Передача рабочих мест в оффшоры выгодна Уолл-Стриту, боссам корпораций и акционерам, поскольку более низкая стоимость труда и покорность дают более высокие прибыли. Эти прибыли идут акционерам в форме доходов от прироста капитала и исполнительным директорам в форме «премий за работу». Уолл-Стрит получает прибыли от рынка «быков» (играющих на повышение), созданного высокими доходами.
Однако передача в оффшоры рабочих мест так же уводит в оффшоры и ВВП США и покупательскую способность. Несмотря на обещания «Новой Экономики» и лучших рабочих мест, замена по большей части идёт на рабочие места с частичной занятостью, низкооплачиваемые места в хозяйственно-бытовом обслуживании, вроде розничной торговли, официанток и барменов.
Перевод рабочих мест промышленного сектора и сектора профессиональных услуг из США в Азию остановил рост потребительского спроса в США, сократил средний класс и привёл к неполной занятости выпускников колледжей, которые не могут выплатить свои студенческие долги. Восхождение по лестнице социальной иерархии, превратившие США в «общество возможностей», было разрушены ради наращивания сиюминутных барышей.
Без роста потребительских доходов во имя стимулирования экономики ФРС при Алане Гринспене заменила ростом потребительских долгов отсутствующий рост потребительских доходов. При Гринспене бездеятельность американцев и снижение их доходов были усилены возможностью тратить в кредит. Одним из источников таких кредитов был рост цен на недвижимость, ставший возможным из-за политики низкий процентных ставок. Потребители могли перекредитоваться по более низкой ставке под свои подорожавшие теперь дома, извлечь «справедливую разницу» и потратить.
Долговая эскпансия, тесно связанная с ипотекой, прекратилась, когда мошенничество нерегулируемой финансовой системы сокрушило рынки недвижимости и фондовые рынки. Помощь виновным привела к ещё большим затратам тех самых, которых виновные сделали жертвами.
При председателе ФРС Бернанке экономика продолжала поддерживаться количественными смягчениями, массированным вливанием денег в обращение, чтобы спасти «банки, слишком крупные, чтобы рухнуть». Ликвидность, поставляемая ФРС, утекала на фондовые биржи и влияла на курс государственных процентных бумаг, обогащая тех, кто инвестировал в эти финансовые инструменты. Исполнительные директора корпораций помогали надувать пузырь фондового рынка, используя прибыли компаний и набирали кредиты, чтобы совершать обратный выкуп акций компаний, таким образом ещё более увеличивая долг.
Те немногие, кто выигрывал от раздутых цен на финансовые активы, созданные количественными смягчениями и обратным выкупом, составляли намного меньший процент населения, чем те, кого затронула кредитная экспансия Гринспена. Относительно небольшое количество богачей недостаточно для развития экономики.
Политика нулевых процентных ставок ФРС была придумана для поддержки балансовых отчетов мега-банков и отказывала американцам в процентах на сбережения. Эта политика сократила доходы пенсионеров и вынудила пожилых людей сократить потребление и/или быстрее тратить свои сбережения, не оставляя «подушки безопасности» наследникам.
Используя стратегию обмана и прикрытия неверными сообщениями об инфляции и безработице, правительство США поддерживало видимость восстановления экономики. Иностранцы, одураченные мошенническим трюком, продолжают поддерживать американский доллар, цепляясь за американские финансовые инструменты.
Официальные показатели инфляции были «реформированы» во времена Клинтона, чтобы существенно занизить уровень инфляции. Это делается двумя способами. Один из них — убрать из корзины товаров, по которой рассчитывается инфляционный индекс, те товары, стоимость которых растёт. И заменить их на низкокачественные товары низкой стоимости.
Например, если стоимость бифштекса «Нью-Йорк» (из нежной говядины с добавлением голубого сыра с хрустящей корочкой) растёт, его заменяют на порционный кусок вырезки из огузка. Прежний официальный индекс инфляции был показателем стоимости постоянного стандарта жизни. «Реформированный» же индекс стал показателем стоимости падающего уровня жизни.
