Башкирия намерена развиваться не только за счет новых крупных инвестиционных проектов: власти поставили на кооперативы в АПК и диверсификацию оборонки
В РБ усовершенствован порядок рассмотрения и поддержки приоритетных инвестиционных проектов. Документ направлен на упрощение процедуры получения инвесторами мер господдержки. Теперь перечень инвестиционных намерений будет формироваться на уровне Минэкономразвития РБ на основе ведомственного приказа без предоставления доппакета документов инвесторами. Бизнес-план, требуемый у предприятия на этапе включения проекта в перечень, заменен информационным документом в виде инвестпаспорта. Сокращен список предоставляемых инвестором документов на этапе вхождения как в перечень, так и в реестр приоритетных инвестпроектов. Исключается обязательное требование в части подтверждения заявителем наличия источников финансирования проекта.
Сейчас перечень и реестр приоритетных проектов РБ содержат 78 проектов на общую сумму около 394 млрд рублей. Например, в январе в перечень был включен завод по производству тракторов в Благовещенске китайской компании «Чжифан». Объем вложений — 5,7 млрд рублей. Инвесторам предоставляются льготы по налогу на прибыль, по аренде земли, субсидируется ставка по кредиту. Инвестиционную политику республики, правила работы с бизнесом и новые проекты «Э-У» обсудил в эксклюзивном интервью с главой РБ Рустэмом Хамитовым.
— Рустэм Закиевич, как вы считаете, поможет привлечь капитал в регион упрощение процедур работы с бизнесом?
— Работа с инвесторами постоянно совершенствуется: в декабре мы стали одним из первых в РФ субъектов, который выполнил все требования к формированию благоприятной инвестиционной среды.
Есть порядка 8 — 10 показателей, от нормативной документации до подключения к энергосетям. У нас все хорошо с формальной стороной, есть и инвесторы, но объемы вложений в капитал нужно увеличивать. Вы хорошо знаете, что в валовом региональном продукте объем инвестиций должен достигать хотя бы 25%. ВРП Башкирии — 1,5 трлн рублей. 25% — это 375 миллиардов. По прошлому году у нас такая цифра и была. Но в этом году будет значительно меньше. А в идеале нужно 30 — 35%. Китай в лучшие годы имел показатель 40% ВВП. Так что работы еще очень много.
О подходах к инвестору …
— Где же взять 40%? Условия в территориях практически одинаковые, все научились льготы предоставлять, однако стоящих проектов немного и конкуренция за них очень высока.
— У инвестиционного цикла две составляющие. Первое — обеспечить спрос на продукцию, которая у вас будет производиться. То есть найти или обеспечить рынки сбыта. Второе — длинные деньги. Их мало, и они дорогие. Банки не всегда ведут себя адекватно: малый и средний бизнес не очень доволен их политикой. Когда предприниматель приходит за кредитом, банки оценивают его имущество с дисконтом в 10 — 15 раз. Недавно бизнесмен рассказал, что его предприятие стоит 500 млн рублей, а максимум, что он мог получить, — кредит в 60 миллионов. Больше не дают. Как ему развиваться? Мы поможем за счет Региональной лизинговой компании. Такие структуры создали только в Башкирии и Татарстане. 1,5 миллиарда дал федеральный бюджет, пятьсот миллионов мы добавили. Но 2 миллиарда для республики — это не много, у нас уже заявок на 5 миллиардов. Должны быть длинные и дешевые деньги. А льготы, вы правы, все научились давать.
— Нарисуйте портрет идеального инвестора. Это иностранная компания или отечественная?
— Отечественная. Из 375 млрд рублей доля иностранных компаний — 35 миллиардов. Все остальные вложения — российский производитель. Есть один нюанс — статистический. Предприятия не всегда показывают траты на модернизацию оборудования, ремонт инфраструктуры. Мы посчитали: в республике только таких ремонтов-модернизаций миллиардов на 100 — 120 набирается, треть от всего инвестиционного потока. Почему не показывают? Как только появляется добавленная стоимость на оборудование, появляются новые налоги, а предприятиям не хочется платить. Они не намерены показывать свои затраты как инвестиции, а у Росстата нет отдельной строки «плановые ремонты» или «повышение надежности». На самом деле объем инвестиций намного больше, чем мы видим в отчетных цифрах.
