Строительство Белорусской АЭС выходит на финишную прямую. В этом месяце ожидается загрузка ядерного топлива в первый энергоблок, а к концу года он должен быть выведен на проектную мощность. Строительству атомной станции в Островецком районе Беларуси несколько лет отчаянно пытались помешать соседняя Литва и ее агенты в рядах белорусской оппозиции, но у них ничего не вышло: проект БелАЭС практически реализован.
Оппоненты строительства АЭС в своей аргументации пытались использовать так называемый «чернобыльский синдром», распространенный в белорусском обществе после взрыва на ЧАЭС, в результате которого радиационному заражению в той или иной степени подверглась четверть территории республики, в первую очередь в Могилевской и Гомельской областях. В свое время чернобыльскую проблематику активно использовал Белорусский народный фронт (БНФ) — по сути, «материнская организация» всей белорусской оппозиции. «Чернобыльский шлях» является одним из главных мероприятий, ежегодно проводимых белорусской оппозицией 26 апреля, в годовщину чернобыльской катастрофы.
В прошлом году оппозиция запустила еще одну акцию — «Островецкий шлях» (Островец — город, возле которого строится Белорусская АЭС), которая проводилась 26 числа каждого месяца в разных белорусских городах. Особого успеха она, однако, не снискала: на акции собиралось в лучшем случае несколько десятков человек.
Провал «Островецкого шляха» показывает, что ставка на «чернобыльский синдром» в белорусском обществе со стороны оппозиции оказалась ошибочной.
Добиться сколько-нибудь массовой негативной реакции на строительство АЭС так и не удалось. Ситуация со времен Чернобыльской катастрофы необратимо изменилась.
Белорусские оппозиционеры проводят акцию «Чернобыльский шлях»
На рубеже 1980–1990-х годов воспоминания о Чернобыле были свежи, и вызванный ими шок накладывался на общий социально-экономический кризис и растущее общественное недовольство. На этом и поднялся в свое время БНФ, собирая шумные и достаточно многочисленные митинги. Однако со времен Чернобыля прошло более тридцати лет, тема потеряла остроту, а для молодого поколения радиационная угроза и вовсе является скорее абстракцией.
Все это отражает общий кризис белорусской оппозиции, которая так и не смогла вырасти из «шинели БНФ», застряв в повестке начала 1990-х на уровне как идей, так и конкретных персоналий.
Поэтому вполне закономерно, что многие оппоненты строительства АЭС с эксплуатации «чернобыльского синдрома» переключаются на аргументы политического и экономического характера. С одной стороны, они пытаются задействовать страх перед «российской угрозой», указывая на то, что АЭС строится по российским технологиям и на российские кредиты, тем самым повышая зависимость от России. Однако этот аргумент убедителен разве что для самих оппозиционных активистов.
Беларусь — все-таки не Литва или Польша, где «русским медведем» можно всерьез напугать многих.
Аргументы экономического характера выглядят, на первый взгляд, более убедительными. Их можно разделить на две группы. Первая касается того, что не совсем понятно, куда девать излишки энергии, которые образуются, когда АЭС выйдет на проектную мощность. Вторые касаются цены обслуживания АЭС, в частности, переработки и хранения отработанного топлива.
Главной ахиллесовой пятой будущей АЭС действительно оказываются перспективы экспорта избыточной электроэнергии. Белорусская сторона с самого начала не скрывала, что рассматривает АЭС не только как локомотив модернизации белорусской экономики, но и как ориентированный на экспорт проект. Причем в качестве основного направления экспорта рассматривались страны Балтии. Видимо, это сыграло роль и в выборе площадки для строительства станции не на востоке страны, как планировалось вначале, а в Гродненской области, у границы с Литвой, то есть в непосредственной близости от потенциальных потребителей.
Однако категорическое неприятие Литвой самой идеи экспорта белорусской электроэнергии ставит эти планы под большой вопрос.
Официальный Вильнюс буквально бомбардирует мировую общественность алармистскими заявлениями по поводу безопасности Белорусской АЭС, а также политической неприемлемости закупок электроэнергии у главного «союзника Москвы».
Литва также всячески поддерживает информационную кампанию против АЭС внутри самой Беларуси. Белорусской АЭС в этом смысле очень не повезло с идеологической и геополитической конъюнктурой. Если на момент запуска проекта казалось, что соображения прагматического сотрудничества перевесят идеологические разногласия, то с началом украинского кризиса все инфраструктурные и энергетические проекты, как-то связывающие страны, входящие в ЕС и ЕАЭС, оказались под мощным идеологическим ударом.
В Прибалтике возобладала идея-фикс «энергетической независимости» от России и ее союзников любой ценой. Этим не могли не воспользоваться и энергетические компании ЕС, которые под соусом интеграции европейского энергетического рынка стремятся взять энергетику стран Балтии под свой монопольный контроль.
В этой связи строительство БелАЭС, по всей видимости, действительно будет способствовать более глубокому вовлечению белорусской экономики в интеграционные связи на востоке. Литва и ЕС не проявили интереса к Белорусской АЭС, поскольку рассматривают территорию Беларуси исключительно с точки зрения ее транзитно-сырьевой функции, а также возможного геополитического противопоставления России. Создание избыточных энергетических мощностей западным игрокам здесь совершенно ни к чему.
Собственно, именно поэтому постоянным нападкам подвергается весь белорусский промышленный комплекс, завязанный на кооперацию с Россией и не позволяющий осуществить трансформацию Беларуси в выгодном для Запада направлении.
Белорусская АЭС создает дополнительные пространства для евразийской кооперации, поскольку молодая атомная энергетика Беларуси так или иначе является дочерней по отношению к российской и зависит от межотраслевых связей двух стран, а избыточные энергетические мощности потребуют масштабных инвестиций в белорусскую экономику.
Последние сегодня могут прийти только с востока — из России и Китая.
В свете этого особенно актуальной выглядит задача нормализации белорусско-российских отношений и внесения ясности в формат межгосударственной интеграции.
