И даже самый холодный крупный город России Якутск сможет «переехать» на место нынешней Читы.
При этом важно понимать, что ископаемое топливо — нефть, газ, уголь — действительно конечно. Наш углеродный век может закончиться уже как раз к 2050 году, конечно, не в виде «сухих» газовых и нефтяных скважин и «пустых» угольных разрезов. Просто нефть, газ и уголь станут к тому времени гораздо дороже, чем сейчас. Кстати, бояться этого не надо: как уже было сказано выше, «зелень» отнюдь не дешевая энергия и высокая стоимость ископаемого топлива ей только на пользу.
Ровно таким же образом глобальное потепление играет на стороне России. Страна, в которой в большинстве крупных городов зима продолжается четыре-пять месяцев в году, а кое-где и по полгода, страна, которая тратит на отопление львиную долю второго по уровню в мире потребления природного газа, едва ли должна быть в первых рядах борцов с глобальным потеплением, коль уж оно видится абсолютно неизбежным.
Ведь запасы российского ископаемого топлива действительно будут в значительной мере истощены к искомому 2050 году. Поэтому такую неприятную ситуацию лучше встречать в «климатическом Краснодаре», чем в «климатическом Сургуте».