— Поэтому на слуху чаще иностранные инвесторы? Все знают, например, что французский переработчик молока Savencia завершил сделку по приобретению Белебеевского молочного комбината. Мы, кстати, не останемся без привычного твердого сыра? Вы общались с инвесторами из Франции?
— Общался. Инвесторы сегодня проводят оценку предприятия, производство не останавливается. Твердые сыры останутся, кроме того, дополнительно будут производить мягкие. Savencia Fromage & Dairy является одним из мировых лидеров по производству молочных продуктов, занимая второе место во Франции и четвертое в мире. Для нас это хорошая история: к нам пришла современная, мощная, французская компания с технологиями и особой культурой производства.
— А как вам удалось их заполучить? Здесь есть какая-то тайна?
— Конечно, этот секрет никому не расскажем! Шучу. Это работа с инвестором. Во-первых, с собственником Белебеевского комбината мы уже обсуждали тему поиска серьезного партнера. Сыр — это прежде всего Западная Европа: Франция, Швейцария… Было несколько предложений. Во-вторых, я лично встречался с владельцами Savencia, гарантировал поддержку. И все это сработало, будем ждать первого французского сыра. А нашим поставщикам молока предстоит соответствовать требованиям Savencia.
… субъективных факторах …
— Есть еще один интересный пример. Итальянская мясоперерабатывающая компания Gruppo Cremonini намеревается построить в Башкирии сеть откормочных площадок для крупного рогатого скота.
— Итальянцы планируют построить семь откормочных площадок с поголовьем 5 — 6 тыс. голов КРС каждая. Первое строительство уже началось в Федоровском районе. Думаю, что и вторую площадку мы в этом году начнем. Точно так же были индивидуальные встречи с президентом компании, чай с ним пили, быстро нашли общий язык.
Такие истории про иностранцев не в малой степени связаны с субъективными факторами. Но безусловно для инвесторов в АПК важно, что мы лидеры по производству говядины в стране, по производству молока — вторые, по овощам закрытого грунта — пятые. Сейчас внимательно изучаем опыт глубокой переработки зерна. В прошлом году собрали 4 млн тонн, внутренняя потребность — два миллиона, остальное надо продавать. Зерно невысокого качества, фуражное. В порт его не повезешь, покупателей не очень много. Нужно научиться перерабатывать, это уже другая продукция — корма, сахароза, фруктоза. Биотопливом не хотим заниматься принципиально, у нас нефтехимический комплекс большой. Но что-то с избытком зерна, конечно, будем делать. У нас большие планы и по тепличному хозяйству. В прошлом году удалось ввести в работу 2,5 гектара новых теплиц, в этом году будет еще 2,5 га. Но этого мало, нужно снести 30 гектаров старых теплиц и на их месте построить 40 гектаров новых. Цена вопроса — 6 — 8 млрд рублей. Ищем инвесторов. Есть интерес к проекту у крупных структур, в том числе банковских. Надеюсь, мы сможем построить это производство и получать не 17 тыс. тонн продукции, как сегодня, а минимум 50 тыс. тонн.
— Каких ресурсов, технологий, знаний не хватает башкирскому АПК, чтобы повысить эффективность сектора? Как догнать, например, Белгородскую область по производительности молочного стада?
— Мы седьмые в стране по производству сельскохозяйственной продукции. Задача — быть в пятерке, у нас есть все для этого. Кстати, сейчас несколько башкирских агропредприятий участвуют в российско-израильском проекте по повышению производительности молочного стада. Я попросил главу российского правительства Дмитрия Медведева включить нас в этот проект, он поддержал. Это образовательно-производственный проект, который позволит досконально разобраться, что такое энергетическая эффективность кормов, как повысить надои и многое другое. Пока таких знаний аграриям не хватает. К сожалению, многие из них не хотят учиться и уповают только на нашу поддержку.
