«Между словами и войной», — так представитель Швеции в ООН обозначил дух санкций, пишет Le Figaro. Он поясняет: если санкции слишком близки к словам, то они бесполезны; а если к войне, то опасны, так что важно соблюдать баланс. И кризис вокруг Тегерана это хорошо показывает, отмечает автор статьи.
Так, Дональд Трамп признал, что отказался от удара по Ирану, а сразу после этого усилил санкции. Было ли это реальной угрозой или стратегией дипломатического противостояния, задаётся вопросом автор статьи. Он напоминает, что в администрации американского президента немало людей, которые всегда выступали за военный ответ. Сам же Трамп всегда выступает за «сделку». Однако, чтобы его слова не были напрасными, он принимает санкции.
Как напоминает автор статьи, ещё Вудро Вильсон говорил, что санкции — «экономическое, мирное, тихое и незаменимое средство, благодаря которому прибегать к силе становится бесполезно». Но теперь многое изменилось, отмечает журналист. Например, Трамп вводит санкции вовсе не тихо, а с шумом.
Со временем действие санкций сходит на нет, пишет автор статьи: страны к ним адаптируются, как показали случаи КНДР и Кубы. Кроме того, из-за них получают развитие серые экономические схемы, а также страны могут обращаться к другим торговым партнёрам.
Так, Россия занялась импортозамещением и повернулась к Китаю, приводит автор пример. «И хотя санкции в краткосрочной перспективе ухудшили экономическую ситуацию, они заставили Россию адаптировать свою экономику, в частности, сельское хозяйство. С этой точки зрения, они могут быть для Москвы полезными», — заявил политолог Арно Дюбьен.
И мирным средством санкции тоже не назовёшь, считает журналист. Они, наоборот, могут сплотить народ вокруг лидера и подлить масла в огонь, вместо того чтобы усадить игроков за стол переговоров. Так, по словам политолога Бертрана Бади, в отношении КНДР и Ирана санкции имеют почти нулевую эффективность.
Ведь первые, кто страдает от санкций, — простой народ. Например, после войны в Кувейте ООН наложила эмбарго на Ирак, и это привело к гуманитарной катастрофе. С тех пор стараются принимать точечные санкции, которые действуют лишь на конкретных деятелей.
Однако часто бывает: чтобы быть эффективными, санкции должны быть тяжёлыми. Так, в случае с Ираном у Вашингтона «умные санкции» против лидеров Ирана дополняются общими санкциями против иранской экономики.
Впрочем, и незаменимыми журналист не может назвать санкции сегодня. Чаще всего они принимаются в срочном порядке, чтобы показать силу, а не ради конкретных целей. Так, Арно Дюбьен поясняет на примере: санкции против России применялись, чтобы заставить Владимира Путина изменить свою политику, и в итоге они провалились.
А в том случае, если санкции не привязаны к конкретным политическим целям, отменить их становится сложно. В итоге государства всё меньше проводят переговоры, меньше рассчитывают на отмену санкций.
В нынешних условиях, когда развязывание войны становится сложнее, санкции ширятся и становятся обычным делом. Если раньше нации могли определять миропорядок, то теперь это невозможно. В итоге санкции заняли место мирового правительства, пишет журналист.
И в итоге получается, что в этом и осталось их главное качество — быть между словами и войной. Так, автор статьи показывает, что санкции против Ирана вылились в соглашение по иранскому атому, потому что у них была конкретная цель. А в случае с КНДР любая уступка по хотя бы частичному сокращению санкций будет восприниматься как победа Пхеньяна, пишет Le Figaro.
