Да, всё новое со временем тускнеет. Но снижение интереса к
арабским восстаниям вызвано и более глубокой переменой: надежда на
появление новых политических систем с более широким представительством
уступила место отчаянию, поскольку революции, полные ожиданий, сменились
контрреволюциями, гражданскими войнами, крахом систем государственного
управления и ростом религиозного экстремизма.
Тем не менее, какими бы ни были неблагоприятными их
результаты на сегодня, мы должны продолжать анализировать восстания
Арабской весны, чтобы понять их истинные причины. Как и любое эпохальное
событие, они поставили перед нами новые, трудные вопросы. И один из
самых важных среди этих вопросов: почему экономисты не сумели
предсказать все эти беспорядки.
Прогнозирование политических бурь – нелёгкая задача. А у
экономистов далеко не лучшая репутация, когда речь заходит о прогнозах
(даже если это кризисы в экономике). Однако данный конкретный провал в
прогнозировании, возможно, является следствием более серьёзной проблемы с
экономическими воззрениями и концепциями.
На самом деле накануне своего падения отдельные авторитарные
правители арабских стран получали даже похвалы от Всемирного банка и
Международного валютного фонда за их якобы успехи в проведении
«правильной» экономической политики. В дальнейшем Всемирный банк признал
свою ошибку, что ясно указывает на возможные проблемы с той политикой,
которую эти институты рекомендовали прежним арабским режимам.
Здесь возникает целая серия новых вопросов. А может быть,
экономисты смотрели на неправильные индикаторы? Может быть, они ошиблись
из-за неправильных выводов? Или они не обращали достаточного внимания
на потенциальные подводные камни? Иными словами, была ли это проблема с
данными или с анализом?
По крайней мере отчасти, неспособность спрогнозировать
политические революции связана с концептуальными недостатками.
Традиционная экономика, как правило, сосредоточена на анализе поведения
homo economicus: он стремится к эквилибриуму, руководствуется
рациональным выбором, при этом его предельная (маржинальная) выгода
равна предельным (маржинальным) издержкам. Данный концептуальный подход
демонстративно плохо применим к ситуации социальных и политических
катаклизмов, которые едва ли можно назвать незначительными
(маржинальными) переменами.
Кроме того, у рассматриваемого провала в прогнозировании
есть ещё и эмпирические аспекты. Многочисленные данные статистики
рисовали вполне благоприятную картину экономической ситуации на Ближнем
Востоке и в Северной Африке (так называемый регион MENA).
До начала восстаний – на протяжении десятилетия – экономика
стран региона демонстрировала ежегодные темпы роста реального ВВП на
уровне 4-5%. Этот успех был отчасти смазан из-за сопровождавшего его
увеличения численности населения: темпы роста реального подушевого ВВП
колебались в районе 2-2,5%. Тем не менее, всё это было существенным
улучшением по сравнению с 1980- 1990-ми годами, когда экономика региона
значительно отставала от экономики других регионов мира.
В странах MENA заметно улучшались и индикаторы человеческого
развития, а если судить по общепринятым критериям, то в некоторых из
них улучшалась также ситуация с неравенством. Например, в Египте
снижался коэффициент Джини. Кроме того, хотя данные на эту тему скудны, в
отдельных странах, охваченных позднее Арабской весной (в первую очередь
в Тунисе), снижался уровень бедности, при том что в этом регионе он и
так уже был одним из самых низких среди стран развивающегося мира. Прямо
или косвенно страны MENA выиграли от несколько лет высоких мировых цен
на нефть, особенно в 2002-2008 годах, когда цены достигли исторического
пика $147 за баррель, а также от последовавшего затем этапа подъёма в
бизнес-цикле.
Конечно, не все новости были хорошими. Когда начались
революции, у простых людей, особенно у молодых и образованных
представителей среднего класса, было множество причин чувствовать свою
политическую отчуждённость. Уровень безработицы, особенно среди
молодёжи, был очень высоким. Между тем, у авторитарных правителей обычно
отсутствует приоритетный интерес к теме социальной справедливости.
Но несмотря на всё это, факт остаётся фактом: сравнительное
благосостояние стран региона повышалось, они не переживали ни спада
экономики, ни стагнации. Этот факт противоречит традиционным
представлениям, согласно которым массовые бунты всегда связаны с
экономическими трудностями, а периоды относительного процветания
сопровождаются политическим спокойствием масс.
В «Политике» Аристотеля предлагается радикально иная
интерпретация связи между экономическим положением и политической
стабильностью: «Для сохранения власти тиран должен удерживать подданных в
нищете, чтобы поглощённые насущными заботами они не имели досуга
составлять против него заговоры». Это не означает, что революции
являются привилегией богатых; скорее дело в том, что рост сравнительного
благосостояния может привести к повышению осведомлённости об
отсутствующих свободах и спровоцировать сопротивление некачественному
управлению государством.
История в какой-то степени подтверждает данную точку зрения.
Революция 1979 года в Иране, как и восстания Арабской весны, произошла
после беспрецедентного периода роста экономики, вызванного крайне
благоприятными мировыми ценами на нефть (в 1973-1974 годах они выросли в
четыре раза).
Но даже в случаях, когда революциям предшествовал
экономический спад, свою роль могло сыграть повышение благосостояния
накануне этого спада. Согласно теории, выдвинутой американским
социологом Джеймсом Дэвисом и получившей название «кривая Дэвиса»
(по-английски J-curve), революции, подобные революции 1917 года в России
или революции 1952 года в Египте, происходят, когда период
продолжительного экономического и социального развития резко и внезапно
сменяется упадком. Иными словами, массы пробуждаются не из-за собственно
экономических трудностей, а скорее из-за разочарования, вызванного
несоответствием ожиданий и реальности.
Из Арабской весны можно сделать вывод, что улучшение
состояния экономики нельзя рассматривать как страховку от политической
нестабильности. Если мы выучим этот урок, мы, возможно, сможет избежать
ослепления будущими политическими катаклизмами. И может быть, мы даже
получим возможность избежать того разочарования и отчаяния, которые
принесла с собой Арабская весна.