— В РБ мощные фермерские хозяйства, как развивать их потенциал?
— Учить, помогать, поддерживать. Кроме того, у нас много личных подсобных хозяйств — около 600 тысяч. Примерно 10 — 15% из них — крепкие середняки. Этих людей мы хотим организовать в кооперативы. Начиная с 2018 года в каждом муниципалитете создадим предприятия, генерирующие доходы: переработка зерна, молока, мяса, ягод, фруктов. Выделим на покупку такого оборудования около 300 млн рублей.
И покажем: скооперировавшись, можно работать гораздо эффективнее. Один пашет, второй сеет, третий убирает, четвертый перерабатывает, пятый продает. Кооперация для села — один из вариантов повышения производительности и наращивания объемов продукции. Сельчане хотят работать на себя. Пожалуйста, работайте. Вот тебе кооператив, оборудование. Зерно сегодня не в цене, так делай муку и продавай. Кто мешает? Почему вы только рожь и пшеницу растите, которые сейчас по цене ниже себестоимости? Выращивайте рапс, горчицу, делайте масло, продавайте. Для нас направление кооперации имеет идеологический подтекст, оно не менее важно, чем реализация крупных проектов.
Известные экономисты (а когда есть время, я стараюсь читать их труды) пишут, что кооперация — это будущее мировой экономики. Некоторые страны демонстрируют поразительные успехи в части роста кооперативного движения. К этому надо идти. А в России корни кооперативных движений очень глубоки. Именно кооперативы до революции были гигантским производителем масла, которое высоко котировалось за границей. И этих кооперативов были тысячи. Почему не вернуться к этой практике хотя бы по ряду направлений.
— А где их продукцию реализовывать? Крупные сети фермеров не жалуют, а влияние сетей на рынок продовольственного ритейла растет. Так, Х5 Retail Group намеревается купить сто магазинов компании «Уфимский гастроном» (развивала магазины под брендом «Полушка»), в том числе 38 в Уфе.
— Нужны ограничения на федеральном уровне, потому что монополизм в ритейле зашкаливает. Якобы на рынке они не занимают больше 20%, но реально эта доля много больше. Эти гиганты все унифицируют, душат местную торговлю, приучают потребителя к тому, чтобы он приехал к ним один раз в неделю, накидал в тележку товаров на 5 тыс. рублей и увез. Попасть на полку маленькому производителю практически невозможно. Все регионы стонут от крупного ритейла, но ничего сделать не могут. У него есть лоббисты, ресурсы, юристы. Мы быстро теряем мелкое производство и торговлю. За границей эти маленькие магазинчики с местными товарами на прилавках поддерживают, их огромное множество. Там еще до крупного торгового центра доехать надо. У нас все наоборот. Не надо быть Адамом Смитом, чтобы понять, что такой монополизм уничтожает конкуренцию и вредит экономике.
— Каково будущее птицеводческого комплекса имени М. Гафури, занимавшего до недавнего времени третье место в РФ по производству индейки (бренд «Индюшкин»)? Почему он обанкротился?
— 2017 год, к сожалению, был тяжелым для двух крупных предприятий — комплекса имени М. Гафури и Русгрэйн Холдинга. Два гиганта, каждый из них производил очень значимые объемы продукции. Собственники птицеводческого комплекса в погоне за масштабами не учли потребности рынка. Построили огромный комбинат на 30 тыс. тонн индюшатины, а рынка такого не было. Курятина стоит 100 рублей, индюшатина — 300 рублей. Покупателей на нее меньше. Пришлось демпинговать, рушить экономическую модель. Это проблемы менеджмента, неумение правильно организовать работу. Кончилось тем, что предприятие стоит, пытается реструктуризировать кредиты в объеме 6 млрд рублей. Свет в конце тоннеля просматривается, но пока все еще очень зыбко. Русгрэйн работает, но финансовая составляющая требует дополнительного изучения.
