Можно даже посочувствовать молодым российским гражданам, которым не довелось, будем говорить, в сознательном возрасте пережить кризис 1998 года, и они впервые на заре трудовой карьеры столкнулись с явлением, характерным для капиталистической или, как теперь принято говорить, рыночной экономики. Для них это явление не только в диковинку, но и может носить трагедийный оттенок, если в результате кризиса они не только потеряли работу, но еще и оказались обремененными кучей долгов.
Сам же я смотрю на нынешний кризис как на очередной фарс, хотя он в определенной степени отличается от того кризиса, с которым мы имели дело в 1998 году - и своими масштабами, и условиями, в которых он протекает. В том, что один кризис отличается от другого, нет ничего необычного, во всех кризисах есть общее, особенное и единичное: от этого никуда не деться - диалектика.
И не нужно удивляться так, как будто человечество впервые наступило на эти «грабли». На самом деле нынешний кризис выглядит даже более «классическим» по сравнению с кризисом 1998 года, в основе которого были специфические болячки - бюджетный дефицит, отсутствие золотовалютных резервов, кризис банковской системы, обманутые вкладчики, несовершенство правовой системы и ряд других. Поэтому кликушеские заявления о том, что текущий кризис значительно масштабнее Великой депрессии конца 20-х - начала 30-х годов выглядят, по меньшей мере, странными. С одной стороны, ни один из авторитетов, стращающих народ масштабами разразившегося кризиса, не находился 80 лет назад в сознательном возрасте, а значит, «поет» с чужого голоса. С другой стороны, а как должно быть, если человеческое общество стоит на новой, несравненно более высокой ступени развития, чем тогда? Если мы имеем совершенно другой уровень народонаселения, научно-технического прогресса, экономического развития, законодательства и т.п.?
Между тем, главы множества мировых держав с наивностью новорожденного младенца удивляются: «Как это так - мы рулили, рулили и вдруг вырулили куда-то не туда?»
В Штатах, например, на полном серьезе ведутся поиски «козла отпущения», чтобы воздать ему должное («по рогам ему и промеж ему»). Кого только не сватают на эту роль: то спекулянтов, которые раздули ипотечный пузырь, то рейтинговые агентства, виновные в том, что вводили общественность в заблуждение, то «shopоголиков», которые своей неумеренной покупательной активностью не только подорвали свой семейный бюджет, но и спровоцировали кризис «кредитных карточек», то престарелого А. Гринспена - дескать, держал низкими процентные ставки вместо того, чтобы, повысив их, прекратить кредитную вакханалию. И что интересно, последний взял вину на себя - мол, и на старуху бывает проруха.
Другим странам в этом отношении проще: для них «стрелочник» один - Штаты. А сами они ни в чем не виноваты. Помните, как в сказке: «Только заинька был паинька: не мяукал и не хрюкал, под капустою лежал, по-заячьи лопотал, и зверюшек неразумных уговаривал». Каждый считает себя паинькой. Прямо-таки непорочная невинность. Только так ли это?
Со Штатами-то, кстати, все ясно - они давно привыкли жить в долг, и понятно почему: в условиях инфляции, какой бы низкой она не была, должник всегда имеет преимущество, ибо долг приходится отдавать более дешевыми денежными средствами (их покупательная способность уменьшилась). А если принять во внимание роль и значение доллара во всем мире и учесть, в чьих руках находится печатный станок по производству зеленых бумажек, то тут все вопросы отпадают: Штаты обанкротиться не могут - сколько надо, столько и напечатают. И со всеми расплатятся.
Оно, конечно, предельный размер госдолга приходится с конгрессом «устаканивать», но не будут же конгрессмены себе топор на ногу ронять; по крайней мере, ранее «добро» на увеличение госдолга они беспрекословно давали. Да и как же иначе, кто будет о репутации страны заботиться, если не они? Если же Штаты признают себя банкротом - это равносильно тому, что государство сделает себе харакири.
Но дело не только в репутации Соединенных Штатов. В каком положении окажутся все другие государства, если Штаты обанкротятся? Им (другим государствам) останется только сказать: «Ну и дураки же мы все: сформировали золотовалютные резервы из каких-то фантиков, а король-то голый». И Россия в этом ряду, занимая по размеру золотовалютных резервов одно из первых мест, также будет иметь «бледный вид».
