О проблемах российского кредитного рынка, перспективах сотрудничества с азиатскими странами, видах 2013 года и о том, почему «перезрел» закон о потребкредите в интервью Bankir.Ru говорит Анатолий Аксаков, президент Ассоциации региональных банков России, заместитель председателя комитета Госдумы России по финансовому рынку.
// Юлия Уханова, Bankir.Ru
 - 2012 год подходит к концу. В целом он продемонстрировал довольно устойчивое положение финансового рынка и его способность к развитию. Ваша оценка итогов года на банковском рынке России?
- С точки зрения состояния финансового рынка год был достаточно стабильным. Банки сработали устойчиво, отзывов лицензий было немного, рост активов банковской индустрии России составил за год более 20%, рост кредитования корпоративного сектора – тоже около 20% плюс бурный рост потребительского кредитования.
Этот новый бум потребкредитов вызван тем, что, с одной стороны, хороших заемщиков в корпоративном секторе сейчас не так много, а требования Центрального банка сейчас таковы, что банку очень трудно прокредитовать заемщика, у которого нет залогов, у которого не очень хороший баланс. Понятно, что это связано с посткризисной стагнацией экономики. С другой стороны, высокая маржа на рынке потребительского кредитования позволяет банкам перекрывать потери, связанные с невозвратами кредитов в этом сегменте.
Центробанк озаботился тем, что начался формироваться «пузырь» на рынке потребкредитования, и предпринял шаги для того, чтобы удержать такой рынок. Сегодня ситуация устойчивая, но, в то же время, она вызывает определенную озабоченность. Доля просрочки в общем кредитном портфеле в процентном соотношении сокращается, но в абсолютном значении увеличивается. Серьезная ситуация и на рынке ликвидности. Из-за дефицита ликвидности банки начинают увеличивать процент по вкладам населения, на межбанке процент тоже довольно высокий. Да и сам Центробанк по относительно высокой цене предоставляет свои ресурсы. Министерство финансов осуществляло займы на рынке. То есть фактически изымало ликвидность. Затем, правда, часть этой ликвидности Минфин размещал на депозиты в кредитных организациях, но – уже под достаточно высокий процент. Конечно, для банков было бы дешевле брать эти деньги с рынка, если бы Минфин их оттуда не забирал. На мой взгляд, тут намечается проблема, которую надо решать. Думаю, мы должны будем предложить механизм, позволяющий регулировать состояние рынка ликвидности с тем, чтобы привлекаемые банками деньги были дешевле.
Показатель достаточности капитала банков тоже вызывает озабоченность. Он здорово снизился по сравнению с прежними периодами, сегодня многие банки находятся на пределе показателя достаточности капитала. Здесь я думаю, что Центробанк, решая проблемы связанные с рисками кредитных организаций, должен изменить свои подходы к формированию резервов кредитными организациями, перенести акценты на обязательные резервы, которые не влияют на капитал и в то же время влияют на ликвидность. И таким образом снять напряжение с показателем достаточности капиталов. Сейчас мы находимся в состоянии дискуссии по этому вопросу. Надеемся, что эта дискуссия будет конструктивной, приведет к определенным результатам.
- Опережающий рост потребительского кредитования, несомненно, напрягает с точки зрения экономических интересов страны, поскольку кредитуется, прежде всего, импорт. Но мы в этом году имеем и весьма высокие показатели по ипотеке. Каковы ваши прогнозы относительно рынка кредитования?
- Очевидно, что меры, которые Центробанк сейчас предпринял, довольно жесткие меры, сработают на снижение потребительского кредитования. По моим ощущениям, это даже излишне жесткие меры. Поскольку поезд набрал ход, довольно быстрый ход; срывать стоп-кран в такой ситуации – опасно для поезда. Мы направили в Центробанк свои предложения по изменению требований к резервам на потребкредиты, и ЦБ нас услышал.
Что касается ипотечных кредитов, то растут быстрыми темпами, примерно на 50% по сравнению с прошлым годом увеличился ипотечный портфель. Но торможение уже началось. Увеличение процентных ставок по ипотечным кредитам работает на торможение. Поэтому думаю, что в следующем году рост рынка будет ниже, темпы прироста снизятся примерно вдвое в сравнении с нынешним годом.
