Усилиями США экономическое сближение России и Китая усиливалось уже несколько лет, но именно в сентябре этого года произошел «качественный скачок» — партнерские отношения РФ и КНР получили сразу несколько стимулов для максимального и быстрого развития.

Впервые в ответ на «войну пошлин» руководитель Китая Си Цзиньпинь ответил не только «зеркально», но еще и использовал хорошо знакомый нам «асимметричный ответ» — впервые он побывал в России не только для того, чтобы встретиться с Владимиром Путиным, но и для того, чтобы принять непосредственное участие в Восточном экономическом форуме. Впервые со стороны США слово «санкции» прозвучало в адрес не России, Ирана или КНДР, а в адрес Китая — под них попали две государственные структуры КНР, отвечавшие за подготовку и реализацию контрактов по закупке российского вооружения.

При этом ничего «из ряда вон» в действиях Дональда Трампа нет — вполне последовательно реализует действия, предусмотренные Стратегией национальной безопасности США, обновленную редакцию которой он подписал в декабре 2017 года. В ней «стратегическими противниками» Штатов названы Китай, Россия, Иран и КНДР. Три страны из этого списка свои порции «санкций» получали и получают регулярно, теперь и Китай перестал быть исключением.

Квартет «стратегических соперников» Штатов примечателен тем, что экономики трех из них удивительным образом дополняют друг друга. Огромной экономики Китая не хватает энергетических ресурсов, Россия и Иран в мировых табелях о рангах по запасам природного газа и нефти занимают первые строчки. Мы уверены, что эту фразу в самых разных вариациях всем доводилось читать не один раз, вот только, как известно, «дьявол кроется в деталях».

В этой фразе нет слов «уголь», «атомная энергетика», «возобновляемые источники энергии», нет сомнений в том, что Китай просто вот спит и видит, как из России и Ирана потянутся трубы с нефтью и газом, по морям и океанам пойдут караваны судов с этими же грузами. Такой подход хорош для пропаганды, а не для анализа, поэтому мы его использовать точно не будем.

Прежде, чем прикинуть, насколько полезны могут быть России китайские потребности в энергетических ресурсах, стоит попробовать оценить, что из себя представляет энергетическая отрасль Китая на сегодняшний день, какие тенденции в ней имеются. Только после этого имеет смысл прикидывать, как к китайским запросам, планам «прикладываются» планы России, в том числе и выполнение договоров и меморандумов, подписанных нашими государственными и частными компаниями с китайскими на ВЭФ-2018 и не только.

В противном случае получится не анализ, а нечто странное — мы, например, так и не сможем логически объяснить, почему договор по «Силе Сибири-1» уже достаточно близок к реализации, а переговоры по «Силе Сибири-2» и «Силе Сибири-3» идут с 2015 года, и вот только сейчас появилась надежда, что меморандумы станут обязывающими контрактами.

Не удастся понять, почему китайские компании соглашаются вкладываться в строительство новых угольных портов под Владивостоком, в разработку угольных месторождений в Амурской области — при том, что в Китае идет плановое строительство газовых электростанций замещения, сокращается добыча угля. Пусть это звучит «не патриотично», но так уж сложилось, что в данном случае Россия оказалась в роли «младшего брата» — это нам нужны китайские инвестиции, это нам придется пытаться использовать их не только для выполнения контрактов, но и для развития Дальнего Востока, на что внимания и средств нам не хватает уже далеко не первую сотню лет.

Мало того — нам предстоит еще и учиться соблюдать сроки инвестиционных планов, слишком часто проекты реализуются настолько медленно, что китайцы этого просто не понимают и относятся к нам с настороженностью. Речь не о коррупционной составляющей, а об элементарных организационных недоработках — не успеваем строить, теряем время при проведении тендеров, перебираем подрядчиков и субподрядчиков. Наиболее яркий пример — строительство моста через Амур в Еврейской автономной области: Китай предусмотренные ¾ этого сложного сооружения построил, а мы со своей ¼ опаздываем уже на несколько лет, хотя мост-то нам нужен никак не меньше, чем Китаю.

