О том, как отдельно взятая российская компания отвечает на вызовы нынешнего дня и заглядывает в будущее, рассказывает генеральный директор ПАО «Иркутскэнерго» Олег Причко.

— Каковы достижения «Иркутскэнерго» в части экологической эффективности и снижения выбросов парниковых газов в атмосферу?

— Задачи по снижению выбросов, которые поставил президент РФ (сохранить эмиссию парниковых газов на уровне 1990 года, а к 2030 году снизить ее еще на 30 процентов. — Ред.), мы  выполнили и даже перевыполнили некоторое время назад. Если в 1990 году эмиссия углекислого газа от станций «Иркутскэнерго» была на уровне 31,6 миллиона тонн, то к 2015 году мы сократили ее до 17,2 миллиона тонн. Поэтому в прошлом году жюри первого всероссийского конкурса «Климат и ответственность–2015» приняло решение о том, чтобы присвоить нам статус наиболее эффективной и ответственной производственной компании в области климатической политики. Мы продолжаем планомерно идти в том же направлении — к 2020 году стоит цель снизить выбросы парниковых газов до 16,5 миллиона тонн в СО₂-эквиваленте. Существенный экологический эффект дала замена рабочих колес на Братской и Усть-Илимской ГЭС, уже проведены конкурсные процедуры, в стадии оформления и подписания находятся договоры на поставку оборудования для замены трех гидроагрегатов Иркутской ГЭС. Проект подразумевает полную замену до четырех машин, в ходе исполнения работ по замене первых трех мы придем к окончательному выводу и примем решение по четвертой.

 

 

— К разряду проектов по сокращению эмиссии можно отнести эксплуатацию котла с кольцевой топкой на Ново-Иркутской ТЭЦ, способ работы которого запатентовала компания. Как вы оцениваете перспективы распространения этой интеллектуальной собственности?

— На наш взгляд, это очень интересный проект. Подобных котлов всего несколько в России, наш — самый первый. От других агрегатов он отличается, во-первых, меньшими габаритными размерами. Во-вторых, он работает на пониженных, по сравнению с традиционными котлами, температурах и дает меньше выбросов окислов азота. В-третьих, это более простой в эксплуатации и надежный агрегат. В-четвертых, он менее привередлив к тем или иным качествам углей, может работать в более широком диапазоне качественного состава топлива, что позволяет расширить перечень поставщиков. Не секрет, что оборудование конкретных электростанций рассчитывается под топливо конкретных поставщиков, так что в дальнейшем они привязаны друг к другу. Этот котел может использовать более широкий набор углей без какого-либо ухудшения параметров своей работы. При этом масса поверхностей нагрева у него меньше суммарно на 15 процентов. А поверхности нагрева — это специальные стали, которые стоят очень дорого, поэтому такая конструкция позволяет сэкономить на цене поставляемых материалов. Это очень актуально для энергетики России, в развитии которой сейчас начинается новый этап. Сначала нужно было просто построить дополнительные генерирующие мощности для того, чтобы ликвидировать их дефицит. Для решения этой задачи появились договоры предоставления мощности. Сейчас они свою функцию выполнили, и теперь наступает следующий этап — модернизация того оборудования, которое было построено и запущено 50–60 лет назад. Ее вопросы и подходы к ней прорабатываются в настоящее время. Мы понимаем, что старые агрегаты могут быть модернизированы с учетом технологий, заложенных в наш котел с кольцевой топкой.

— Его эксплуатация — это еще и энергоэффективный проект. Что компания сделала в области энергосбережения за последние годы?

— В 2012–2016 годах мы сэкономили 446 тысяч тонн условного топлива. Это сопоставимо с расходом топлива Усть-Илимской ТЭЦ за 12 месяцев, который в 2016 году составил 466 тысяч т. у. т. Экономия электроэнергии за то же время достигла 600 миллионов киловатт-часов, включая дополнительную выработку ГЭС, а экономия воды — 30 миллионов кубометров. При этом суммарный финансовый эффект от реализации энергосберегающих мероприятий за указанный период превысил 1,6 миллиарда руб­лей.

— Какие проекты и технологии позволили этого добиться?

— Существенный вклад в экономию электроэнергии внесли проекты по строительству газовых котельных БМК-5 и БМК-25 в Братске. Ввод их в эксплуатацию позволил заместить выработку тепловой энергии на электрической котельной, которую оставили исключительно в качестве резервного источника тепла. Снижение отпуска тепловой энергии от электрокотлов также связано с установкой двух тепловых насосов на Усть-Илимской ГЭС. Если раньше тепло при охлаждении трансформаторов станции просто сбрасывали, то теперь мы полезно его используем для нужд отопления и горячего водоснабжения. Благодаря этому мы полностью отключили станционную электрокотельную, а сэкономленная на ее закрытии энергия — это, опять же, недопущенный выброс тепловых станций.

 

 

— Не возникает ощущение, что все «сливки» по части энергосбережения и энергетической эффективности уже сняты?