… пользе давления и планирования…
— Владимир Путин на площадке УМПО в конце января провел совещание по диверсификации производства на предприятиях ОПК. На ваш взгляд, насколько это актуальное направление для башкирского оборонно-промышленного комплекса? Что препятствует диверсификации?
— Для оборонного комплекса республики, а это 16 предприятий и 40 тыс. специалистов, вопрос актуален. Эти заводы сейчас живут за счет гособоронзаказов, а поскольку их объем с течением времени будет сокращаться, возникнет необходимость замещения военной продукции гражданской. Причем не простейшей, как это было в советское время, а высокотехнологичной. Мы анализировали ситуацию на предприятиях: некоторые из них готовы к изменениям, а некоторые — нет, и, к сожалению, не работают в этом направлении. Успешный пример — ОДК-УМПО, которое производит приводы для газоперекачивающих станций на базе двигателя АЛ-31СТ, разработанного на базе авиационного двигателя АЛ-31Ф, устанавливаемого на самолетах Су-27. Я вам как инженер-двигателист скажу, что для наземных целей получилась хорошая машина с высоким КПД, отличной надежностью, высокой наработкой на отказ — более 12 тыс. часов. И потребность в таких машинах велика. На трубопроводах Газпрома работают сотни приводов для перекачки газа, значит, в свое время понадобятся сотни машин, чтобы эта система исправно функционировала.
Кроме того, УМПО будет выпускать значительное количество комплектующих для вертолетных двигателей, а в кооперации с пермским предприятием — двигатель ПД-14 для самолетов МС-21. Уже сегодня освоено производство широкохордных лопаток. Это уникальная продукция: такого рода изделия изготавливают всего три компании в мире.
Успехи в диверсификации демонстрирует Кумертауское авиационное производственное предприятие. Вертолет Ка-226Т будет использоваться в медицинской модификации для перевозки больных. Надеюсь, санитарная авиация в РБ в ближайшие два-три года пополнится такой техникой.
Предприятия радиоэлектронной промышленности тоже полны решимости освоить гражданскую продукцию. Одно время выдвигалась идея производства OLED-дисплеев. Сейчас в этом направлении монопольное положение занимает Samsung. Для нас это лишь один из вариантов развития. Есть идея производить специальные чернила, которые необходимы для печатной электроники, чтобы наносить на кожу человека для измерения давления, температуры, частоты сердечных сокращений. Одновременно анализируем возможность создания уникальных продуктов для нефтеперерабатывающего комплекса.
— Вы предложили на свободных площадях оборонных предприятий создавать индустриальные парки.
— Сейчас эти пустующие площади — обуза, которая увеличивает себестоимость продукции. Пустите на них МСБ. Пожалуйста, создайте на основном производстве режимную зону, закройте ее, но на свободных площадях размещайте небольшие производства, которые будут сопровождать деятельность предприятий. Одна из крупных американских компаний, которая работает на оборонку, вокруг себя имеет около 10 тыс. малых предприятий, которые готовят изделия для нее. Хороший пример кооперации. Не спорю, все это сложно, нет нормативной базы, довольно много ограничений, но эти вопросы решаемы. Есть хорошие перспективы, и органы власти субъектов РФ готовы подключаться к этой работе.
— Как вы уже говорили, недостаточно произвести уникальную продукцию, нужно найти рынок сбыта. Некоторые крупные компании с госучастием предпочитают зарубежную технику и не всегда готовы дать шанс отечественному производителю. Есть предложение обязать их покупать гражданскую продукцию у предприятий из реестра ОПК. Как вы к этому относитесь?
— Такого рода предложения для либерального экономического крыла нашей страны неприемлемы. Но я придерживаюсь другой точки зрения: госзаказ на выпуск и приобретение такого рода продукции госкомпаниями вполне возможен. Есть пример Южной Кореи, которая в 1950 — 1960 годы заставляла предприятия выпускать то, что нужно стране, принуждала корпорации покупать отечественную продукцию. Постепенно эти производства становились конкурентоспособными и открывали для себя новые рынки за пределами страны. Я такой метод работы воспринимаю абсолютно спокойно. Более того, я бы еще предложил вернуться к стратегическому планированию.