Искусство составления прогнозов

Казалось бы, то, что энергетика в Китае остается отраслью, жестко контролируемой государством, задачу только облегчает — пятилетние планы развития позволяют видеть не только тенденции, но и показатели, которые КНР получит по их итогам. Но это, как ни удивительно, только на первый взгляд — задания пятилетки и реальные итоги достаточно часто не совпадают. Кто конкретно в Китае занимается планированием, составлением пятилетних заданий — это, конечно, китайские проблемы, пусть уж они сами с этим разбираются. А нам приходится иметь в виду, что расхождения встречаются нередко, и то, что расхождения эти порой оказываются весьма значительными.

К примеру, по планам XIII пятилетки потребление природного газа в 2017 году должно было увеличиться на 5%, а по факту получились все 17%. По плану в 2017 по магистральному газопроводу из Мьянмы в Китай должны были поступить 8 млрд кубометров газа, по факту прибыло 2,4 млрд кубометров. Ну, а уж полная «классика жанра», о которой аналитический онлайн-журнал Геоэнергетика.ru писал подробно — это дисбаланс между сокращением добычи угля и сокращением числа угольных электростанций, результатом чего стал двукратный рост мировых цен на этот энергетический ресурс.

Конечно, плановые органы Китая стараются не только учитывать эти ошибки, но и добиться того, чтобы они не повторялись, но успехи на этом поприще пока достаточно скромны. Как ни удивительно, но значительно чаще сбываются прогнозы не практиков, а теоретиков — прогнозы Академии общественных наук КНР. С чем это связано, сказать сложно. Может быть, с тем, что академики Китая точно знают, что их прогнозы никогда не лягут в основы планов пятилеток, потому меньше боятся ошибаться?..

Энергоэффективность и структура промышленности

Прежде, чем перейти к конкретным показателям, позволим себе еще одно «философское» рассуждение. Нам кажется достаточно важным коснуться одного из любимых приверженцами либеральной экономики тезиса: «Нужно снижать энергоемкость производства, тогда и электроэнергии столько генерировать не потребуется». Наверняка многие из вас, уважаемые читатели, нечто в этом роде многократно слышали, да, собственно, нам об этом и правительство РФ регулярно повторяет — «надо добиваться снижения энергоемкости промышленного производства».

Теоретически звучит просто прекрасно, но давайте на простом примере. Предположим, что стоят рядом два завода, на одном из которых производится из глинозема электролизным методом алюминий в листах, которые перед выездом с территории завода «рубят» на полосы. А на втором заводе из этих полос при помощи штампа делают заготовки для будущего оконного профиля. И тот, и другой заводы в статистике будут проходить по одной категории — «металлообработка», вот только на втором заводе штампы нового более новых поколений потребление электроэнергии снизят, а на первом никто законы физики и химии отменить не в силах, электролиз всё так же будет требовать океаны киловатт*часов.

Хотите, чтобы наша промышленность была энергоэффективной — меняйте ее структуру, принимайте меры для перехода от первичной обработки к переделам высоких уровней, и всё будет «красиво». Американская корпорация Boieng совсем недавно открыла на Урале завод, на котором из нашего титана будут делать готовые части для самолетов. Вот там, где производится сам титан — энергоэффективность имеет один уровень, на этом новом заводе — совершенно другой, куда как более высокий. Нет, мы не против того, чтобы в цехах стены и крыши перестали утеплять — мы о том, что не это главное в борьбе за энергоэффективность.

Китай за собственную энергоэффективность, конечно, борется, вот только у него есть «привычка» иметь в своем распоряжении всю цепочку обработки тех же металлов — от добычи, обогащения и переработки руды до винтиков на крышках ноутбуков. В силу этого объем электрогенерации в этой стране будет расти и дальше, что в сочетании с ростом уровня жизни населения и дает от 6% до 7% ежегодного роста производства и потребления электроэнергии.

А еще у нас есть подозрение, что многие из нас очень поверхностно знают, что такое Китай. Мы внимательно отслеживаем события в отдельных странах Европы и даже в отдельных штатах США, а вот как и чем, и даже где живут полтора миллиарда жителей нашего самого большого соседа, знаем только понаслышке. Но с этим недочетом медийной среды придется бороться — отношения с Китаем после ВЭФ-2018 будут развиваться активнее, да и Дональд Трамп старается сделать всё возможное, чтобы это было так, а не иначе. Так что, на всякий случай, держите в пределах досягаемости карту Китая — время от времени вам придется слышать непривычные уху названия городов и провинций Поднебесной империи.