Иной способ, как «реформированный» показатель инфляции занижает стоимость жизни, предназначен для того, чтобы отрицать рост цен, считая его «улучшением качества». Верно, улучшение качества может привести к росту цен. Однако, для потребителя это все равно рост цен, поскольку прежний продукт уже не доступен. Более того, не весь рост цен является показателем улучшения качества, по многим позициям рост цен нельзя интерпретировать как «улучшение качества».
Это две «реформы» привели к тому, что нет объявленной инфляции, прекращаются индексации в соответствии с инфляцией для получателей социальных пособий. Падение реальных доходов в системе социального обеспечения отрицательно влияет на совокупный потребительский спрос.
Мошенническая недооценка инфляции обманывает людей и заставляет верить, что экономика США восстанавливается. Чем ниже уровень инфляции, тем выше реальный ВВП, когда номинальный ВВП снижается показателями инфляции. Недооценивая инфляцию, правительство США переоценивает рост ВВП.
В том, что я пишу, легко убедиться и легко это доказать; однако финансовая пресса не ставит под сомнение пропаганду, поддерживающую психологическую уверенность в том, что экономика США крепка. Это тщательно культивируемое психологическое убеждение поддерживает инвестиции в доллар всего мира, таким образом поддерживая Карточный Домик.
Джон Мейнард Кейнс понимал, что Великая Депрессия стала результатом недостаточности потребительского спроса, произведённые промышленностью товары оставались на полках магазинов. Целью макроэкономической политики после Второй Мировой войны было создание соответствующего совокупного спроса, чтобы избежать высокого уровня безработицы. Политика приоритета предложения президента Рейгана успешно корректировала дефекты Кейнскианской макроэкономической политики и поддерживала функционирование экономики США — без «стагфляции» из-за ухудшения «кривой Филипса» — путём компромиссов между инфляцией и занятостью. В 21-м веке перевод рабочих мест за рубеж истощил возможности потребительского спроса поддерживать полную занятость в США.
Показатели безработицы, о которых сообщают пресститутки СМИ, бессмысленны, поскольку в них не входят потерявшие надежду найти работу, а такие люди составляют огромную часть американских безработных. Официальная безработица составляет 5%, это показатель U-3, в котором не учитываются безработные, которые перестали даже пытаться найти работу.
У правительства США есть второй официальный показатель безработицы, U-6, в котором учитываются те, кто не смог найти работу в течение периода до одного года. Этот официальный уровень безработицы составляет 10%.
А если учесть тех, кто отчаялся найти работу уже давно (более года), как однажды было сделано, то уровень безработицы в США оказался 23%. (См. Джон Уильямс shadowstats.com)
Финансовые и монетарные стимулы могут вернуть безработных на рабочие места, если эти места для них ещё существуют в стране. Но если эти рабочие места переведены за рубеж, то монетарные и финансовые меры не сработают.
Что делает перевод рабочих мест за рубеж — передает ВВП США странам, в которые корпорации США переводят рабочие места. Иными словами, вместе с уходом рабочих мест уходят американские карьеры, покупательская способность и налоговая база штата, местных органов и федерального правительства. Остается только немногие выигравшие от этого в Америке, это — акционеры компаний, переведших рабочие места за границу, а также исполнительные директора компаний, получающие «премии за хорошую работу» в размере многих миллионов долларов за увеличение прибылей путём снижения затрат на рабочую силу. И, конечно же, это экономисты, которые получают гранты, выступают на встречах, да ещё и получают членство в правлении корпораций за рекламу политики перевода рабочих мест за рубеж, что увеличивает неравенство в распределение доходов и благосостояния. Экономика, управляемая немногими, выгодна только этим немногим, а несколько человек, вне зависимости от размера их доходов, не могут поддерживать рост экономики.
