2 марта российский президент Владимир Путин объявил, что крупнейшие нефтедобывающие компании страны пришли к соглашению оставить добычу на январском уровне. Это является подтверждением того, что Россия будет выполнять общее соглашение о заморозке добычи, которое было достигнуто в феврале крупнейшими производителями из ОПЕК и другими нефтедобывающими странами. Заявление Путина имеет большое значение, однако мировые рынки нефти на него не отреагировали. Это стало признанием того, что добыча в России в январе и без того достигла рекордного в постсоветское время уровня, составив 10,9 миллиона баррелей в день, сообщает Центральное диспетчерское управление топливно-энергетического комплекса Министерства энергетики.
Заморозка добычи в России это предварительное условие для заключения более масштабного соглашения между членами ОПЕК и не входящими в картель странами. Если Россия согласилась на заморозку, то Иран и Ирак не намерены отказываться от наращивания добычи. В конечном итоге, стратегия заморозки зависит от Саудовской Аравии, которая готова пойти на этот шаг. Тем не менее, Эр-Рияд предпочитает, чтобы уровень добычи и мировые цены диктовались рыночными силами.
Несмотря на громкое заявление, объемы добычи в России в 2016 году, согласно прогнозам, не могли претерпеть особых изменений в сторону повышения (но могли снизиться), какие бы соглашения о заморозке ни заключали производители. В отличие от большинства крупных нефтедобывающих стран, пытающихся добиться заморозки добычи или даже ее сокращения, российская нефтяная отрасль по-прежнему раздроблена. Поэтому проводить общенациональную энергетическую стратегию довольно трудно. В связи с этим Путину понадобилась эффектная демонстрация поддержки своим действиям со стороны крупных нефтяных компаний, чтобы это выглядело как благородная договоренность. Для достижения этой цели Путину пришлось прибегнуть к примирительному тону на встрече с главами российских нефтяных компаний. Он попросил их поделиться мнениями не только о глобальных проблемах отрасли, но и о других проблемах, с которыми они сталкиваются.
Это дало возможность энергетическим фирмам потребовать политических уступок в обмен на согласие заморозить добычу. Сегодня цены на нефть низки, в Европе проводятся нормативные изменения, азиатская энергетическая стратегия России постепенно развивается, и в этих условиях самое время добиваться уступок, даже если это потребует реструктуризации российского энергетического сектора.
Пожалуй, самое важное требование было об отмене монополии российских газовых гигантов. Газпром не только обладает монопольным правом на весь экспорт перекачиваемого по трубам природного газа, но и контролирует большую часть трубопроводной инфраструктуры страны. Это вынуждает других российских газодобытчиков дешево продавать газ на внутреннем рынке и платить Газпрому большие деньги за транзит. Либо же они могут сжигать попутный газ в факелах. Конкуренты Газпрома Роснефть и Новатэк, а также потребители газпромовского газа в Европе давно уже настаивают на отмене его монополии на трубопроводный газовый экспорт. Поскольку политическая значимость компании идет на убыль, утрата Газпромом монополии становится все более вероятным сценарием.
В отличие от Роснефти, база политической власти Газпрома не связана с ключевыми олигархами, силовиками и прочими влиятельными лицами. Сила Газпрома в его эффективности и могуществе как инструмента внешней политики. Поскольку эта компания распоряжается природным газом, Кремль оказывает мощное влияние на восточноевропейских лидеров. Но Европейский Союз эффективно противодействует монополии Газпрома посредством законодательных мер и строительства инфраструктуры, из-за чего компании становится все труднее влиять на отдельных потребителей. Например, Украина, которая прежде находилась под мощным прессом поставлявшей ей газ Москвы, в 2015 году почти полностью отказалась от ее услуг как прямого поставщика.
Уменьшающаяся политическая значимость Газпрома привела к тому, что идея о разрушении его монополии становится в Кремле все популярнее. Теперь вопрос не в том, закончится или нет экспортная монополия Газпрома, а в том, когда это случится. Уже сейчас Новатэк выдвигает новые требования, добиваясь прямого доступа к российской газораспределительной системе. Со временем это может привести к тому, что право собственности Газпрома на трубопроводы передадут частной фирме или фирмам.