Генерирующие мощности Китая

Производство электроэнергии в Китае по итогам 2017 года составило более 6,3 триллиона ГВт*часов — в шесть раз больше, чем в России. Этот «океан» электроэнергии производится на электростанциях совокупной установленной мощностью 1 770,3 ГВт. Из них на долю АЭС приходилось 35,82 ГВт — показатель, который вывел Китай на третье место в мире после США и Франции. Для мировой атомной энергетики это прекрасный результат, но в масштабах энергетики Китая это всего 2% от общей установленной мощности.

Если продолжать движение «от меньшего к большему», то дальше нужно говорить об установленной мощности солнечной генерации — 130,25 ГВт и ветровой генерации — 163,67 ГВт. Но, как это зачастую с ВИЭ бывает, данные про установленную мощность имеются, а вот о количестве выработанной электроэнергии статистика отсутствует. При этом за последние годы Китай инвестировал в ВИЭ-энергетику более 48 млрд долларов, СМИ без устали рассказывают нам о всё новых полях панелей и лесах ветроустановок.

Не исключено, что при подведении итогов 2018 года государственное статистическое управление КНР предоставит информацию о том, каковы результаты работы ВИЭ-энергетики — тогда и будет смысл анализировать это направление. Установленная мощность китайских ГЭС выросла до 341,19 ГВт, и это далеко не предел — гидроресурсы страны позволяют как минимум удвоить этот показатель. И последняя, самая большая составляющая — тепловые электростанции, установленная мощность которых в конце 2017 года составила 1106,04 ГВт, из которых на долю газовых приходится всего 91 ГВт, остальные 1015,04 ГВт — «черный король энергетики», уголь. 57% установленной мощности, 70% выработанной электроэнергии — уголь.

Несмотря на резкий рост потребления природного газа, невзирая на строительство новых электростанций, в топках которых он горит — «черный трон» Красного дракона пока даже не шатается. 237,3 млрд кубометров газа, израсходованного Китаем в 2017 году — это только начало пути. Чтобы было понятнее, сколько ли в том пути, напомним, что потребление природного газа в прошлом году в России составило 468 млрд кубометров — это с нашим количеством населения и с нашим объемом производства.

Перспективы роста потребления газа и препятствия на этом пути

Какими могут быть перспективы потребления природного газа в Китае в ближайшее время? Простой вопрос, замечательный тем, что ответов на него — пруд пруди. По заданиям XIII пятилетки, в 2020 году потребление должно составить 340 млрд кубометров. По прогнозу МЭА (Международного энергетического агентства), в 2020 году Китаю потребуется 300 млрд кубометров газа, по оценке Академии общественных наук Китая, потребление природного газа в 2030 году составит 520 млрд кубометров в год, а в 2050-м — 800 млрд кубометров.

Таких прогнозов и оценок в последнее время становится всё больше, радует только то, что меньше 300 млрд кубометров в 2020 году никто не дает. Но, на наш взгляд, цифра эта исключительно оптимистична, и далеко не факт, что Китай сможет до нее добраться — тут, как ни удивительно, очень многое зависит от «Газпрома» и от того, насколько Китай готов сотрудничать с российской газовой компанией не на бумаге, а на деле.

Нет, речь вовсе не о трех проектах магистральных газопроводов, объединенных брэндом «Сила Сибири», а о теме, которая в поле зрения аналитиков газовой отрасли попадает очень не часто. Извините, но мы повторим прописные истины: газ важно не только добыть или импортировать — его нужно уметь хранить и доставлять до конечных потребителей в нужное время и в нужных объемах.

На территории Китая на сегодняшний день обустроены и действуют всего 25 подземных хранилищ газа (далее — ПХГ), общий активный объем хранения в которых составляет всего 11,7 млрд кубометров или 4% от объема годового потребления. Для сравнения — в Германии этот показатель составляет 25%, в Италии — 33%, и это страны, в которых нет территорий, находящихся в климатических условиях, идентичных тем, которые выпали на долю северных и особенно северо-западных территорий Китая.