Отметим главное: потребкредитование растет темпом 40% в год, а номинальная заработная плата т- 10:. Естественно возникает вопрос, что рано или поздно ситуация с возвратом кредитов может обостриться. Очевидно, что рост потребкредитов, который мы сегодня наблюдаем, – это в основном отложенный спрос, который сдерживался в острую фазу кризиса. И очевидно, что нужны действия, направленные на то, чтобы кредитование юридических лиц осуществлялось более активно. Это позволит снять проблему разнобоя в темпах кредитования спроса и предложения. Но для этого нужна ликвидность и относительно дешевая ликвидность. Для этого нужно соответствующий размер капитала, достаточность капитала.
Если говорить о макроэкономике, то, конечно же, банковская система зависит от реального сектора. Реальный сектор растет, пусть медленно, пусть не так как хотелось бы, но растет. Он достаточно стабилен, курс рубля тоже достаточно стабилен. Поэтому можно говорить о том, что бурного роста не будет, но и провалов тоже не будет. Можем говорить об определенной стабильности.
- А политика не может смешать карты? Проблемы, которые мы сейчас наблюдаем на Ближнем Востоке, ситуацию вокруг Ирана и так далее.
- Политика влияет, прежде всего – ситуация в Европе. Состояние еврозоны очень сильно влияет на финансовую систему нашей страны. Очевидно, что колебания на валютном рынке, отток капитала из России в значительной степени определяет именно ситуация в Европе. Инвесторы, боясь европроблем, боятся вкладываться и в развивающиеся рынки, в том числе – в России.
Наша зависимость от цены на нефть также повышает зависимость и от всякого рода политических конфликтов. Как только на Ближнем Востоке заварушка, цены на нефть растут. Мы получаем, с одной стороны, повышенные доходы, поскольку цена на нефть растет. С другой стороны – повышается волатильность на фондовом рынке, на валютном рынке. Это отрицательно отражается на развивающихся рынках, в том числе – на нашей стране. Однако я думаю, что никаких серьезных катаклизмов не случится, и ситуация будет достаточно стабильной, без форс-мажоров.
- Вы сказали, что капитал сегодня опасается развивающихся рынков. Тем не менее, мы видим, что в юго-восточной Азии динамика притока капитала положительная, а суммы туда идут огромные. Вы недавно предприняли деловое турне по странам Юго-восточной Азии: Сингапур, Корея. Насколько там есть место для возможной деятельности российских банков?
- В основном приток капитала идет в Индию, Вьетнам, Китай. В другие страны Азии притока большого нет. Очевидно, что капитал идет туда, где огромные внутренние рынки, где рост благосостояния сопровождается ростом спроса на разные услуги и товары. Это привлекает инвесторов, и они туда идут. У нас, к сожалению, такого роста населения, как в этих странах нет. Наоборот, демография устойчиво отрицательная, только последние два года ситуация начала переворачиваться, и начался небольшой рост…
Что касается нашего потенциала в Азии… Конечно, это наши соседи, и нам надо использовать этот потенциал экономического роста в пользу своей страны. Если говорить о Южной Корее, где проходил российско-корейский экономический форум, то для нас было интересно изучить те технологии, которые там освоены, которые там быстро развиваются. Кстати, сама Южная Корея очень заинтересована инвестировать в Россию, особенно – в Дальний Восток и Сибирь. Думаю, тут как раз многое зависит от политики. Если бы нормализовались отношения между Южной Кореей и Северной Кореей и, тем более, если бы Корея объединилась, это придало бы колоссальный импульс развитию, что позволило бы активнее задействовать в отношениях Европы и Дальней Азии и нашу Транссибирскую магистраль, и автомобильные дороги России. Мы бы получили мощнейший импульс для своего развития. Но и сейчас мы уже получаем выгоды от контактов с Южной Кореей. Корейцы инвестировали в хабаровский аэропорт, они готовы перерабатывать лес, готовы автомобильную промышленность развивать в этом регионе, применять свои технологии на российской территории.
Если говорить о Сингапуре, это международный финансовый центр, и в этом качестве это хороший пример для нас, что можно сделать за короткий промежуток времени, если заниматься преобразованием страны так же настойчиво и последовательно, как это было в Сингапуре. Уже сейчас мы могли бы активизировать взаимоотношения между нашими финансовыми институтами. В Сингапуре, который сегодня занимает первое место в списке стран по рейтингу Мирового банка, нам есть чему поучиться.