Между тем настоящий кризис развивался по банальнейшему сценарию, как в Соединенных Штатах, так и в России и других странах, которые он затронул. И причиной его является кредитная экспансия - банковским работникам это должно быть известно лучше, чем кому бы то ни было. Тем, кто скажет, что это не так, я бы просто посоветовал сопоставить кредитные портфели банков на начало 2000 года, когда Россия более-менее оправилась от кризиса 1998 года, и на начало 2008 года.
Посмотрите также динамику ставки рефинансирования после кризиса 1998 года:
| с 10 июня 1999 г. |
55 |
| с 24 января 2000 г. |
45 |
| с 7 марта 2000 г. |
38 |
| с 21 марта 2000 г. |
33 |
| с 10 июля 2000 г. |
28 |
| с 4 ноября 2000 г. |
25 |
| с 9 апреля 2002 г. |
23 |
| с 7 августа 2002 г. |
21 |
| с 17 февраля 2003 г. |
18 |
| с 21 июня 2003 г. |
16 |
| с 15 января 2004 г. |
14 |
| с 15 июня 2004 г. |
13 |
| с 26 декабря 2005 г. |
12 |
| с 26 июня 2006 г. |
11.5 |
| с 23 октября 2006 г. |
11 |
| с 29 января 2007 г. |
10.5 |
| с 19 июня 2007 г. |
10 |
| с 4 февраля 2008 г. |
10.25 |
| с 29 апреля 2008 г. |
10.5 |
| с 10 июня 2008 г. |
10.75 |
| с 14 июля 2008 г. |
11 |
| с 12 ноября 2008 г. |
12 |
| с 1 декабря 2008 г. |
13 |
Единственное, в чем можно было бы обвинить американцев, так это в том, что они подавали дурной пример, который, как известно, заразителен. Я, например, имею в виду ипотечное кредитование без первоначального или с незначительным первоначальным взносом. В качестве образчика подобного дурного примера можно привести цитату из Роберта Аллена, который успешно попользовался «покладистостью» банков:
«Когда моя книга «Без наличного аванса», бестселлер, как говорят, номер один по операциям с недвижимостью, впервые увидела свет, очень немногие верили, что можно приобретать собственность с малой или нулевой наличной оплатой. Мне пришлось доказать свою правоту, в связи с чем я сделал свое известное заявление, которое опубликовала Los Angeles Times:
«Пошлите меня в любой город. Отберите у меня бумажник. Дайте мне 100 долларов на жизнь. И в течение 72 часов я куплю прекрасную недвижимость, не истратив ни пенни собственных денег».
В обществе корреспондента LA Times в течение 57 часов я приобрел семь объектов недвижимости на общую сумму 722715 долларов. И у меня в кармане еще оставалось 20 долларов. Заголовок в следующем номере звучал так: «Покупка дома без наличной оплаты: амбициозный инвестор принимает вызов Times - и выходит победителем».
Это и есть одно из проявлений кредитной экспансии, которое в полной мере было воспринято российской банковской практикой. Кредиты без залога, поверхностный и далеко не пристрастный анализ заемщика в расчете на институт коллекторов - это все «из той же оперы». Конечно, здесь нельзя все банки стричь под одну гребенку, тем не менее, подобные явления имеют место.
И это не единственный дурной пример, показанный американцами. В частности, Алану Гринспену «инкриминируют» и потворство спасению от банкротства в 1998 году крупнейшего тогда хедж-фонда Long Term Capital Management (LTCM). А ведь на это ушло около 1 трлн. долларов. Гринспен признал: «Разумеется, вовлечение в это дело Федеральной резервной системы создало, возможно, некоторый моральный риск, пусть и крайне незначительный», но пытался оправдаться тем, что негативные аспекты вовлечения Федеральной резервной системы в спасение одной из компаний были меньше риска «серьезного искажения рыночных цен в случае банкротства LT» (Роджер Ловенстайн «Когда гений терпит поражение. Взлет и падение компании Long-Term Capital Management, или Как один небольшой банк создал дыру в триллион долларов», 2007 г., Изд.: ОЛИМП-БИЗНЕС, стр. 357).
Этим был создан очень опасный прецедент - участники рынка «намотали на ус», что, если ты - крутой, то тебя всегда вытащат.