Зимой 2017/2018 года, когда температуры здесь упали на 4−5 градусов ниже среднестатистической нормы, дело доходило до отмены занятий в школах, до включения аварийных дизельно-электрических станций в больницах — это при условии, что именно сюда приходит газ по магистральному газопроводу «Центральная Азия — Китай». Виновными были объявлены не в меру ретивые местные руководители, которые успели закрыть слишком много угольных ТЭЦ, но не меньшая вина лежит на чиновниках «центральных», которые не справились с проблемой обустройства ПХГ.

При чём тут «Газпром»? Мягко будет сказано, у китайских газовых компаний нет опыта обустройства ПХГ, у геологов нет такой школы, как у российских специалистов. 15 мая 2017 года в Пекине, в присутствии руководителя «Газпрома» Алексея Миллера и председателя совета директоров CNPC (China National Petroleum Corp.) Ван Илиня были подписаны три контракта, заказчиком в которых выступает Ланфанский филиал НИИ разведки и разработки нефтегазовых месторождений, исполнителями — «Газпром ВНИИГАЗ» и «Газпром технологии». Контракты — на проведение предпроектных исследований для создания ПХГ на базе газовой залежи ШэнШэнь 2−1 (провинция Хэйлунцзян, она же — Приамурье, она же — часть территории Маньчжурии, столица — Харбин), в водоносных пластах Байцзюй (провинция Цзянсу, побережье Желтого моря, столица — Нанкин) и в соляных кавернах ЧуЧжоу (провинция Цзянсу). Без этой работы, без создания и реализации проектов ПХГ всё, на что способен Китай самостоятельно — довести объем ПХГ к 2020 году до 14,8 млрд кубометров и к 2030 году до 35 млрд кубометров.

Для того чтобы газ, находящийся в ПХГ, добирался до конечных потребителей, нужна еще и газораспределительная система — трубопроводы среднего и малого давления, соответствующие компрессорные станции. Их тоже нужно уметь проектировать и строить, и с этим в Китае тоже далеко не всё благополучно, но на совершенно логичное предложение «Газпрома» — «Ребята, а давайте-ка мы», положительного ответа так и нет.

Как и Европейский союз, Китай не желает, чтобы была выстроена «вертикаль «Газпрома» — от скважин на Чаяндинском месторождении до конфорки газовой плиты на кухне квартиры в Харбине, на своей территории они желают видеть только собственные компании. Справятся или нет? Китайцы уверяют, что всё будет в порядке, но настораживает то, что они не успевают обустраивать распределительные сети для магистрального газопровода «Центральная Азия — Китай».

6 августа 2018 года агентство «Синьхуа» сообщило, что в центре провинции Хэйлунцзян (невзирая на сложность звучания, это название придется запомнить — именно сюда приходит «Сила Сибири-1», с этой провинцией связано множество совместных проектов. Провинция эта — часть исторической территории Маньчжурии, но в КНР административное деление было осуществлено иначе. Кстати, у слова «Хэйлунцзян» есть простой перевод на русский — «река Амур»), городе Харбине, инвестиционная компания «Чэньнэн» и ряд местных энергетических компаний создали новую компанию — «Хэйлунцзянская компания по строительству газовых сетей».

Проект готов — 36 линий газопроводов общей протяженностью 2 800 км, 2 млрд долларов, рассчитывают успеть к началу подачи российского газа. Но это только начало, будут и вторая, и третья очереди — график увеличения мощности «Силы Сибири-1» сделан поэтапным отнюдь не потому, что, как уверяют наши либералы, «Газпром» все деньги украл» — китайские заказчики должны успевать готовить систему приема, ВНИИГАЗ и структура CNPC должны справиться со строительством в провинции ПХГ. И надо давать себе отчет в том, что такие же работы предстоит выполнять и для проектов «Сила Сибири-2» и «Сила Сибири-3», потому еще несколько лет фразы «Россия стала крупнейшим поставщиком природного газа в Китай» отбрасывайте в сторону.