Ну, а Китай – уже не только потребитель инвестиций, но и крупный инвестор. Не только поставщик товаров, но уже и поставщик технологий. Перспектив сотрудничества с ним – море. Индия – наш старый друг, давний партнер, и поэтому здесь тоже есть огромный резерв для развития. Здесь встает вопрос о транспортном коридоре «север-юг», через Каспийское море, через Иран. Нам нужно организовать потоки, и это тоже будет давать синергетический эффект для развития нашей страны.
- В этом году Россия вступила в ВТО. В будущем году вступление в ВТО отразится на банковском рынке?
- Вступление в ВТО имеет две стороны. Первая – позитивная, она заставит в условиях жесткой конкуренции повышать уровень своих технологий, становиться более сильными, более конкурентоспособными. И я уверен, что мы это сделаем. Но, очевидно, что это требует времени, и за один-два года перестроить свою экономику невозможно. Поэтому первое время будут определенные трудности. И это как раз вторая сторона вступления в ВТО. Мы уже испытываем эти трудности. Например, маржа производителей в сельском хозяйстве резко уменьшилась за счет давления импорта, а давление импорта увеличилось за счет снижения пошлин на импортные товары. Многие аграрные предприятия снизили свою платежеспособность, им труднее платить по кредитам, в том числе – по кредитам Россельхозбанка. Не зря правительство приняло решение выделить дополнительные средства для капитализации Россельхозбанка. Это позволяет, поддержав банк, поддержать и производителей сельскохозяйственной продукции. Думаю, будут использованы и другие инструменты поддержки наших производителей.
- В связи с этим естественным образом опять возникает вопрос о девальвации рубля, которую, возможно, наконец, будут рассматривать не как беду, а как благо для экономики…
Центробанк уже применил в этом году девальвационные механизмы для поддержки бюджета. На заседании Государственной Думы министр финансов сказал, что понижение курса рубля принесло поступления в бюджет примерно на 400 млрд. рублей. С другой стороны, конечно же, это сработало и на поддержку наших производителей. Предприятия смогли конкурировать более успешно, значит – больше платить налогов.
Поэтому, полагаю, этот механизм будет использоваться. Но я не сторонник плавной девальвации. Я ее критиковал и в тот период, когда она осуществлялась, мы за эту «плавность», по сути, заплатили $200 млрд., мы позволили заработать эту сумму всевозможным хедж-фондам, профессиональным участникам валютного рынка. Очевидно, что это осуществлялось за счет наших международных резервов. На мой взгляд, как раз резко надо такие вещи осуществлять.
- Ваш ориентировочный прогноз курса рубля в 2013 году?
- Думаю, не более 33 рублей за доллар. Но все зависит опять же от цены на нефть. Я не сторонник апокалипсических заявлений о том, что в следующем году надо ждать крах экономики. Мировая экономика потихоньку вылезает из кризиса. В следующем году все риски, которые связаны с Грецией, с Испанией, с Италией, финансисты включили в свои прогнозы, в балансы и так далее. И поэтому любое обострение ситуации уже не будет каким-то драматическим событием для финансовых рынков. Полагаю, что во второй половине 2013 года мы уже увидим поступательный рост. Еще придется держать вожжи, чтобы соскучившиеся по хорошему рынку инвесторы не ринулись сломя голову. Надо будет придумать всевозможные контрциклические меры для того, чтобы противостоять излишне бурному росту финансовых рынков.
- Одна из главных тем финансового рынка России в 2012 году – создание мегарегулятора. Мы сейчас видим, что основные споры ведутся вокруг форматов или даже персональных назначений. О том, что собственно мегарегулировать должен мегарегулятор, говорят куда меньше. На ваш взгляд, какие поправки требуются правовому полю, чтобы четче определить границы этого самого мегарегулирования?