— Вы говорите о регулировании рынка?
— В нашей стране просто действовать в рамках слепой руки рынка мы не имеем права, рынок обязан быть регулируемым. Не может он быть анархистски свободным. Такая позиция, безусловно, позволяет некоторым крупным компаниям ловить рыбку в мутной воде. Почему, если директор видит, что у него 50% площади простаивает, он не создает там новое производство, не передает эту территорию среднему или малому бизнесу? Нужно стратегическое планирование. Номенклатура изделий, которые выпускают наши предприятия нефтегазхима, не меняется, наверное, лет пятьдесят: как Госпланом СССР было утверждено, так все и осталось. Значительная часть предприятий продолжает работать в рамках парадигмы, которая была сформирована пятьдесят лет назад. А здесь нужны новые задания, новые ориентиры, которые надо доводить до предприятий, требовать с них.
Например, у нас в стране практически исчезло производство эпоксидной смолы: 95% завозится из-за рубежа. Ничего себе! В то же время в республике было крупное производство эпоксидки. Всё есть, чтобы вернуться к нему. Что мешает? Кто-то должен сказать: «Ребята, хватит завозить, делайте здесь. Чтобы у нас в стране была смола, чтобы были смазочно-охлаждающие жидкости. Для этого нужны производства синтетических жирных спиртов, высших жирных кислот и так далее. Стройте, а мы поможем!». Сегодня все это импортное. Нужно планирование, нужны конкретные задания предприятиям. А чтобы они выполнялись, извините, нужно давление. Такая политика должна проводиться. Мы не можем вернуться к Госплану, но по ряду видов продукции, которая нужна стране, необходимо заставлять предприятия работать.
— Как вы оцениваете инвестдеятельность нефтехимического комплекса?
— Примеров много, причем не просто инвестиций в модернизацию мощностей, а в создание новых продуктов. Так, Стерлитамакский нефтехимический завод организовал производство авиационного бензина AVGAS 100LL мощностью выпуска 8 тыс. тонн в год. Его раньше завозили из Польши двухсотлитровыми бочками. Таких ниш, которые можно занять, много. Салаватское предприятие «Битум» в прошлом году направило более 500 млн рублей на модернизацию. С этого года будет выпускать битумы высшей марки качества. Только республике нужно порядка 150 — 180 тыс. тонн битума, а они будут производить 300 тыс. тонн. Будем поддерживать малотоннажную химию, маленькие предприятия должны создаваться вокруг больших и выпускать готовую продукцию.
… пользе профицита и мартовских выборах
— Вы уже подвели итоги 2017 года, как они влияют на планы 2018-го?
— Крепко на ногах стоим. Почти по всем значимым показателям — промышленное производство, налоги, ВРП, сельское хозяйство, торговля — мы в плюсе. В минусе будет инвестиционная деятельность, небольшой минус в строительстве, но это осознанный спад, мы не можем строить жилья больше, чем необходимо рынку. Будем продолжать реализацию новых проектов. Планов много. Китайцы, как я говорил, намерены открыть предприятие по сборке тракторов для села. Они начинают строить цементный завод — это около 100 млн долларов. Австрийцы проектируют производство белого цемента, который используется в медицинской промышленности, строительстве, инвестиции — до 200 млн евро. Инвестор одной из среднеазиатских стран предложил запустить завод строительных материалов: это 100 — 120 млн долларов. Большие перспективы у проектов глубокой газопереработки, производства этилена и пропилена. Республика вышла с предложением перерабатывать 2 — 3 млрд куб. метров газа и получать около 1 млн тонн сырья для химической промышленности. Башнефть ориентирует уфимскую группу заводов на выпуск химической продукции, а значит, и здесь будут новые стройки.
— Минфин оценивает бюджетную политику Башкортостана как очень взвешенную. Республика закрыла 2017 год с профицитом 10 млрд рублей. Как совместить разумный подход к бюджетным расходам и необходимость инвестировать в развитие экономики?