В 21 веке экономическая политика США уничтожила возможности роста реального совокупного спроса в США. Экономисты могут это отрицать, поскольку они рекламируют глобализм и перевод рабочих мест за границу. Они ошибочно интерпретируют перевод рабочих мест в другие страны как свободную торговлю, поскольку по их идеологии свободная торговля выгодна всем, и они утверждают, что Америке выгоден перевод рабочих мест. Но они не могут предоставить доказательств каких бы то ни было якобы выгод (См. мою книгу The Failure of Laissez Faire Capitalism and Economic Dissolution of the West.)
Как экономист — для меня это загадка — как любой экономист может считать, что население, которое не производит большую часть товаров, которые потребляет, может позволить себе покупать эти потребляемые им товары? Откуда же доходы-то, чтобы заплатить за импорт, когда импорт распух уже от товаров заморского производства?
Нам говорили, что доходы пойдут от лучше оплачиваемых рабочих мест, которые появятся им на смену и которые обеспечит «Новая Экономика», но ни зарплатные ведомости, ни прогнозы Департамента Труда США относительно будущих рабочих мест не показывают никаких признаков мифической «Новой Экономики».
Не существует никакой «Новой Экономики». «Новая Экономика» - это нечто вроде обещаний неоконсерваторов, что Ирак станет «лёгкой прогулкой» на полтора месяца, оплаченной иракскими же нефтяными доходами, а не $3 триллионами за счёт американских налогоплательщиков (по данным Джозефа Стиглица и Линды Билмес) и войной, которая тянется всю прошедшую часть 21 века и до сих пор, и лишь становится всё более опасной.
Американская «Новая Экономика» - это американская экономика Третьего мира, в которой создаются единственно рабочие места с низкой производительностью труда, низкооплачиваемыми, рабочими местами в сфере не продаваемых на внешнем рынке, внутренних услуг, не способных обеспечить экспортные доходы, которыми можно оплачивать товары и услуги, произведенные за границей для потребления в США.
Огромные долги, возникающие из-за бесконечных войн Вашингтона ради неоконсервативной гегемонии, теперь уже угрожают социальному обеспечению и всей системе социальной безопасности.
Пресститутки СМИ винят в этом не политику, которая разоряет американцев, а наоборот — самих американцев, нищающих от этой политики.
Ранее в этом месяце я публиковал сообщения читателей о мрачной ситуации с занятостью в Огайо, Южном Иллинойсе и Техасе. В мартовском выпуске Chronicles Уэйн Алленсворт описывает упадок сельскохозяйственных городской Америки и когда-то крупных промышленных городов вследствие «капитализма глобализации».
Узкая прослойка крайне богатых людей управляет теми, кто «отстал» - съёживающимся средним классом и расширяющимися нижними слоями общества. По опросам, проведённым осенью прошлого года, 53% американцев говорят, что чувствуют себя чужими в собственной стране.
В начале этой статьи я говорю, что две вещи, которые убили американскую экономику, это перевод рабочих мест за рубеж и финансовая отмена регулирования. Отмена регулирования в огромной степени увеличила возможности больших банков финансиализировать экономику. Финансиализация это перенаправление денежных поступлений в обслуживание долга.
Когда обслуживание долга поглощает огромный объём имеющегося дохода, экономика переживает долговую дефляцию. Обслуживание долга оставляет слишком мало дохода на покупку товаров и услуг, и цены падают.
Почти наверняка эти американцы не имеют политических представителей. Пока республиканцы и демократы работают над поднятием пенсионного возраста, чтобы сократить расходы служб социального обеспечения, специалисты Принстонского университета сообщают, что растёт уровень смертности среди белого рабочего класса. Правительство США не успокоится, пока не окажется, что никто не доживает до получения социального обеспечения.
Правительство США отвергло всех, кроме самых богатых.
