Российский президент Владимир Путин и Турецкий президент Реджеп Тайип Эрдоган 19 ноября вместе провели торжественную церемонию в Стамбуле в честь завершения прокладки подводной части газопровода «Турецкий поток», который свяжет Россию с европейским побережьем Турции. Этот проект является яркой иллюстрацией успеха стратегии Москвы, направленной на укрепление позиций на газовом рынке Европы и одновременно на снижение зависимости от украинского транзитного коридора.
Для Анкары этот проект символизирует независимость Турции в принятии внешнеполитических решений и ее геополитическую значимость для всего региона. С позиций официальной Анкары, «Турецкий поток» служит политической цели. Он знаменует расцвет дружбы между Турцией и Россией, а также подтверждает претензию Анкары на важную роль в решении крупных международных проблем – в данном случае, в обеспечении потребностей значительной части ЕС в природном газе.
Однако, с другой стороны, «Турецкий поток» увеличивает зависимость Анкары от Москвы, поскольку теперь на Россию будет приходиться еще более весомая доля энергоресурсов, потребляемых Турцией.
Второе значение проекта заключается в том, что Турция вносит свой существенный вклад в реализацию долгосрочной стратегии России. Ее суть сводится к тому, что Москва стремится закрепить за собой позицию главного поставщика газа в Европу и создать «третий газовый коридор» в дополнение к маршрутам поставки через Украину и Балтийское море. Эта стратегия разворачивается на нескольких направлениях: украинском, балтийском и черноморском (где «Турецкий поток» в дальнейшем будет продлен в сторону Болгарии, Сербии, Венгрии, Словакии, а также Греции и Турции).
Энергетическая стратегия России встречает постоянное противодействие со стороны Соединенных Штатов. Стоит отметить, что «Турецкий поток» не является частью Energy Union, обширного плана Европейского Союза, поскольку он не способствует диверсификации поставок энергоносителей. Фактически, реализация проекта скорее, напротив, усилит доминирующее положение России на газовом рынке, как Турции, так и Евросоюза.
Что касается Украины, многоканальная сеть, по которой российский газ транспортируется в Западную Европу, останется важным маршрутом поставок. Однако, снижение уровня ее загрузки может привести к масштабным финансовым потерям для Киева из-за сокращения объема транзитных пошлин, что является элементом общей стратегии России в отношении Украины.
Многое будет зависеть от переговоров по поводу продления торгового соглашения между Россией и Украиной, срок действия которого истекает в 2019 году. Чтобы помочь развеять опасения Киева, Германия сделала продолжение транзита через Украину элементом окончательного соглашения по проекту «Северный поток-2», который является предметом серьезных разногласий между странами Европейского Союза.
Российская стратегия отнюдь не ограничивается продажей природного газа на европейском континенте. Она охватывает гораздо более обширный регион, включая Восточное Средиземноморье. Хорошим примером может служить Египет.
После открытия огромных запасов углеводородов на месторождении Зохр к северо-востоку от дельты реки Нил, Россия в 2016 году купила 30-процентный пакет акций итальянской энергетической компании ENI, с согласия итальянского правительства, с которым Москва поддерживает давние и тесные связи. В качестве официального обоснования сделки выдвигалась необходимость диверсификации риска для акционеров ENI, связанных с деятельностью компании в Египте.
Аналогичным образом, внимание России привлекло открытие прибрежных месторождений газа в ливанских водах. Хотя буровые работы в Ливане ведутся главным образом французской корпорацией TOTAL и итальянской ENI, каждая из которых обладает 40-процентным пакетом акций, оставшиеся 20 процентов приобрела российская компания «Новатэк».