«Стала» после подписания договора и разработки проекта самой магистрали — это глупость. «Станет», только «станет» — после решения проблем с распределением и хранением, на что уйдут годы работы. На день сегодняшний крупнейший поставщик газа в Китай — Туркмения, с этим фактом надо смириться. И всё то время, пока будет идти проектирование и строительство магистральных газопроводов, Китай не будет сидеть сложа руки — газ ему нужен прямо сейчас, и китайские газовых дел мастера будут прикладывать максимум усилий для того, чтобы наращивать собственную добычу, чтобы наращивать мощности МГП «Центральная Азия — Китай» и «Мьянма — Китай», чтобы продолжать строить регазификационные терминалы на своем побережье, чтобы осваивать несколько новых технологий.

Плана ГОЭЛРО в Китае не было

И, вроде бы, последняя «сноска» по поводу подготовки Китая к приему импортных потоков природного газа — как трубопроводных, так и СПГ. Продолжаем логическую цепочку — газ принимать научились, хранить научились, распределять научились. В итоге природный газ дошел до «конечных потребителей». Кто и что у нас прячется за этим термином и кто из прячущихся наиболее важен? С учетом продолжающейся урбанизации Китая — разумеется, городское население. Безусловно — промышленность, металлургическая и химическая в особенности.

Но основной «конечный потребитель» — разумеется, тепловые электроцентрали (ТЭЦ), сжигающие природный газ в своих топках. Снабжение электроэнергией тем надежнее, чем большее количество генерирующих мощностей и потребителей входят в состав объединенной энергетической системы. Россия и сегодня пользуется благами плана ГОЭЛРО и централизованного создания Единой Энергетической Системы, а что в Китае?

Ничего передового — тут ведь развитие шло совершенно иначе. Наличие огромных запасов угля обусловило одну неприятную особенность — в Китае не сложилась объединенная энергетическая система. Где уголь нашли — там ТЭЦ и «воткнули», времени ждать нет, идущие плотным косяком идут инвесторы, которым нужны заводы и фабрики, согласовывать все вопросы с соседями некогда. На сегодняшний день в Китае насчитывается шесть отдельных «энергетических островов», которые теперь, в соответствии с заданиями пятилеток, предстоит связывать между собой целой системой линий электропередач со всеми сопутствующими подстанциями и трансформаторными пунктами.

Поэтому строительство газовых ТЭЦ не идет в том темпе, который могли бы себе позволить строительная и машиностроительная отрасли. Приходится проектировать самым тщательным образом, просчитывать едва ли не каждую турбину, причем делать это, как мы уже писали, в том режиме, который пока что позволяют ПХГ, да еще и согласовывать всё это со специалистами, проектирующими и строящими АЭС и ГЭС. С учетом огромного населения, имеющейся плотности его расселения по регионам, планирующихся новых городов — сложнейшая и очень объемная работа, при выполнении которой ошибаться китайцы себе позволить не могут, поскольку любая ошибка может привести к сбою темпов развития всей экономики.

Ошибки планирования и их последствия

Собственно говоря, следствием ряда таких ошибок и является то, что в 2015 году Китай пошел на подписание договоров о проекте «Сила Сибири». В Китае существуют две основные промышленные зоны — прибрежная, в которую привлекали иностранных инвесторов с 90-х годов прошлого века, и так называемые «старопромышленные регионы» — Дунбэй и ряд центральных регионов. Дунбэй — это регионы, исторически входившие в состав Маньчжурии, нынешние провинции Хэйлунцзян, Ляонин и Цзилинь.

На карте Китая — это северо-восток, Дунбэй на севере и востоке граничит с Россией, на юго-востоке с КНДР, южная часть выходит на побережье Желтого моря. Вести сюда газораспределительные сети от КПП Хоргос в Синцьзян-Уйгурском автономном районе на северо-западе Китая, куда приходит МГП «Центральная Азия — Китай» — не рентабельно, особенно для использования в таких отраслях, как металлургия, машиностроение или химическая промышленность.

При этом долгие годы капиталовложения в сектор upstream (все, что связано с разведкой и разработкой месторождений) в Китае осуществлялись на минимальном уровне, а близкорасположенные месторождения нефти и газа в настоящее время близки к истощению. Такая же картинка — с промышленностью Шанхая и Гуанчжоу: прокладка трубопроводов от Хоргоса обошлась бы в такие суммы, что центральноазиатский газ оказался бы дороже СПГ.