Насколько незначительным был моральный риск, мы сейчас и увидели. По дорожке, проторенной LTCM, пошли Fannie Mae, Freddie Mac, Bear Stearns, AIG, Lehman Brothers, Merrill Lynch. И многие из них действительно были спасены.
Аналогичную картину по спасению КИТ-Финанса или Связь-банка мы могли недавно наблюдать и у себя в России.
В целом же Россия двигалась к кризису вполне самостоятельно: разве в период с 2000-2008 годов мы не наблюдали тот подъем, который обыкновенно принято называть бумом? Но бум не может длиться вечно. Что же удивительного в том, что он сменился депрессией или рецессией - называйте, как хотите? И произошло это годом позже, чем в США. Конечно, очень соблазнительно сказать, что «после этого - значит, вследствие этого». Но так бывает далеко не всегда: ни Европа, ни США не «зашатались» после кризиса в России в 1998 году, хотя чуть не вся Европа сидит на нашей трубе - можно сказать, интегрирована с нами.
Давно известно, что рано или поздно кредитная экспансия, которая осуществляется посредством дополнительной эмиссии необеспеченных денег, должна привести к депрессии. И как бы сильно банки ни желали продолжать экспансию, они не в состоянии проводить подобную политику бесконечно, ибо продолжение увеличения предложения необеспеченных денег автоматически вызовет непрерывный рост цен.
А какая в России инфляция, как долго и безуспешно борются с ней власти, нам прекрасно известно. Инфляция может продолжаться только до тех пор, пока общественное мнение продолжает верить, что она вот-вот прекратится. Вспомните, как нам чуть ли не каждый год обещали, что инфляция будет меньше 10%, и все время она оказывалась выше этой цифры. Это говорит только о том, что инфляцию не собираются останавливать. Поэтому, оценивая деньги и товары, граждане начинают предвосхищать увеличение цен, учитывать его, включая в цены сделок соответствующие поправки на рост цен еще до того, как эти цены повысятся фактически. По этой причине цены начинают неудержимо расти, превышая все мыслимые уровни, еще недавно считавшиеся нереальными - вспомним еще раз недвижимость. Люди начинают отказываться от использования денег, скомпрометированных ростом необеспеченных средств обмена. Начинается бегство от денег: граждане начинают скупать иностранную валюту, драгоценные металлы и другие реальные ценности, а в обменах вспоминают о бартере. Вот это есть разрушение денежной системы.
Но обычно до самого края дело не доходит, и политика кредитной экспансии прекращается до того, как будет достигнут крах денежной системы - вспомним, что банк России начал повышение ставки рефинансирования еще 4 февраля 2008 года. Считается, что чем раньше будет прекращена кредитная экспансия, тем меньший ущерб будет нанесен искусственным стимулированием деловой активности в неверном направлении, тем мягче будет для страны кризис и тем короче будет период общей депрессии и экономической стагнации.
Говорить о том, что кризис в России вызван падением цен на нефть на мировых рынках, вообще смешно. Когда падают цены на нефть, зерно или хлопок, то это означает, что потребители, в том числе и внешние, испытывают более настоятельную потребность в других товарах. В результате этого падения производство некоторых товаров становится убыточным, и предприниматели вынуждены либо уменьшать, либо вообще прекращать его. В результате этого капитал и труд высвобождаются и используются для производства других видов продукции, а именно - тех, спрос на которые выше. Это азбучные истины.
К сожалению, политики, возможно, под давлением соответствующего лобби, вмешиваются и в этот процесс. Они стараются блокировать приспособление производства к требованиям потребителя, предоставляя помощь тем производителям, экономическое положение которых оказалось затронуто снижением цен. Проведенная девальвация - одно из проявлений такой помощи. Увеличение таможенных пошлин - другое проявление подобной деятельности. Запреты на короткие продажи на фондовых рынках - еще одно проявление.
Результатом таких попыток отменить действие рыночных законов, как правило, и является стагнирующая многомиллионная безработица с одной стороны, и простаивающие предприятия - с другой. А это, между прочим, обостряет политическую нестабильность. Одно спасает наших политиков - выборы прошли совсем недавно.
