Востребованность российского рынка труда в глазах жителей соседних стран постепенно снижается. Так, если в 2015 году вероятность временной трудовой занятости в России рассматривали более половины (53%) жителей Таджикистана, то в 2017-м доля желающих работать у нас сократилась до 37%.

В Молдавии и Киргизии аналогичная картина: сейчас желающих трудоустроится в России выходцев из этих государств насчитывается 17% и 30% соответственно (против 27% и 38% двумя годами ранее). При этом сами же россияне сегодня демонстрируют высокий уровень неприятия работников из других стран (53% сейчас против 46% в 2012 году). Такие данные со ссылкой на исследования Всероссийского центра изучения общественного мнения (ВЦИОМ) содержатся в последнем докладе «Интеграционный барометр», подготовленном Евразийским банком реконструкции и развития (ЕАБР).

Напомним, в рамках этого проекта ежегодный мониторинг внешнеполитических, внешнеэкономических, социокультурных и других интеграционных предпочтений населения стран постсоветского пространства осуществляется с 2012 года. Авторы исследования высказывают мысль, что наложение друг на друга этих двух тенденций чревато снижением интереса стран ближнего зарубежья к России и в других сферах. Этот вывод хорошо коррелирует с данными РАНХиГС о том, что с в 2018 году миграционный прирост населения России оказался самым низким за последние 14 лет (124,9 тысячи человек), не сумев полностью компенсировать естественную убыль коренного населения нашей страны.

«СП» поинтересовалась у экспертов, насколько опасной, по их мнению, является сложившаяся ситуация?

Директор Центра миграционной политики, кандидат экономических наук Ольга Чудиновских, обратила внимание, что здесь необходимо разделить интересы жителей стран европейской и азиатской частей СНГ.

— Те, кто находится в европейской части (а это жители Молдовы и Белоруссии, а также Украины), — констатировала она, — уже давно освоили совершенно другие рынки труда. И в условиях экономического кризиса и политической нестабильности более охотно едут все-таки не на восток, а на запад.

Что же касается стран Центральной Азии, то там ситуация иная. Сократить привлекательность России в глазах выходцев из этого региона может лишь появление в данных странах каких-то возможностей для зарабатывания денег или появление более близких альтернативных рынков труда. Однако в том же Казахстане, который полностью зависит от экспорта углеводородов, ситуация по сравнению с происходящим в России не улучшилась. Да и никаким другим языком, кроме русского, чтобы резко поменять направление и уехать на заработки, скажем, в Японию, Корею или куда-то еще, думаю, выходцы из Центральной Азии в массе своей не владеют.

Впрочем, как уже ранее сообщала «СП», эксперт, сославшись на данные официальной статистики, признала: в России заметно выросла цена допуска на российский рынок. Что в первую очередь очень актуально для граждан Таджикистана. Раньше трудовые мигранты, по ее словам, должны были платить по сотне-другой в месяц за патент на работу. А теперь в той же Москве и Московской области, где сосредоточено до 40% всех временно трудозанятых выходцев из центральноазиатских стран, за эту же бумагу ежемесячно приходится отдавать уже почти 4,5 тысячи рублей. При том, что зарплаты остались на прежнем уровне.

Нет, мигранты конечно же, по-прежнему приезжают в России, уточнила Ольга Чудиновских. Но только теперь, во-первых, едва ли половина из тех, кто до нашего рынка труда все же добрался, оформляет официальный патент, предпочитая формально находиться в статусе нелегальных работников. Во-вторых, при этом заметно сократился срок их пребывания здесь. «Они предпочитают приезжать не на длительный период, скажем, сразу на год или полгода, — отметила Ольга Чудиновских, — а два раза в год на три месяца. Ровно столько, сколько позволяет им российский закон».

Еще одну причину, по которой российский рынок труда перестает быть привлекательным для потенциальных мигрантов из стран ближнего зарубежья, назвал руководитель Центра урегулирования социальных конфликтов Олег Иванов.

— Думаю, — заявил он, — проблема кроется в ослаблении рубля по сравнению с другими иностранными валютами. Трудовые мигранты отсылают свои заработки домой. Многие из них предпочитают совершать переводы не в рублях, а в долларах, евро или какой-то другой валюте. А сейчас на рубли можно купить заметно меньше валюты, чем несколько лет назад.

Кроме того, заработные платы в России, как и денежные доходы населения, с учетом инфляции снижаются как минимум последние 5 лет. Поэтому трудовым мигрантам теперь не так выгодно работать в нашей стране.

«СП»: — А нет ли тут некоей корреляции между сокращением доли потенциальных мигрантов, желающих подвизаться на российском рынке труда, и тем, что все большее число наших граждан не желает видеть здесь работников из других стран? Не признак ли это обострения какого-то социального конфликта?

— Число людей, негативно относящихся к мигрантам, возросло, и это факт. Граждане, конечно, видят, что приезжие зачастую не вливаются в наше общество. Да и не так уж редко сюда прибывают отнюдь не самые образованные представители, толком не знающие русского языка.

«СП»: — Не следует ли нам в таком случае ожидать повторения печально известной германской ситуации в отношениях между нашими гражданами и мигрантами?

— Опасения, безусловно, есть. Но, полагаю, до такого все же не дойдет. Во-первых, у нас достаточно хорошо работают правоохранительные органы, существуют определенные миграционные рамки. Да и негатив по отношению к мигрантам со стороны наших граждан — бытовой. Это недовольство носит, в основном, пассивный характер, наше общество все же довольно толерантно. К тому же без мигрантов мы сейчас обойтись не сможем.

«СП»: — Почему, кстати, не можем?

— Потому что, к сожалению, у нас падает рождаемость. Неизвестно, как вообще в перспективе будет развиваться демографическая политика, но в ближайшие годы здесь улучшений точно не предвидится.

Впрочем, рано или поздно мы эту демографическую яму должны все же преодолеть.

«СП»: — Каким образом мы сможем это сделать?

— Меняя идеологию, меняя менталитет россиян с точки зрения возврата к нашим корням. Вспомните, до революции ведь не только в крестьянских, но и в дворянских семьях рождалось по 8 детей. Многодетность — это как раз российский менталитет. Другое дело, что сейчас произошел некий идеологический кризис.

Конечно, последняя реплика Олега Иванова прозвучала довольно оптимистично. Впрочем, тут уместно вспомнить о двух вещах. Во-первых, о том, насколько «оперативно» и с какой «высокой» ответственностью наши чиновники высшего эшелона исполняют президентские «майские указы» и остальные ключевые нацпроекты (премьер-министру Дмитрию Медведеву пришлось публично упрекнуть их в разгильдяйстве).

Во-вторых, — какие высказывания позволяют себе по отношению к гражданам официальные лица, находящиеся на муниципальных уровнях управления (взять хотя бы нашумевшую недавно «шелупонь». Или, что гораздо показательней: «Государство не просило вас рожать»).

С таким отношением к делу гораздо реалистичнее кажется прогноз, высказанный главой патриаршей комиссии по вопросам семьи, защиты материнства и детства, протоиереем РПЦ Дмитрием Смирновым. Он, напомним, сказал, что к 2050 году в России не останется россиян. Тут будут жить совсем другие народы, а ситуацию может «спасти только чудо».