Газ, который придет по системе «Сила Сибири», предназначен для сохранения и развития промышленности Дунбэя и, частично, для обеспечения ТЭЦ Пекина. В данном случае недочеты в системе планирования КНР оказались выигрышными для России, а с учетом всех прочих фактов последних лет, выигрыш этот оказался бесспорным. Остается «сущий пустяк» — извлечь из него максимум пользы не только за счет продажи природного газа, но и за счет появляющихся возможностей развития дальневосточного региона.

Вот так, в самых общих чертах, выглядит внутренняя обстановка в энергетической отрасли Китая. Электроэнергия и тепловая энергия на базе газовой генерации необходима в огромных количествах, но нужно одновременно развивать газораспределительную систему, строить ПХГ, модернизировать, объединять энергетическую систему страны. Не стоит пытаться представлять Китай как некую «огромную бочку», в которую можно «вливать» природный газ в любых количествах и в любом темпе, всё намного сложнее.

«Поверх всей этой сложнейшей схемы придется» пристроить еще и совершенно естественное желание Китая как можно меньше зависеть от внешних поставщиков. Руководство страны прекрасно понимает, что без наращивания импорта природного газа им не обойтись, но при этом прикладывает максимум усилий для того, чтобы росла собственная добыча, и старается обеспечить диверсификацию поставок.

Ни о каком тотальном доминировании на газовом рынке Китая нам говорить пока что не приходится — это тоже факт, бороться с которым пока что невозможно. Бороться пока предстоит за первое место в длинном перечне поставщиков — и это уже огромная работа, с которой предстоит попытаться справиться. Напомним, что по итогам 2017 года лидерами в поставках газа являются Туркмения в секторе трубопроводного газа и Австралия в секторе СПГ. Поскольку ни та, ни другая страна участия в американской дискриминационной по отношению к Китаю политике участия не принимают — Китай не имеет ничего против того, чтобы развивать с ними обоюдовыгодное сотрудничество и дальше.

Да, что касается СПГ и «шапкозакидательских» настроений, появившихся во многих СМИ, то тут, как нам кажется, вполне достаточно вспомнить конкретные факты и цифры. «Ямал-СПГ» подписал контракт с CNPC на 25 лет о поставках 3 млн тонн СПГ ежегодно, что в кубометрах составляет 4,14 млрд кубометров. Увеличить поставки с «Сахалина-2» выше, чем 1 млн тонн в год, возможностей нет — весь СПГ, который тут производится, законтрактован на 8−10 лет вперед.

Решения об инвестировании в проект «Арктик СПГ-2» Китай пока не принимал, но надо отдавать себе отчет в том, что руководство НОВАТЭК, как и положено, стремится к максимальной диверсификации поставок, а не к тому, чтобы получить монопольного покупателя. Если наши государственные «Газпром» или «Роснефть» в ближайшее время не примут решений о строительстве новых крупнотоннажных СПГ-заводов в Арктике или на Дальнем Востоке, российские поставки СПГ вряд ли превысят 10 млн тонн — 14 млрд кубометров.

При этом, напомним, проектная мощность только «Сибири-1» составляет 38 млрд кубометров, а максимальный объем поставок по всем трем МГП потенциально может составить 80 млрд кубометров. Есть еще и наметки на отдельный трубопроводный проект «Роснефти», но об этом точно не в этой статье. Так что можно и дальше слушать победные реляции о росте производства СПГ — они, безусловно, нужны и важны, вот только отношение к развитию энергетического сотрудничества России и Китая имеют пока что сугубо «косвенно-теоретическое».

Увеличение собственной добычи природного газа в Китае идет сразу по четырем направлениям — традиционная добыча и добыча на морском шельфе; добыча сланцевого газа; добыча метана угольных пластов; производство синтетического газа из углей разных сортов. Несколько непривычно для всех, кто уверен, что Китай — это только и исключительно копирование и тиражирование чужих изобретений и технологий, но два последних направления относятся к «передовому краю» науки и технологий, и Китай занимает на нём передовые позиции.

Обзор того, что получается и что не получается у Китая на этих четырех направлениях, станет темой следующей статьи.

Источник:ИА REGNUM