Яценюк призвал украинцев утеплять дома

После 10 декабря 2013 года у меня практически не было сомнений, что Янукович сдаст власть. В том, что в Киеве будет оставаться опасно у меня тоже сомнений не было (именно поэтому 16 июля 2014 года уже в Москве я говорил Олесю Бузине, что и ему надо было давно уехать, так как после хунты нам будут нужны не мертвые герои, а живые грамотные и честные сотрудники). Но, оценивая ситуацию в целом верно, в частностях мы с семьей ошиблись. Мы считали, что в Киеве нацистский беспредел наступит практически сразу (в крайнем случае в течение месяца после переворота), но рассчитывали, что областям Новороссии (или их части) удастся удержать свою территорию под контролем и не допустить наплыва туда нацистских банд. Поэтому первоначальный маршрут отхода намечался нами на Харьков. Вариант Одессы рассматривался как запасной, но нежелательный, поскольку трасса на Одессу проходила через регионы, которые нацисты должны были сразу взять под контроль (полностью или частично). До Харькова на машине можно было проскочить быстрее, чем до Одессы, при этом пересекая индифферентные или дружественные регионы. Кроме того, по достижении Харькова открывался выбор: остаться, следовать дальше в Донецк или (в крайнем случае) перебираться в Россию (до Белгорода 50-60 километров, на границе можно быть за полчаса). Кстати наши хорошие знакомые, покинув Киев на сутки раньше нас, выбрались именно этим путём. Однако случилось так, что в момент переворота я только возвращался с женой в Киев из Москвы. Остаться в России было невозможно, так как надо было забрать ребенка. Оказавшись в городе, мы обнаружили, что все пути на Юго-Восток и Юг блокированы (по 5-6 блокпостов нацистов в каждом направлении, кому повезло – проскочили, но многим не повезло). Поезда на промежуточных станциях тоже проверяли на наличие «врагов народа». Аэропорты были блокированы. На третий день пребывания в Киеве стало ясно, что более-менее безопасно выехать можно было только через киевский железнодорожный вокзал, поездом № 2 («Киев-Москва»). Он тогда ещё проходил таможенный и паспортный контроль в Киеве на железнодорожном вокзале и далее не останавливаясь даже на границе, следовал до самой Москвы. Поскольку много вещей с собой не увезёшь (тем более, что с нами ехал шестилетний на тот момент ребенок), а также в связи с тем, что по официальной версии мы выезжали всего на десять дней на лечение ребенка, мы взяли с собой только две небольшие сумки с самыми необходимыми на первое время вещами. Мы не знали прервётся ли сообщение между Украиной и Россией. Нам повезло, не прервалось. Поэтому бОльшую часть одежды удалось переправить из Киева в последующие полгода. Постепенно, в течение 2014 года решились вопросы жилья, работы, гражданства. Но, когда мы приехали в Москву, мы могли рассчитывать протянуть самостоятельно от 2-х недель, до 2-х месяцев. При этом нас никто не приглашал, ничего не обещал. Друзья могли помочь крышей над головой на непродолжительный срок. Соответствующие российские ведомства ещё сами не знали, что они будут делать с такими как мы. Я пытаюсь описать наш переезд максимально подробно, хоть и в общих чертах (поскольку с подробностями роман писать надо), потому, что до сих пор от киевских друзей, которые стонут под хунтой слышу: «Надо ехать, но куда ехать без гражданства, без жилья, без работы?» Когда отвечаю, что я уехал так же – практически без ничего, слышу глубокий вздох и сообщение, что ты же, мол, уже устроился. Люди не хотят понять, что для того, чтобы устроиться надо сделать первый шаг. Андрей Ваджра уехал из Киева в Питер на год и два месяца позже, чем я в Москву. И тоже (не без трудностей, но) понемногу устраивается. При этом, если вначале оставшиеся в Киеве рассчитывали на скорое освобождение и планировали с хунтой бороться, то сейчас они уже понимают, что в их условиях никакая борьба невозможно, а убийство Бузины должно было убедить самых наивных, что дамоклов меч висит над каждым. И то, что списки у хунты есть и в агонии она вполне способна под занавес устроить резню (ей тысячей убитых больше – тысячей меньше - всё равно) они знают. Но и всё равно предпочитают рисковать жизнью, а не благополучием, кстати, чем дальше, тем всё более относительным. Но это Киев. Там хоть есть подобие порядка, нет обстрелов, что-то можно заработать. В общем, последний год, если привыкнуть к моральному террору и вечной опасности начала террора физического, можно было поддерживать подупавший, но привычный уровень жизни.

