Размышления на тему индустриализации в России
 |
Владимир Фомин |
1957 год рождения. Россия. Высшее техническое образование. Инженер. Руковожу предприятием, которое сам создал (по производству оборудования для опреснения морской воды).
|
Сегодня об индустриализации говорят все. Даже болотные нет-нет да подхватывают тему. Об этом говорит президент, министры. Даже премьер – зубами поскрипывает, но говорит. Короче, говорят все. И это хорошо.
Я не буду о макроэкономике – не моего это ума дело. Не люблю, когда люди, ничего в ней не понимающие, рассуждают о глобальных экономических проблемах. Позвольте опуститься на землю. К станку, так сказать, с которого и начинается эта самая индустриализация.
Немного о себе. Я инженер и всегда гордился этим. В советское время, на одном из флагманов машиностроения, в том числе и военного, я трудился в должности начальника КБ. Когда молодые и успешные ломали флагманы, ушел в свободное плавание. Организовал компанию и пытался создавать и строить машины. То есть то, чему учили. Окружающие глядели на меня не то чтобы косо... Ну, в общем, как на слабоумного. Торговать надо, а он технику строит. Кому она нужна, твоя техника? – говорили мне. Вспоминаю диалог Сухорукова и Бодрова в известном культовом фильме:
– А что делать будем, брат?
– Бизнес делать.
– А что именно?
– Торговать будем!
Так и работали. Пережили потихоньку девяностые. В 2005-м позвонил мне один капиталист из Европы. Матерый капиталист – промышленник. Старенький уже, но голова светлая. И захотелось ему машинку одну. Хитрую такую, умную, но чтобы совсем без электроники. Попросил немцев. Те – ребята грамотные, но без электроники, говорят, никак нельзя. Если такую машинку хочешь, к русским двигай.
Вот он и двинул. Сначала на один военный завод – там пальцем у виска покрутили и отказались, но посоветовали обратиться ко мне. Я взялся. За полгода выдал машинку на гора. Капиталист порадовался, работать у него предложил, но немного погодя помер – старенький был. А машинка эта зародила во мне уверенность, что знания мои нужны кому-то, да и имя появилось в узком кругу специалистов. И машинку уже новую еще лучше сделал. Вскорости предложили мне поехать в штаты, а я отказался. Глупый, наверное, но не верю я им – и все тут.
И стал двигать идею на Родине. Как у нас любят говорить, не имеющую аналогов в мире. Много чего прошел. В «империи» олигарха одного (любителя Камбоджи) работал и других удачливых инвесторов повидал. В процессе меня и кинуть пытались, и суперсовременный завод (хоть и небольшой), построенный мною, отнимали. Машину мне сжигали, даже инвалидом сделать пытались. И все из-за машинки моей. Да что я вам рассказываю? А то вы не знаете, как в России бизнес делается...
Плохо ли, хорошо, но мытарства мои закончились. Появились у меня партнеры в Польше и Англии. Нормальные мужики – и в бизнесе, и в технике понимают. Предложили сделать производство в Польше, а я знай свое – в России, говорю, лучше будет, и коллектив ученых и инженеров мне сохранить удалось. Давай, говорю, у нас.
Короче, даже англичанина уболтал – поверил британец. Разработал я бизнес-план, подобрал и заказал оборудование, и какое-то сомнение меня взяло. Говорю поляку: «Слушай, проверь-ка стоимость станков у вас в Польше» – и дал ему модели обрабатывающих центров одной европейской станкостроительной компании, заказанных мной у официальных дилеров в России. И тут меня ждал первый сюрприз – интересующий меня вертикально-фрезерный обрабатывающий центр в Польше стоит 117 тысяч евро, а в России времен индустриализации такой же – 315 тысяч евро. Токарный обрабатывающий центр, соответственно, – 114 и 290 тысяч. И все остальное в том же духе. Термопласт автоматы, ленточнопильные станки, универсальные станки, термические печи – независимо от производителя и поставщика. Для справки напоминаю всем, что собственного российского станкостроения уже давно нет! А если предельные отклонения размеров деталей исчисляются 5 – 6 микронами, то таких станков у нас и не было. Пожалуйте обращаться в Японию, Европу, на худой конец – в Корею.
Дальше еще интереснее. Шлю моему польскому другу перечень режущего инструмента и инструментальной оснастки. Инструмент для обработки серьезных марок сталей – тоже не российский, а шведский, израильский или японский. Через несколько дней получаю разницу в те же 3 – 4 раза. Фреза пальцевая твердосплавная 522 злотых (5200 рублей), у нас – 21315 рублей без НДС и так далее. И ругаемая всеми таможня здесь не причем – таможенная ставка составляет 10 – 15 %.
Может, Евросоюз не хочет давать нам современное оборудование? Нет. Мой партнер купил для себя и отправил мне несколько станков. И заплатил я 10% таможенную пошлину и 18% НДС, который мне вернется после запуска станков в эксплуатацию.
И тут я сдался – нечем мне крыть западных инвесторов. Почесал я затылок и дал согласие на строительство производства в Польше, а в России оставил науку и опытное производство – шесть станков, две лаборатории и полтора десятка инженеров и ученых. И самое смешное – я понимаю, что мне крупно повезло. Другому об этом только мечтать можно, а мне грустно.
Теперь занимаюсь наукой, разработками, в Польше производят мои машинки, а в Англии их продают. И все довольны.
Наш премьер очень любит фразу о конкурентоспособности – даже к армии ее пытался приладить. Дмитрий Анатольевич, вы что? Какая конкурентоспособность? Станки и инструмент вы видели. По стоимости энергоносителей мы уже давно в Европе. А где будем с такой индустриализацией, произносить не буду – ушей ваших жалко. Вся беда в том, что индустриализация в нашей стране нужна только тем, кто внизу у станка, и тем, кто на самом, самом верху, потому что понимают нельзя без нее. В промежутке между верхом и низом, извините, вакуум.
Выводов не делаю, хотя мнение на этот счет имею. Не потому, что сказать нечего – как уже говорил, не люблю, когда о государственном строительстве рассуждает каждая кухарка. Послушать профессионалов хотел бы.
Источник: odnako.org.
Рейтинг публикации:
|