Наряду с этим, Москва сталкивается с серьезными финансовыми проблемами и надеется на получение дополнительной выручки либо за счет повышения налогов на нефтяные компании, либо путем приватизации акций государственных компаний. Российский министр экономики Алексей Улюкаев заявил во вторник, что он хотел бы увидеть сроки по всем предложениям о приватизации. Роснефть, 69,5% которой принадлежит Кремлю, борется против приватизации дополнительных 19,5% своих акций. Глава Роснефти Игорь Сечин не против продать часть компании какому-нибудь крупному партнеру типа китайских CNPC или Sinopec, но готов пойти на такую сделку лишь в том случае, если акции его компании будут продаваться по той же цене, что и во время предыдущих приватизационных аукционов (для сравнения, на аукционе в 2010 году цена акции составляла 8,33 доллара, а сейчас она равна 3,92 доллара).
В рамках приватизационного процесса для Кремля важна еще одна компания — «Башнефть», которая в октябре 2014 года была национализирована. Добычу в объеме 400 тысяч баррелей в день Башнефть осуществляет в основном в мусульманском автономном регионе Башкортостан, а поэтому ее трудно продать иностранной фирме по политическим причинам. Интерес к Башнефти проявили Роснефть и Лукойл. Таким образом, друг против друга выступили два крупнейших нефтяных производителя России: один, тесно связанный с российскими спецслужбами, а второй, обладающий солидной коммерческой и финансовой силой. Решения о приватизации Башнефти, о продаже части акций Роснефти и о покупателе этих акций должен будет принимать Путин. Но как и в вопросе с энергетической монополией Газпрома, здесь тоже нарастает давление, и Роснефть, скорее всего, будет добиваться уступок в обмен на свою поддержку приватизации.
Несмотря на все эти перспективы приватизации, важнее всего другое: значимость нефти для российской экономики и бюджета. В связи с этим возрастает значение и влияние Роснефти и Лукойла, с которыми Кремлю придется консультироваться, прежде чем вносить поправки в энергетическую политику, как во внутреннюю, так и во внешнюю. На эти компании ляжет основное бремя заморозки и сокращения добычи. До недавнего времени они в один голос выступали против сокращения добычи. Лукойл, который по-прежнему сосредоточен на наращивании добычи внутри страны, будет требовать полномочий на осуществление инвестиций на рыночных условиях, а не на базе политической договоренности. Роснефть же в большей степени готова ограничиться простой заморозкой.
Для Роснефти главная проблема заключается в естественном спаде добычи, а не в активной ее заморозке. Большую часть добычи компания ведет в истощающемся Западно-Сибирском бассейне, где объемы ежегодно сокращаются на 5-10%. Среднесрочная и долгосрочная замена это месторождения в Восточной Сибири и Арктике, но их освоение требует серьезных капиталовложений. И дело не только в их капиталоемкости. В освоении месторождений есть трудности, вызванные санкциями. Чтобы поддержать дорогостоящую добычу, российское правительство в 2014 году пообещало понизить с 42 до 36% налоги на экспорт энергоресурсов, начиная с 2016 года. Но в 2015 году Кремль отказался от своего предложения, когда составлял новый федеральный бюджет. В сочетании с низкими нефтяными ценами это означает, что у Роснефти может произойти небольшой спад добычи или ее выравнивание вне зависимости от каких-либо соглашений. Однако Роснефть не хочет связывать себя решением, которое потребует от нее одностороннего сокращения добычи, так как это даст преимущества внутренним и зарубежным конкурентам.
То, что у России отсутствует последовательная энергетическая политика, связано с разнообразными и зачастую конфликтующими интересами российских компаний, каждая из которых пытается воспользоваться трудной финансовой ситуацией к своей выгоде. Как узнал Газпром, довольно часто доходы одной компании это убытки для другой. В конечном счете это означает, что Кремль будет и дальше напрямую вести переговоры об объемах добычи. Но между нефтедобытчиками и министерством энергетики не будет единства, так как они занимают разные позиции. В результате России с политической точки зрения будет трудно обеспечить устойчивую заморозку или сокращение добычи. И диктовать условия будут силы рынка.
