Лауреат Нобелевской премии Джозеф Стиглиц уверен, что драма в Европе далека от завершения
"Резкий разворот бюджета Греции от большого первичного дефицита к профициту является практически беспрецедентным, однако новое требование достигнуть первичного профицита в 4,5% ВВП стало просто бессовестным. К сожалению, когда "тройка" – Европейская комиссия, Европейский центральный банк и Международный валютный фонд – впервые включила это безответственное требование в программу международного финансирования Греции, у властей страны не было другого выбора, кроме как согласиться.
Глупость настаивания на этой программе особенно очевидна сейчас, когда ВВП Греции упал на 25% с начала кризиса. "Тройка" плохо спрогнозировала макроэкономический эффект программы, которую сама же и навязала. Согласно опубликованным ранее прогнозам члены "тройки" полагали, что благодаря сокращению зарплат и реализации мер по сокращению госрасходов греческий экспорт вырастет, а экономика быстро вернется в состояние роста. Они также были уверены, что первая реструктуризация долга приведет к его стабилизации.
Прогнозы "тройки" оказались неверны, причем неоднократно. И совсем не чуть-чуть, а в огромных масштабах. Греческие избиратели были совершенно правы, потребовав смены курса, а их правительство совершенно право, отказываясь подписываться под ошибочной программой.
Несмотря на все сказанное, пространство для договоренностей есть: Греция четко обозначила свое желание начать серию реформ и приветствует помощь Европы в реализации некоторых из них. Проявив немного реализма (в том, что касается выполнимости, а также макроэкономических последствий различных фискальных и структурных реформ), кредиторы Греции могли бы обеспечить почву для соглашения, которое оказалось бы полезным не только Греции, но и всей Европе.
В Европе, особенно в Германии, иногда демонстрируют равнодушие к проблеме выхода Греции из еврозоны. Рынки, говорят они, уже "включили в цену" этот разрыв. Некоторые даже утверждают, что для валютного союза так будет лучше.
Я уверен, что выразители подобных взглядов сильно недооценивают как нынешние, так и будущие риски. Схожая степень самодовольства наблюдалась в США перед крахом банка Lehman Brothers в сентябре 2008 года. О хрупкости американских банков знали уже давно, по крайней мере с момента банкротства банка Bear Stearns в марте 2008-го. Однако из-за недостатка прозрачности (вызванного, в частности, слабым регулированием) и рынки, и власти не смогли полностью оценить взаимосвязь между различными финансовыми учреждениями.
Мировая финансовая система до сих пор чувствует последствия краха банка Lehman Brothers. А банки по-прежнему непрозрачны и, следовательно, находятся в рискованном положении. Мы до сих пор не знаем полных масштабов взаимосвязи между финансовыми учреждениями, в том числе те, что возникают из-за непрозрачных производных финансовых инструментов и кредитно-дефолтных свопов (CDS).
В Европе мы уже наблюдаем некоторые следствия неадекватного регулирования и ошибок в конструкции собственно еврозоны. Мы узнали, что структура еврозоны подталкивает не к сближению, а к дивергенции: по мере того как капиталы и талантливые люди покидают страны, чью экономику поразил кризис, способность этих стран выплачивать долги сокращается. Рынки начинают понимать, что порочный круг является неотъемлемым элементом евро, поэтому последствия следующего кризиса будут весьма глубоки. А следующий кризис неизбежен: такова природа капитализма.
В 2012 году президент ЕЦБ Марио Драги заявил, что монетарные власти сделают "абсолютно всё", чтобы защитить евро, и этот трюк с расчетом на доверчивых до сих пор работал. Но знание, что верность евро не является обязательной для стран еврозоны, скорее всего, не позволит этому трюку сработать в следующий раз. Доходность по облигациям резко взлетит, и никаких заверений со стороны ЕЦБ и лидеров Европы не хватит, чтобы они спустились с заоблачных высот, потому что мир теперь знает – они не будут делать "абсолютно всё". Как показал пример Греции, они будут делать только то, что от них требует близорукая предвыборная политика. Боюсь, что самым важным последствием станет ослабление европейской солидарности. Евро задумывался как средство ее укрепления. Вместо этого он производит обратный эффект.
Совсем не в интересах Европы и мира, чтобы на европейской периферии появилась отчужденная от своих соседей страна, особенно сейчас, когда геополитическая нестабильность уже так очевидна. Соседний Ближний Восток погрузился в хаос; Запад пытается сдержать Россию, ставшую вновь агрессивной; а Китай, уже крупнейший в мире источник сбережений, крупнейший торговый партнер и крупнейшая экономика в мире (по паритету покупательной способности), бросает Западу вызов в форме новой экономической и стратегической реальностей. Сейчас не время для европейского разъединения.
Лидеры Европы считали себя очень дальновидными, когда создавали евро. Они полагали, что смотрят за пределы тех краткосрочных интересов, которые обычно занимают политических лидеров. К сожалению, их понимание экономики не соответствовало их амбициям, а сиюминутные политические подходы не позволили создать институционные рамки, которые дали бы возможность евро работать так, как задумывалось. Хотя единая валюта должна была принести беспрецедентное процветание, трудно найти какой-либо значительный позитивный эффект от еврозоны в целом в период перед кризисом. А в период после кризиса негативные эффекты были огромны.
Будущее Европы и евро теперь зависит от того, смогут ли политические лидеры еврозоны скомбинировать чуточку экономических знаний с дальновидным пониманием европейской солидарности. Возможно, мы получим ответ на этот экзистенциальный вопрос уже в ближайшие недели".