Вот кого я вовсе не понимаю, так это людей, живущих под обстрелами в прифронтовой зоне и боящихся бросить квартиру, в которой их завтра может похоронить очередной снаряд. Почему власти ДНР/ЛНР не займутся расселением прифронтовых районов в свободный жилой фонд (территории республик покинуло не менее трети предвоенного населения и пустующее жильё должно быть, кроме того можно устроить проживание в санаториях, пансионатах, гостиницах и т.д.) – вопрос к ним. Насколько я понимаю, они только учатся искусству государственного управления, к тому же в условиях, когда основное внимание приковано к фронту. Многие проблемы могут просто не привлекать их внимание. Все привыкли, что стреляют и приняли как аксиому, что прекратить гибель мирных людей под обстрелами можно только отодвинув линию фронта – другой вариант не просто не ищут – не догадываются, что он может существовать. Но почему сами люди, которым в конце концов открыта дорога в Россию, которые имеют востребованные рабочие специальности и легко могут устроиться в регионах, где действует программа переселения соотечественников, продолжают бессмысленно рисковать своими жизнями мне непонятно. Тем более, что варварские обстрелы городов – способ, применяемый хунтой для провоцирования наступления ополчения. С учётом того, что возможности артиллерийской группировки позволяют накрыть весь Донецк, реально опасно даже в безопасных районах, где люди пока ещё спокойно ходят в кафе и рестораны, где работают магазины, где всё как до войны, а на войну можно съездить посмотреть за несколько километров. И, ведь, хунта уже показала, что ни перед чем не остановится. И все знают, что очередной всплеск военных действий – дело времени, а не принципа. И ни для кого не секрет, что война в Донбассе каждый раз начинается со всё более варварских артобстрелов.

Некоторые говорят: «Мой город! Не уйду!» Если человек реально работает на оборону (даже не на фронте), тогда это – понятная позиция. Во всех других случаях – пафосная фраза для книги о пионерах-героях. Из блокадного Ленинграда вывезли около полутора миллионов человек. Осталось свыше миллиона: те, кто был нужен в городе и те, кого вывезти не смогли (в основном не успели, поскольку они просто умерли). Уцелела 1/5 от оставшихся, в основном те, кто работал на оборонных предприятиях. Если бы остались все, умерло бы около двух миллионов человек. Бессмысленно для победы и создавая дополнительную нагрузку на скудные ресурсы защитников. То же самое и в Донбассе. Если вы живёте в опасном, регулярно обстреливаемом районе, вам может повезти, и вы выживете. И родным вашим тоже может повезти. А может не повезти. И какой будет смысл в смерти от случайного снаряда? Трудно бросать годами нажитое. Тяжело отправляться в неизвестность. Когда смерть постоянно рядом, к ней привыкают, и она прекращает пугать, люди начинают относиться к опасности, как раньше относились к дождю, который может случайно застать без зонта и промочить насквозь – обыденная неприятность, с кем-то случалось, даст Бог, со мной не случится. Но ведь Бог бережёт бережённого.

И киевлянам, и жителям других, оккупированных хунтой городов Бог дал полтора года для того, чтобы поберечься. Но они пока что беспечны и не задумываются о том, что война со всеми её «прелестями» - бомбардировками и артобстрелами в какой-то момент может прийти и к ним. И жителям обстреливаемой прифронтовой полосы Бог дал год, чтобы покинуть опасный район.

На войне нужны только те, кто воюет и обеспечивает работу тыла.

Наличие в прифронтовой полосе большого количества мирных людей в течение короткого времени – досадная случайность, в течение длительного – НЕДОСМОТР властей и собственная ИНФАНТИЛЬНОСТЬ.

Только это тот случай, когда ПЛАТОЙ за недостаточную РЕШИМОСТЬ может оказаться ЖИЗНЬ.

Ростислав Ищенко, президент Центра системного анализа и прогнозирования.

При публикации ссылка на первоисточник обязательна.

Адрес статьи:
https://www.facebook.com/507477602732011/photos/a.507484882731283.1073741827.507
477602732011/720263881453381/?type=1

«Тот кто носит медный щит, тот имеет медный лоб. На месте сокола сидит филин. О джины, вы ищете там, где не прятали, поцелуйте за это под хвост моего ишака!» - так великий Ходжа Насреддин научил доверчивого ростовщика, коего посадил вместо себя в мешок на утопление, дразнить тогдашних милитаристов. Еще и взял с него за это триста таньга.