Майкл Хадсон, о котором я недавно писал, — эксперт по финансиализации. Его книга, Killing the Host, которую я вам рекомендую, рассказывает об этом исчерпывающе. Кратко говоря, финансиализация — это процесс, с помощью которого кредиторы капитализируют экономические излишки в процентные выплаты самим себе. Возможно, примером являются корпорации, которые влезают в долги, чтобы провести обратный выкуп собственных акций. Корпорации устраивают временный рост цены акций за счет годовых процентных выплат, что опустошает доходы корпораций и оборачивается снижением акций.
Майкл Хадсон обращает внимание на преобразование расчетной арендной платы в платежи по ипотеке. Он подчеркивает, что классические экономисты хотели базой налогообложения сделать не производство, а экономическую ренту. Экономическая рента — это цена в зависимости от расположения или монопольной позиции. Например, недвижимость у пляжа стоит больше из-за расположения.
Разница в стоимости недвижимости у пляжа и вдали от него — экономическая рента, в не произведенная стоимость. Нерегулируемая монополия может взимать цену за услуги, которая становится выше, чем стоимость услуг, которые предлагались бы на рынке.
Предложение облагать налогом экономическую ренту не означает налога на выплачиваемую вами владельцу арендную плату или налогообложения арендной платы, выплачиваемой вами владельцу, так что он прекратит сдавать вам жилье. Под экономической рентой Хадсон подразумевает, к примеру, рост стоимости земли вследствие создания общественной инфракструктуры, вроде дорог или системы метро. Рост стоимости земли из-за новой дороги и стоимости жилья и коммерческого пространства вдоль нового шоссе происходит не из-за каких-либо действий владельцев недвижимости. Этот рост стоимости можно облагать налогом, чтобы заплатить за реализацию проекта, вместо того, чтобы облагать налогом доходы населения в целом. Наоборот, рост стоимости земли повышает оценку и приводит к тому, что кредиторы хотят выдавать ссуды под залог недвижимости. Новые покупатели и существующие владельцы могут взять большие займы под залог этой собственности, большие ипотечные платежи превращают выросшую оценку стоимости земли в выплаты процентов кредиторам. Заемщики оказываются основными выгодополучателями государственных проектов, которые поднимают цену на недвижимость.
Аналогично, если экономика не финансиализирована до такой степени, что больше невозможно обслуживать ипотеку, когда центральные банки понижают процентные ставки — стоимость недвижимости растёт, и этот рост можно капитализировать в большие ипотечные платежи.
Другим примером было бы снижение налогов на недвижимость и законодательные акты, вроде Предложения Калифорнии №13, по которому частично или полностью замораживается база налогообложения недвижимости.
Налогообложение экономической ренты воспрепятствовало бы финансовой системе капитализировать ренту в долговой инструмент ради выплат процентных ставок финансовому сектору. С учетом объема подходящей для налогообложения ренты, этот налог на нее освободил бы производство от налогов на доходы и продажи, снижая таким образом розничные цены и освобождая от налогов труд и производственный капитал.
При таком количестве земельной ренты, уже капитализованной в долговые инструменты, сдвиг налогового бремени к экономической ренте был бы проблемным. Тем не менее, анализ Хадсона демонстрирует, что финансиализация, а не подавление роста заработной платы, — вот основной инструмент эксплуатации, и происходит это путем превращения финансовой системой потока доходов в выплаты процентов по долгу.
Я помню времена, когда обслуживание ипотеки было ограничено четвертой частью дохода домовладений. Сегодня обслуживание ипотеки может составлять половину дохода домовладения. Этот чрезмерный рост вытесняет производство товаров и оказание услуг, поскольку всё меньше доходов домовладения доступно для использования в иных целях.
Майкл Хадсон и я — мы выносим обвинительный приговор по всем пунктам профессии неолиберального экономиста, «мусорного экономиста», по выражению Хадсона.
