Во вторник Госдума одобрила пакет поправок в Налоговый кодекс, направленных на деофшоризацию экономики.
В пояснительной записке к закону отмечается, что основной целью является «создание действенного механизма пресечения использования низконалоговых юрисдикций с целью создания необоснованных преференций и получения необоснованной налоговой выгоды». Но есть и другая не менее важная задача – «совершенствование норм законодательства о налогах и сборах в части налогообложения и контроля иностранных организаций». Законом впервые вводятся понятия налогового резидентства организаций и налоговой обязанности для них. Это означает, что правительство озаботилось не просто проблемой увода налогов в офшоры, но и созданием равных налоговых условий ведения предпринимательской деятельности в России.
Концепция контролируемой иностранной компании впервые была введена в практику налоговых органов в США в 1962 году. Цель введения этих правил состояла в том, чтобы пресечь злоупотребление пробелами в фискальном регулировании, позволявшими компаниям использовать контролируемые (аффилированные) иностранные фирмы для ухода от налогообложения прибыли в США. В 1970–1980-е годы Канада, Германия, Япония также ввели в свое законодательство нормы, которые ограничили возможности налогоплательщиков избегать налогообложения через использование иностранных компаний.
Институт налогообложения прибыли иностранных контролируемых компаний, действующий в этих странах, заключается в том, что их прибыль, де факто находящаяся за рубежом, может рассматриваться в целях налогообложения как доход ее владельца – физического лица или организации. Аналогичный механизм вводится и нашим законом.
Но надо учитывать, что механизм офшоризации в России принципиально отличается от схем в других странах. Во всем мире офшоры в основном используются для ухода от налогов, а у нас – для защиты собственности. Западный бизнес выводит в офшоры прибыли, а российский – активы. На Западе в офшорах создаются, как правило, дочерние структуры материнских компаний, которые являются центрами аккумуляции прибыли. У российских компаний схема иная: выстраивается цепочка офшорных компаний, на верхнем конце которой находится материнская компания – конечный бенефициар. А в российской юрисдикции находятся дочки, внучки, правнучки, в капитале которых участвуют вышестоящие офшорные компании.
Главное, что способствует этому, – неконкурентоспособность налогового и корпоративного законодательства России. Для решения спорных вопросов бизнес предпочитает обращаться в офшорные юрисдикции. Поэтому для борьбы с офшоризацией так важны меры, которые были бы связаны с укреплением режима защиты прав собственности, а не просто механизмы изъятия прибылей у «иностранной контролируемой компании».
Если сравнивать правила российской деофшоризации с юридическими нормами, принятыми в западных странах, возникает вопрос: будет ли действовать этот механизм в России, если не выстроена система эффективного налогового администрирования, а нагрузка на бизнес по-прежнему высока? Проблема налогового администрирования не так далека от проблемы офшорного налогообложения, как может показаться на первый взгляд. По данным Минфина, на 1 июля 2014 года совокупная задолженность по налоговым платежам в бюджетную систему составила 1,107 трлн руб. и возросла за полгода на 7, 673 млрд руб. Значит, в России по-прежнему много неплательщиков налогов, и введение института контролируемых иностранных компаний вряд ли позволит это компенсировать.
Введение правил «иностранной контролируемой компании» в западных странах выявило еще одну важную проблему, а именно – в одностороннем порядке чрезвычайно сложно гарантировать, что доход всех налогоплательщиков в рамках одной юрисдикции будет облагаться по единым ставкам вне зависимости от налоговых ставок, действующих в других юрисдикциях. Для достижения нейтральности в импорте капитала (под этим термином подразумеваются равные условия для ввоза капитала в страну) требовались скоординированные усилия многих стран, двусторонние и многосторонние договоры об обмене информацией по налоговым вопросам. Россия участвует в этих процессах пока еще крайне неуверенно.
Еще одна проблема – это возможность реальной выгоды от деофшоризации. Суть процесса не в том, чтобы наказать уклонистов, а в том, чтобы вернуть России инвестиционный потенциал. Поэтому, усиливая налоговое давление на офшорные компании, необходимо вводить механизм снижения налоговой нагрузки, обеспечивающего стимулирование притока капитала в страну. А вот здесь как раз реальные шаги крайне недостаточны.
Налоговая нагрузка на экономику у нас все еще высока. Так, в 2014 году она прогнозируется в целом по стране в размере 34,85% налоговых доходов к ВВП. Мы привыкли сравнивать ее с налоговым бременем в высокоразвитых экономиках, где общество накопило достаточный потенциал национального богатства и имеет возможность перераспределять его посредством налогообложения. Это хорошо понимают в странах с развивающимися экономиками: в Казахстане показатель налоговой нагрузки составляет 26,85% к ВВП, в Китае – 22,26%, в Индии – 19, 36%.
Понятно желание правительства повысить доходы бюджета за счет офшорных уклонистов, но надо понимать, что меры, направленные на деофшоризацию российской экономики, должны выходить далеко за пределы налоговой политики и осуществляться не только Минфином России, но и другими федеральными органами власти.
Безусловно, нельзя сбрасывать со счетов важность определенного в законе механизма, но и нельзя делать из него панацею. Это лишь часть пути в борьбе с офшоризацией российской экономики.
Валерий Павлович Горегляд – заведующий кафедрой теории и практики государственного контроля Российской академии народного хозяйства и государственной службы при президенте Российской Федерации