В обычной жизни такое поведение называется мошенничеством. Иногда общество может прощать и даже поощрять мошенничество. Близкий к народу Ходжа Насреддин против мерзкого ростовщика, в целом «наши, против не наших». Поэтому мошенники всегда стараются сойти за близких к народу («наших»), тогда, даже если неблаговидные поступки раскрываются, общество говорит: «Да, они лгали, крали и убивали но с благой целью, ради нас». Так, например, оправдывала толпа Юлию Тимошенко, когда доказывать ее честность стало совсем невозможно. Так же толпа будет оправдывать и сегодняшних «социально близких» «героев», даже когда станет очевидно, что они из честолюбия и корыстолюбия толкали ее (толпу) на самоубийство. Чего не простишь братьям по разуму.

Но мы сегодня не о толпе и не о честолюбцах. И даже не о целях. Мы о методах. Два основных метода достижения целей в политике – война и дипломатия. Все, что не война – дипломатия. При этом дипломатия – тоже война. Зачастую последствия дипломатической победы бывают более разрушительны, чем последствия победы военной. Например, Япония была побеждена США в войне и даже подвергнута ядерной бомбардировке. А СССР потерпел поражение от тех же США исключительно за столом переговоров. Подсчет территориальных, демографических, политических, экономических и прочих потерь будет не в пользу СССР.

На войне легализовано убийство. Если в мирной жизни вы убили человека, Вас посадят в тюрьму (надолго, возможно пожизненно). Если на войне вы убили сто человек, вы станете Героем Советского Союза.

В дипломатии легализован обман. Причем в высшей своей форме, когда вы не говорите ничего, кроме правды (это в XVII веке можно было врать напропалую, сейчас все проверяется), но все равно вводите оппонента в заблуждение. Дело дипломата достичь целей войны без ведения военных действий. Поэтому даже когда дипломаты говорят о взаимовыгодном сотрудничестве, о компромиссе, это – компромисс в чью-то пользу.

Например, современная Россия предлагает США вернуться к справедливому мироустройству, в котором все равны – одни и те же нормы одинаково действуют для всех, без пресловутых «двойных стандартов». Предложение взаимовыгодно и насквозь благородно. Если абстрагироваться от реальности. На деле, равенство для всех в мире никогда не существовало. Равны, после 1945 года, были лишь СССР и США, а остальные могли только выбирать сюзерена. Даже если предположить, что в прекрасном новом мире центров силы будет не два, а больше (это кстати в интересах России, поскольку они будут уравновешивать друг друга и не понадобиться перенапрягаться, как СССР), то увеличится лишь количество сюзеренов, принцип же неравенства не изменится. Это и не удивительно – страна с экономикой в половину (треть, четверть) планетарной и с населением в несколько сотен миллионов или в миллиард человек не может зависеть от решения правительства какого-то острова в океане, живущего за счет туризма и кормящего пару тысяч обслуживающего персонала.

Кроме того, Россия так или иначе предлагает США, которые долгое время (двадцать пять лет) являлись единственным мировым гегемоном, поделиться властью с другими претендентами на лидерство. Потери США очевидны, а вот приобретения (стабильность, возможность менее болезненно перейти к другому типу экономики и т.д.) абстрактны и не обязательно достижимы. Испокон веков все знают, что, отказавшись от права контролировать ситуацию единолично, ты рано или поздно можешь узнать, что от тебя ничего уже не зависит. США проделали это с СССР и не желают сами оказаться на его месте.

Собственно именно из-за этого и разгорелся мировой конфликт, участниками которого мы являемся. Вернее у него были глубокие не только и не столько политические, сколько экономически причины, о которых я уже неоднократно писал, а некоторые авторы-экономисты описали их значительно глубже и подробнее чем я. Но на внешнем, очевидном и никем не оспариваемом, уровне это выглядело как военно-политическое противостояние США, старающихся сохранить свое доминирование в мире, и России (а также Китая и других стран, чьи интересы ситуативно совпали с российскими) выступающими за более соответствующий новым условиям мультиполярный мир.