- Мегарегулятор будет надзирать над несколькими финансовыми рынками. Банковский рынок, страховой рынок, рынок ценных бумаг, микрофинансовые организации, пенсионные фонды. И, очевидно, здесь должно быть плавное вхождение одной структуры в другую, я имею в виду – ФСФР в Центральный банк. Не стоит делать резких шагов, дабы не навредить развитию рынков. Конечно, надо менять законодательство о Центральном банке, надо практически переделать законодательство рынка ценных бумаг, законы о страховом деле. И, таким образом, все это предстоит переписать, чтобы функции страхового надзора, регулирования были перенесены на Центральный банк. Возможным вариантом первого этапа может быть перевод ФСФР в статус специального агентства Центрального банка.
Я вижу плюсы, причем существенно превышающие минусы, в таком варианте. Межведомственные противоречия, которые сейчас возникают, будут ликвидированы. Ресурс Центрального банка позволит привлечь хороших специалистов, квалифицированных специалистов и повысить стимулы для их качественной работы. Соответственно, это должно повысить и уровень работы регуляторов в других, кроме банковского, сегментах финансового рынка. В банковском сегменте, в принципе, работа неплохо налажена.
В том, что новые сегменты, перейдя в «ведение» ЦБ, выйдут из зоны регулирования правительством, ничего плохого нет. На самом деле, важно, чтобы правительство занималось реализацией бюджета, чтобы оно занималось регулированием корпораций, стратегическими направлениями развития страны, взаимоотношениями с регионами и так далее. Заниматься рынками – не дело правительства. Во многих финансово развитых странах финрынок контролируют независимые от правительства органы.
- Если провести краткий «аудит» за 2012 год, что изменилось с точки зрения финансового законодательства?
- В 1998 году многие наши партнеры из-за рубежа, многие инвесторы пострадали из-за отсутствия судебной защиты деривативов и отказывались работать с Россией. Сейчас такой закон принят, и я считаю, что позитивно работает на наш рынок. Многие наши банки теперь смело могут хеджировать валютные риски, процентные риски с помощью деривативов. И иностранные партнеры на это идут. Принят закон о клиринге. Принят закон о центральном депозитарии, он начинает работать.
Можно говорить о том, что правовая база значительно улучшилась. Сейчас подготовлена новая редакция Гражданского кодекса, которая позволит активно секьюритизировать сделки не только на ипотечном рынке, но во всех других сегментах рынка. И тут я считаю, что мы должны быть менее жесткими, чем европейцы, американцы и южно-азиаты. Я имею в виду условия размещения на биржах. Мы не должны идти по тому пути, который наметился в Европе, Америке, Азии, пути ужесточения. Почему? Мы – развивающийся рынок, а на таком рынке жесткость не способствует притоку эмитентов, которые размещались бы на наших площадках, и притоку инвесторов, которые покупали бы российские инструменты или те инструменты, которые размещаются на наших площадках.
А минус меньшей жесткости компенсируется экономическими выгодами на первом этапе. Если мы хотим сделать Россию мировым финансовым центром, если мы хотим сюда привлечь инвесторов и эмитентов, то для этого должны создать максимально выгодные условия. То, о чем говорил Путин, – добиться конкурентности юрисдикций.
Пока, к сожалению, этого не наблюдается. С одной стороны, очевидно, должен быть порядок, должно быть жесткое противостояние отмыванию капиталов, должно быть отсечение всевозможного криминального капитала от наших бирж, от наших площадок. С другой стороны, все должно быть максимально экономически выгодно инвесторам.
- А что с законом о потребкредите?
- Это большая проблема. Закон о потребкредите уже перезрел для принятия. Есть законопроект, который я внес в Госдуму, я готов его снять, если правительство предложит другой вариант. Но закон нужен, чтобы наших граждан и банки не гонять по судам. Причем суды сейчас по кредитным искам принимают противоположенные решения, поскольку нет четкой законодательной базы. Приняв закон, мы, с одной стороны, защитим граждан, заставим банки предоставлять максимум информации, причем в удобоваримом виде, с другой – повысим ответственность заемщиков за выполнение обязательств по кредитному договору. Ну и, конечно же, надо окончательно снять вопросы с банковскими комиссиями…
Закон о личном банкротстве принят Думой в первом чтении, но он «сырой», он требует доработки. Надо увеличить планку кредита, при которой человек может объявлять себя банкротом. Надо предусмотреть, что действие этого закона не распространяется на ипотечное кредитование. Если есть залог по кредиту, то есть, за счет чего можно погасить обязательства по кредиту, механизм банкротства исключен. Он не должен превратиться в механизм ухода от изъятия залога в случае неуплаты кредита. Надеюсь, что до лета мы этот закон доработаем, и он будет принят окончательно.