— Всегда сложно найти правильный баланс между доходами и расходами. Мы второй раз подряд завершаем год с профицитом бюджета. Это говорит, с одной стороны, о нашей сбалансированной политике. С другой, мы понимаем, что это деньги, недовложенные в экономику, и над этим надо работать. Здесь несколько ключевых моментов. Первое: если мы говорим о взвешенной политике, следует понимать, что риски, элемент случайности надо исключать. У нас ежемесячная зарплата бюджетников — более 5 млрд рублей. Определенный запас на такие выплаты должен быть. Второе: мы крайне придирчиво относимся к разного рода проектам, которые несут оттенок прожектерства. Очень подробно, детально изучаем заявки на строительство. Удалось нормализовать ситуацию, долго мы с этим бились, но сегодня без разрешительной документации никто не строит. Ну или почти. Есть ряд муниципалитетов, которые пытаются начать строить без лимитов и денег. Но мы пресекаем такие случаи. В 2010 году, когда я начинал свою деятельность в республике, было 300 начатых и брошенных строек. Огромная незавершенка и огромная обуза. Еле справились. Третье: мы готовы помогать бизнесу и ищем проекты, в которые можно было бы вложиться. Но проектов, которые были бы грамотно упакованы, очень мало. Сейчас начинаем бюджетные деньги предлагать компаниям, которые собираются что-то строить. Для снижения ставки кредитования, например. У государства нет задачи сидеть на сундуке с деньгами. Но средние и крупные предприятия с опаской смотрят на госфинансы. Почему? Бюджетные деньги — особые, вольно тратить не получится, последствия будут сложные, мягко говоря: придет Счетная палата, правоохранители, будут проверять. «Нет, я уж без бюджетных денег как-нибудь обойдусь», — порой думает предприниматель.
— А что делать с профицитом?
— Поскольку президентом и правительством страны обозначены такие приоритеты, как здравоохранение и образование, мы серьезно поправим ситуацию в медицине. Нам не хватает палатного корпуса для республиканского онкологического диспансера. Нужны глубокая модернизация и строительство нового корпуса для республиканского кардиологического диспансера. Нужны 4 — 5 детских поликлиник. Суммарно это около 12 млрд рублей. Думаю, что эту программу мы осилим республикой, хотя обратились, конечно, и в федеральное правительство. Может быть, получим поддержку. И в образование будем инвестировать, поэтому 2018 год уже точно будет без профицита. Я спокойно отношусь к школьному образованию в две смены, так как сам прошел через трехсменное обучение, в классах по 40 учеников было. Конечно, это не хорошо, но и трагедии особой нет. Поэтому должен быть разумный подход к строительству образовательных учреждений, тем более надвигается демографическая яма. Потом что делать с этими школами? Они будут избыточны. У нас в сельской местности пустует не один десяток школ, построенных 10 — 15 лет назад. Урбанизация, люди уехали, а школы стоят немым укором неумению правильно планировать.
— Высшая школа справляется с задачей по обеспечению кадрами ключевых предприятий?
— Справляется. У нас сильные вузы. Особо отмечу Башкирский госуниверситет, Уфимский государственный авиационный технический университет (УГАТУ) и Уфимский государственный нефтяной технический университет. У них нет статусов научно-исследовательских или федеральных университетов, но это добротные высшие учебные заведения. Президент РФ публично высказался на УМПО, что порой не верится, что мы делаем такие современные двигатели. А кто их делает? Выпускники УГАТУ. То есть со сложной задачей этот вуз справляется. Да, мы отстаем по количеству студентов на тысячу человек от среднероссийских показателей, зато у нас лучше среднестрановых показатели по обеспеченности населения колледжами и профтехучилищами. Мы умеем готовить специалистов среднего звена, высококвалифицированных рабочих.
В этом наше преимущество, и мы его будем наращивать. В образовании доля расхода в бюджете у нас 35,5%, это 13-е место в РФ.
— К мартовским выборам республика готова?
— Выборы мы всегда проводим надежно, народ голосует активно. Явка в 60 — 70% вполне по силам для нас. Политическая обстановка достаточно спокойная, население в РБ грамотное, все понимает.