В доядерную эпоху такое противостояние давно бы уже вылилось в военный конфликт, в котором условный североатлантический блок (США, Канада, ЕС, Австралия, Япония), противостоял бы такому же условному евроазиатскому (Россия, Китай, Индия, Иран, часть стан Латинской Америки и некоторые африканские страны). При этом дипломаты активно работали бы над привлечением союзников, в том числе и за счет слабых звеньев в чужом блоке (как, например, в Первой мировой войне член Тройственного союза Италия в результате выступила на стороне Антанты).

В ядерную эпоху прямое столкновение между сверхдержавами означает гарантированное взаимное уничтожение и является нежелательным. Именно не желательным, а не невозможным (как думают некоторые), поскольку развитие политической и военной ситуации подвластно собственной логике и может выйти из-под контроля. Особенно, если «контролеры» - неадекватны и искренне считают, что можно невозбранно размахивать ядерной дубинкой или посылать войска куда угодно и за это ничего не будет.

Изложенное приводит нас к простому выводу – в сложившихся обстоятельствах глобальный конфликт мог носить только многоуровневый характер. На высшем уровне он принял вид информационного, политического и экономического столкновения между Россией с союзниками и США с союзниками. Здесь главную роль играют дипломаты. На низшем уровне – столкновения подконтрольных разным центрам силы вооруженных групп (клиентские государства, повстанцы, наемные банды, религиозные радикалы, «добровольцы» разных сортов и оттенков). При этом, яркие реальные войны низшего уровня на деле служат не более, чем обеспечением операций высшего уровня.

Войны низшего уровня не имеют никакого военно-стратегического смысла. Даже, если кажется, что они призваны установить контроль над какой-то стратегически важной точкой, это – не более, чем видимость. Запад мог значительно лучше контролировать ливийскую нефть, не свергая Каддафи, а иракскую, не свергая Хуссейна. США, десятилетиями работающие с саудовскими фундаменталистами, не имели непримиримых идеологических противоречий с фундаменталистами иранскими, а гипотетическая ядерная бомба Тегерана угрожала Вашингтону не больше, чем реальная ядерная бомба Пакистана. В Сирии Ассад шел на все возможные уступки (даже отказался от принципиального для Сирии влияния в Ливане). Даже Янукович просил всего-то 15 миллиардов долларов, чтобы подписать соглашение об ассоциации и подарить Украину Западу целой, единой, управляемой. Хотели бы американцы создать антироссийский таран из Украины – дали бы деньги Януковичу (затраты меньше, а эффективность выше). Сегодня любая точка в мире становится стратегически важной площадкой, если ее выбрали для столкновения сверхдержавы и перестает быть таковой, как только они «уходят драться в другой двор»,

Поэтому, все американские дестабилизационные проекты направлены не на длительное удержание контроля в критических точках (как до сих пор думают «специалисты» по колониальным войнам позапрошлого века), а на то, чтобы создать информационно-политический дискомфорт своим оппонентам и вынудить их к военному вмешательству в невыгодных условиях. Оппоненты, однако, ответили американцам применением той же стратегии. Кстати, первым к несимметричным ответам на стратегические угрозы со стороны США начал прибегать Китай лет двадцать назад. Тогда Россия еще была американским сателлитом и Великому Поднебесному Срединному Народному Государству не оставалось иного выбора. Прямая конфронтация означала поражение (не только и не столько военное, сколько политическое, дипломатическое и, в первую очередь, экономическое).

Следующим данную стратегию освоил Иран, использующий против США и подконтрольных им суннитских режимов залива, поддерживаемые им шиитские общины и алавитскую Сирию.

Россия официально стала на тропу войны с США последней. У нее было время проанализировать успехи и ошибки сторон конфликта за последнее десятилетие. Кроме того, Россия – единственная страна, имеющая возможность нанести США неприемлемый ущерб в прямом военном столкновении. Это позволило Москве выработать наиболее эффективную стратегию противостояния Вашингтону на верхнем (дипломатическом) уровне.

Москва в последние пять лет пачками заключает военно-политические и экономические союзы, объективно бьющие по интересам США. До этого 2008 год стал рубежным, когда Россия стала первым государством после 1991 года безнаказанно применившим военную силу против американского клиентского режима Саакашвили. При этом формально российские дипломаты во всем идут навстречу американским пожеланиям. Создаются многочисленные многосторонние переговорные форматы (в рамках которых никто ни с кем не собирается договариваться), заключаются соглашения о прекращении огня (который никто не собирается прекращать), разделяются озабоченности (при фиксации диаметрально противоположных взглядов на формат решения проблемы).