- Осенью вы внесли в Думу антиростовщический закон об ограничении процентной ставки; он вызвал очень нервную реакцию и у некоторых банкиров, и у представителей МФО. Например, Евгений Бернштам заявил публично, что это «бездарная идея». Чем вызвана такая реакция?
- Ну. Во-первых, я спокойно отношусь к критике и считаю, что все высказывания важны, и их надо учесть. Что до реакции – думаю, что многие просто не читали законопроект. На самом деле, все, кто добросовестно работает на рынке кредитования, могут спокойно работать в тех пределах, которые предусмотрены в рассматриваемом законопроекте. Это мировая практика, мы ничего не придумывали, мы взяли опыт Германии, Франции, Великобритании и США.
Цель закона – не «украсть прибыль» у кредиторов, а отсечь криминальный элемент на кредитном рынке, отсечь тех, кто работает на этом рынке недобросовестно. Я уверен, что добросовестным игрокам кредитного рынка этот закон только на пользу.
- Некоторое время на банковском, на финансовом рынке со стороны экспертов, участников звучал упрек, что не видно понятной, четкой, взвешенной финансовой политики государства. Если накануне 2013 года представить государство в роли Деда Мороза, то чтобы вы попросили в подарок на 2013 год?
- Не согласен с тем, что нет внятной политики. Она есть. В частности, есть четкое понимание, как использовать сверхдоходы, получаемые от высокой цены на нефть. Эти деньги поступают в резервный фонд и являются подушкой безопасности для непредвиденных обстоятельств или предвиденных обстоятельств на международных финансовых рынках. Тут я поддерживаю правительство: нам нужна подушка безопасности. Но она должна быть разумной. С чем я не согласен, так это с тем, что резервный фонд формируется в размере 7% ВВП. Мы считаем, что этот резервный фонд должен быть меньше. Все, что свыше – должно идти на инфраструктурные проекты. Считаю, что можно снизить до 5% от ВВП планку этого фонда. Пусть излишки идут на дороги, на морские порты, на аэропорты, на жилищно-коммунальное хозяйство. В общем – на развитие инфраструктуры, которая в свою очередь дает синергетический эффект для развития экономики. Почему взяли 7% от ВВП? Исходят из того, что надо накопить столько же денег, сколько было перед кризисом в 2008 году. Но я считаю, что те были потрачены неэффективно. Мы говорили про девальвацию… Надо было $200 млрд. тратить на плавность девальвации? На мой взгляд, нет. Если надо провести девальвацию – пусть рынок определит, насколько рубль должен опуститься. Не надо интервенциями поддерживать и тратить на это резервы…
Но в целом, повторюсь, финансовая политика властей предсказуема и прозрачна. Меня беспокоит другое. Эта политика понятна и объяснима с точки зрения обеспечения финансовой стабильности. Эта политика финансовой стабильности. Но мы находимся в отсталом состоянии, нам нужно быстро развивать экономику. А политики быстрого развития экономики, ускоренного развития, ускоренной модернизации – этого, действительно, нет. И я хотел бы, чтобы как раз в этом плане в 2013 году изменения произошли.
Я хочу поздравить всех читателей Bankir.Ru с новым годом. Я уверен, что он станет годом окончательного преодоления кризиса, годом начала поступательного движения вперед. Я хотел бы пожелать россиянам спокойствия и уверенности в себе. Правительство, Центральный банк, наши финансовые институты в принципе владеют ситуацией, знают, что необходимо делать. Надо перегруппировать силы и направить свои основные ресурсы на диверсификацию экономики, на создание рабочих мест, причем – высокотехнологичных рабочих мест. Я хотел бы пожелать правительству, чтобы оно в новом году такие меры предложило, причем действовало более активно. Дабы не создавалось ощущения, что все продолжается по инерции, что ничего нового не происходит, что нет предложений, направленных на модернизацию нашей экономики и общества. Чтобы люди поняли: изменения возможны, и они происходят.
Источник: bankir.ru.
Рейтинг публикации:
|