— Безусловно, самыми заметными и самыми простыми являются первоначальные решения, которые любая компания использует тогда, когда только начинает работу по оптимизации своих издержек. Учитывая, что «Иркутскэнерго» последовательно работает в этом направлении уже 20 лет, каких-то проектов со сверхвысокой эффективностью у нас уже нет, мы их отработали. Другое дело, что существует целенаправленная программа вовлечения всех без исключения сотрудников в работу по оптимизации издержек и повышению эффективности деятельности компании. Эта работа сама по себе бесконечна. Всегда найдется что-то, пусть небольшое и не обязательно соответствующее представлению менеджмента об эффективности, что может быть оптимизировано. Важно, чтобы у наших сотрудников, у каждого члена нашего коллектива возникло прямо стойкое системное желание, увидев что-то, не пройти мимо, а постараться исправить. Задача в том и состоит, чтобы воспитать во всех наших коллегах рачительный хозяйский подход. Тогда вместо одного глобального проекта, что объективно бывает нечасто, повышение эффективности будет давать множество маленьких — как известно, копейка рубль бережет. Например, экономический эффект этой работы в 2017 году мы оцениваем в 700 миллионов руб­лей. Здесь, безусловно, есть и крупные проекты, но в основном это сумма множества небольших начинаний.

— Распределенную энергетику как глобальный тренд обсуждают не меньше, чем проблемы экологической и энергетической эффективности, она становится все более весомым участником отрасли. Может ли она составить конкуренцию мощностям компании в условиях Иркутской энергосистемы?

 

 

— Для начала надо уточнить, что такое распределенная энергетика. Как правило, это что-то локальное и удаленное от основных объектов инфраструктуры и традиционной «большой» энергетики. В условиях Сибири это, допустим, небольшие энергоисточники в северных и таежных территориях вдали от основных магистралей и крупных станций. В этой связи возникает вопрос: а в чем эффективность распределенной энергетики? Ее возникновение и развитие правильно и обоснованно только потому, что, скажем, затраты на то, чтобы протянуть линию электропередачи в населенный пункт, где, условно, живет 15 человек, и потом ее эксплуатировать дороже, чем поставить какой-то локальный объект, будь то солнечная электростанция, ветряк или даже дизель с его относительно высокой себестоимостью выработки. Поэтому тема распределенной энергетики интересна там, где, повторюсь, нет объектов крупной генерации.

 — Интересна ли эта область самому «Иркутскэнерго»? И какие проекты компания может в ней реализовать?

— Сказать, что мы видим себя лидерами в этой сфере, будет не совсем правильно. Мы, безусловно, стараемся создавать и развивать у себя компетенции в разных сферах, в том числе в области распределенной и возобновляемой энергетики. Но говорить о том, что мы уже реализуем какой-то конкретный проект, я не могу, потому что пока это все в стадии оценки. Но «Иркутскэнерго», по крайней мере, построило газовые котельные в Братске — это тоже распределенная энергетика, причем расположенная в зоне действия крупной генерации. Когда мы все параметры посчитали, оказалось, что это более эффективное решение, чем традиционное централизованное теплоснабжение. К использованию энергии солнца как источника для распределенной генерации группа Ккомпаний «ЕвроСибЭнерго» тоже подошла — в Абакане действует солнечная электростанция. Мы по-прежнему изучаем тему малых ГЭС и ветропарков. Мы стараемся быть в тренде и если только увидим, что какой-то из проектов может быть экономически обоснованным, то без сомнений двинемся в этом направлении. Потому что у нас есть и подготовленный квалифицированный персонал, и все технические, технологические и финансовые ресурсы для того, чтобы любой подобный проект реализовать.

 

 

— Продолжая разговор о современных трендах: на недавней сессии образовательного проекта En+ Group «Энергия будущего» много говорили о роботизации и автоматизации, и ваш коллега, генеральный директор ООО «Компания «Востсибуголь» Евгений Мастернак подчеркивал, что это крайне актуально для горнодобывающих работ. Нет ли опасения, что эта тенденция убьет ручной труд в энергетике?      

— Вообще у нас автоматизация довольно развита — режимы работы всего основного оборудования задают автоматизированные системы управления. Любое изменение электрической нагрузки ведет к тому, что меняется загрузка генераторов. Это тоже автоматизация, но она настолько глубоко вшита в наши сложные производственные процессы, что сторонние наблюдатели о ней не знают. Другой пример: Братская ГЭС является регулятором частоты и мощности в объединенной энергосистеме Сибири. Она постоянно подгружается, разгружается — это делает автоматика. Четыре года назад мы реализовали автоматическую синхронизацию этой работы на Братской и Усть-Илимской ГЭС. Они функционируют синхронно в паре, и за это тоже отвечает автоматика. Но, говоря о роботизации и автоматизации, нужно понимать, что есть работы, которые могут быть автоматизированы или роботизированы, а есть определенные задачи на наших предприятиях, для которых это невозможно. Не все можно сделать без участия человека. Поэтому мы стараемся совмещать его с новейшими технологиями.