Поскольку на верхнем уровне нельзя воевать, задача дипломатии втянуть противника как можно глубже в как можно большее количество реальных конфликтов и заставить его растянуть свои ресурсы так, чтобы на главного глобального противника их просто не осталось (ресурсы же не резиновые). С этой задачей российская дипломатия справляется на отлично. США увязли в Ливии, США увязли в Сирии, США увязли на Украине, США увязли в Ираке, США увязли в Афганистане. Америкой недовольны индусы, иранцы, пакистанцы, китайцы, латиноамериканцы, многие африканцы и арабы. Союзники Вашингтона несут все большие издержки, при полном отсутствии обещанных дивидендов. Чем дольше тянется конфронтации, тем очевиднее становится даже элитам ЕС, что скоро настанет их черед отправляться в топку необъявленной войны, чтобы оттянуть момент наступления ресурсной недостаточности у США.

Второй вариант – разом сбросить все клиентские режимы (от Ливии, до Афганистана). Но тогда туда зайдут геополитические оппоненты Вашингтона (Россия, Китай) и многополярный мир, который пока еще отрицается США станет очевидной для всех объективной реальностью. Поэтому на низшем уровне продолжаются и даже интенсифицируются военные конфликты, позволяющие США маскировать свое поражение на этих площадках и все с большим трудом, но все же убеждать своих европейских союзников идти на новые и новые жертвы ради достижения ускользающей победы.

Единственным оружием, которое осталось в запасе у США, является информационное. Именно с его помощью они пытаются изменить результат стратегически проигранной войны, выиграв тактически прямо на поле боя. Ставка делается на слишком большой разрыв между верхним и нижним уровнем противостояния. Их взаимосвязь неочевидна значительной части населения борющихся государств. Ну а дипломатические сражения и победы пониманию широкой публики в принципе недоступны, как по причине отсутствия соответствующей квалификации (в том числе и у журналистов) для их оценки, так и, в первую очередь, из-за объективной закрытости соответствующей информации (во-первых, содержание переговоров всегда остается тайной, а во-вторых, редко кто вне профессионального круга понимает «птичий язык» официальных брифингов и совместных коммюнике).

Поэтому большая часть населения видит только низший уровень конфликта. Там, где идет открытая война клиентских режимов друг с другом. Здесь гремят сражения, льется кровь, гибнут люди, не соблюдаются договоры, разрушаются государства. Политически активные слои населения задают вопросы: «Доколе?» и «О чем мы договариваемся?» США, проигравшие болотный белоленточный майдан в России, видят возможность ослабления российской власти только в снижении доверия к ней патриотических слоев населения. Поэтому они такие настроения прямо и косвенно поддерживают.

Часть патриотов всегда выступала против Путина (хоть сейчас и вынуждена клясться в верности его почти 90%-у рейтингу). В том числе они и на Болотную вместе в либеральной оппозицией выходили. Причем были там, в одном строю с компрадорами, и левые, и правые радикалы. У них опыт контактов с Вашингтоном, как прямых, так и опосредованных (через либеральную оппозицию) достаточный.

Часть (особенно это касается информационщиков) работает просто за деньги. Это легко проследить, посмотрев кто и как рьяно поддержал разного рода выгодные материально «гуманитарные» (на деле политические) проекты поддержки Донбасса или, например, тот же КСУ. Человек может ошибиться один раз, но если каждый раз он ошибается в сторону финансово выгодных проектов, то сколько бы он ни кричал о своем бессребреничестве, возникают обоснованные сомнения в его честности и/или адекватности.

Большая часть просто не понимает что происходит. И не сможет понять, сколько ни объясняй, потому, что для понимания принципа действия механизма необходимо разбираться в его устройстве. Большая же часть населения любой страны не имеет никакого представления о целях, задачах, принципах и методах работы не только современной дипломатии или высших ступеней государственного аппарата, но даже о прохождении управленческих решений на уровне местного самоуправления.