Несмотря на продолжающуюся войну, Россия уже предприняла меры по захвату контроля нефтегазового сектора Сирии. Фактический эффект от этих недавних шагов будет зависеть в значительной степени от окончательного политического соглашения, которое, как ожидается, положит конец гражданской войне, продолжающейся уже почти восемь лет. Многие нефтяные и газовые месторождения Сирии расположены к северо-востоку от реки Евфрат, в районах, неподконтрольных режиму президента Башара аль-Асада. Кроме того, из-за военно-морской активности у побережья страны никаких геологоразведочных работ на шельфовых месторождениях пока не ведется.
Целый ряд нефтегазовых компаний обеспечивает России участие в трубопроводных сделках в иракском Курдистане, хотя фактический экспорт, скорее всего, будет осуществляться через Турцию, или, возможно, даже через Сирию в отдаленном будущем.
Такая амбициозная российская стратегия основана на фундаментальных тенденциях газового рынка Европы. Более высокий спрос на газ отвечает интересам России. Согласно данным аналитической компании Oxford Energy, спрос на природный газ в Европе (включая Турцию и страны Восточной Европы, не входящие в ЕС, за исключением Сербии) начал вновь расти, и этот рост наблюдался на протяжении трех лет подряд, с 2015 по 2017 год. Суммарный спрос достиг уровня в 548 миллиардов кубических метров в год. Аналитики объясняют его продолжающимся восстановлением экономического роста, последствиями климатических изменений и более широким использованием природного газа в электроэнергетическом секторе. В текущем году сложившаяся тенденция, судя по всему, продолжится.
По мнению экспертов финского Института международных отношений, Россия извлекла для себя значительную выгоду из нескольких факторов, таких как восстановление экономики и одновременное сокращение добычи газа в ЕС, снижение российских отпускных цен и ограниченная доступность сжиженного природного газа (СПГ) от других поставщиков на европейском рынке.
Кроме того, прежние споры между ЕС и Россией (в том числе расследование антимонопольных органов против «Газпрома», а также жалоба России в ВТО) в последнее время удалось урегулировать. Это свидетельствует о том, что коммерческие интересы обеих сторон возобладали, несмотря на далеко не оптимальный политический климат.
В нынешних условиях Россия имеет хорошие шансы закрепить свое доминирующее положение главного поставщика газа в Евросоюз. В 2016 году на нее приходилось около 40 процентов европейского импорта. Впрочем, новые тенденции могут в корне изменить сложившуюся ситуацию. В частности, речь идет о быстром росте экспорта СПГ в Европу из других стран. В 2017 году импорт СПГ составлял всего 14 процентов от общего объема импорта газа, причем главными поставщиками были Катар (41 процент), Нигерия (19 процентов) и Алжир (17 процентов).
Таким образом, с учетом общего контекста, «Турецкий поток», конечная проектная пропускная способность которого составляет около 31,5 миллиардов кубических метров в год, из которых только половина, 15,75 миллиардов кубометров, отправится в Европу, является относительно небольшим компонентом широкой сети поставок газа в Евросоюз. Фактически, на него будет приходиться лишь чуть более 6 процентов европейского импорта, исходя из данных на 2017 год.
Тем не менее, с точки зрения Москвы, этот трубопровод является существенным расширением возможностей России по экспорту газа в Европу (включая Турцию). Если исходить из того, что вторая нитка «Турецкого потока» будет завершена и введена в эксплуатацию, на этот газопровод будет приходиться от 16 до 19 процентов российских поставок в ЕС и Турцию (в цифрах 2017 года и при прочих равных условиях).
Учитывая все вышесказанное, церемония, состоявшаяся 19 ноября, была отнюдь не просто очередным фотографированием на память. Это был символ успеха России на западноевропейском направлении, достигнутого с помощью Турции. Если принять во внимание также соглашение о поставках Анкаре российских зенитно-ракетных комплексов С-400, становится очевидным, насколько эффективно Москва использовала относительную дипломатическую изоляцию Анкары для собственной выгоды. Что же касается Турции, это стало еще одним способом заявить миру о своей геополитической значимости.