Поэтому последняя попытка США отыграть проигранную войну в свою пользу заключается в том, чтобы дискредитировать в глазах населения России дипломатический процесс, обеспечивающий победу на верхнем уровне противостояния и заставить Москву перенести центр тяжести борьбы на выгодный Вашингтону низший (военный) уровень хотя бы на Украине. Почему на Украине, а не в Сирии или Ливии тоже неоднократно писалось. Из российского населения можно одинаково успешно выжимать слезы сочувствия гибнущим детям Донецка и Триполи, Луганска и Дамаска, Горловки и Багдада. Но только вину за гибель детей Донбасса можно возложить на Путина. Пусть любой бьющийся сейчас в истерике перед возбужденной аудиторией и с пеной на губах требующий послать войска на Украину попробует так же успешно потребовать послать армию в Ливию или в Сирию. Между тем, народы этих стран бьются за российские интересы дольше, чем Донбасс, разрушений инфраструктуры, погибших мирных граждан, включая женщин и детей там больше на порядки, чем в Донбассе, опасность для пока уцелевших значительно выше. То, что события в этих странах спровоцированы США и направлены против России также очевидно. В отличие от Украины, Сирия даже формально является союзником России.

В целом надо понять одну простую вещь. Войны на низшем уровне будут продолжаться, а возможно и разрастаться, представляя опасность уже не только для граждан отдельных стран, но и для всего человечества, ровно до тех пор, пока не будет одержана победа на высшем уровне. Капитуляция Киева, ИГИЛ или Аль Каиды не приведет к капитуляции США, а вот капитуляция США мгновенно прекратит все текущие войны и связанные с ними безобразия.

Политика всегда была сложным делом. Поэтому блестящие политики и дипломаты в человеческой истории наперечет, их помнят всех (от первых государств Шумера и Аккада, до наших дней). Современная политика сложна вдвойне, поскольку проводится в режиме реального времени (курьеры больше не скачут по году за инструкциями), при огромном количестве участников (еще сто лет назад никого не интересовали события, происходящие на соседнем континенте, а сегодня любая банановая республика встроена в политический процесс) а также максимально открыто (телевизор и интернет делают участниками политического процесса все более широкие слои, все менее подготовленных масс).

В результате получаем совершенно извращенную картину. Когда в XVIII веке Фридрих Великий (дипломат и полководец) учил население Пруссии культурному земледелию это воспринималось как должное. Если сегодня Лавров и Шойгу приедут учить сельского агронома, как ему обеспечивать продовольственную безопасность России, их засмеют насколько бы обоснованными и подготовленными не были бы их советы. За двести пятьдесят лет слишком увеличилась специализация. Но никого, почему-то не смущает, когда агроном, пенсионер, врач, учитель, водитель, профессор филологии и т.д. учит министров и президента управлять государством, дипломатов заключать соглашения, а военных захватывать соседние государства и территории. Не логично.

В принципе, любой, кто сможет отрешиться от эмоций и вникнет в следующую простую схему, сможет понять действия России:

Государство защищает своих граждан.
Государство защищает свои интересы.
Интересы соседних государств и жизни их граждан для России не пустой звук (особенно в тех случаях, когда речь идет о бывших территориях СССР и их населении). Но проблемы, указанные в пп. 1 и 2 имеют приоритетное значение.
В случае, если перед российским руководством стоит выбор – пожертвовать интересами России и российских граждан для защиты интересов граждан и целостности других государств или пожертвовать другими государствами и их гражданами для защиты интересов России, руководство РФ обязано сделать выбор в пользу России.
Россия поддерживает своих союзников (признанных и непризнанных) в той мере и тем способом, которым может это делать без ущерба для своих интересов.
Общая победа союзников возможна только в случае победы России.
Еще ни один российский клиентский режим (признанный и непризнанный) не был отдан на растерзание США. В то же время США устранились от защиты Грузии и сейчас сдают Украину.
Война и политика – не художественная литература. Здесь оперируют не эмоциями и судьбами, а приемлемым и неприемлемым уровнем потерь. В конечном итоге история свидетельствует, что побеждает тот, кто доживает до победы, а не тот, кто активнее жжет и убивает.

В общем, в 1942 гибли солдаты под Ржевом и гражданские в блокадном Ленинграде, чтобы РККА смогла собрать резервы и получить пространство для маневра на юге, под Сталинградом, где и была выиграна кампания. Сейчас в Донбассе (а также в Сирии, Ливии, Ираке и других не интересующих российских пораженцев-алармистов точках планеты) гибнут ополченцы, добровольцы и мирные жители, чтобы Россия создала необходимые резервы и получила пространство для маневра на высшем уровне противостояния, где решается судьба не Авдеевки, но мира.

Только концентрация максимального количества ресурсов в критической точке дает шанс на победу в войне, даже если эта война ведется нетрадиционными средствами. Ведь все равно «Тот, кто носит медный щит …»

Ростислав Ищенко, обозреватель МИА «Россия сегодня»My Webpage