Как ни печально, но бум приводит к обнищанию - не только в материальном, но и в моральном плане. Посмотрите, как поредел список отечественных миллиардеров, публикуемый изданием Forbеs. Облегчилось состояние и других членов клуба миллиардеров. А рядовые граждане вообще затягивают пояса. Особенно туго приходится безработным. Пессимизм, уныние, подавленность, разочарование и даже отчаяние. Ну, и как водится, вовсю костерят власть предержащих. Причем не только у нас. Буш, впрочем, извинялся перед нацией, когда уходил - значит, было за что.
Но люди винят власти не за то, что они способствовали буму. Они ругают их за неизбежный крах. Мол, как же так: есть предприятия, производственные мощности которых не используются совсем или используются не на полную мощность. Есть непроданные товары и множество безработных. Есть, наконец, масса людей, которые будут очень довольны, если смогут лучше удовлетворить свои потребности. Не хватает только кредита. Дополнительный кредит позволил бы предпринимателям возобновить или расширить производство. Безработные вновь обрели бы работу и смогли бы покупать произведенную продукцию. Это рассуждение выглядит правдоподобно, но, увы, оно в корне неверно.
Если товары нельзя продать, а люди не могут найти работу, единственная причина может состоять в том, что запрашиваемые цены и зарплаты слишком высоки. Тот, кто желает продать свои запасы или рабочую силу, должен снижать свои запросы до тех пор, пока не найдет покупателя. Таков закон рыночной экономики. Таков механизм, посредством которого рынок направляет деятельность каждого индивида именно туда, где он лучше всего может способствовать удовлетворению потребителей. Ошибочные инвестиции, сделанные в период бума, размещение неадаптируемых факторов производства не там, где в них ощущается самая настоятельная потребность. Поэтому возникла диспропорция в распределении неадаптируемых факторов между различными отраслями производства. Эту диспропорцию можно исправить только путем накопления нового капитала и его применения в тех отраслях, где потребность в нем наиболее настоятельна. Процесс этот медленный. Пока он идет, производственные мощности некоторых заводов, для которых не хватает комплиментарных факторов производства, невозможно использовать полностью.
Что же касается предприятий, производящих менее специфичные товары, падение продаж которых нельзя объяснить отраслевыми диспропорциями распределения капитала, то иногда заявляют, что в силу многоцелевого назначения их можно эксплуатировать на полную мощность и в период кризиса. Увы, это не так. Если металлургические предприятия, шахты и лесопильные заводы не могут работать на полную мощность, то единственная причина заключается в том, что на рынке нет достаточно покупателей, готовых приобрести весь объем их выпуска по ценам, покрывающим издержки текущей эксплуатации. А поскольку переменные издержки могут состоять просто из заработной платы и цен других изделий, и то же самое относится к ценам последних, то это всегда означает только одно - что ставки заработной платы слишком высоки, чтобы обеспечить рабочие места всем, кто стремится работать, а использование неадаптируемого оборудования на полную мощность не будет отвлекать необходимые неспецифические капитальные блага и труд оттуда, где в них ощущается более настоятельная потребность.
Безусловно, безработица представляет собой одно из самых тягостных проявлений кризиса. Но не следует забывать, что ставки заработной платы подчиняются законам рынка точно так же, как товарные цены и процентные ставки. Рыночная ставка зарплаты - это такая ставка, при которой, с одной стороны, все, кто ищет работу, находят ее, и, с другой стороны, предприниматели нанимают то количество работников, которое им нужно.
Если работник длительное время не может найти работу по своей старой специальности, ему ничего не остается, кроме как снизить ставку зарплаты, на которую он согласен, или искать работу в других отраслях, в которых можно найти более высокую зарплату, чем та, которую он получал на старом месте. Для предпринимателей предоставление рабочих мест есть составной элемент бизнеса. Если ставки зарплаты падают, прибыльность его бизнеса растет, и он может набрать дополнительных работников. Таким образом, понижая ставку, по которой они согласны приступить к работе, работники в состоянии повысить спрос на труд.
Из этого не следует, что рынок непременно склонен бесконечно понижать ставку зарплаты. Подобно тому, как конкуренция между работниками выражается в тенденции зарплаты к понижению, конкуренция между нанимателями выражается в тенденции к ее повышению. Таким образом, фактическая рыночная ставка зарплаты есть результат сочетания спроса и предложения.
Те, кто не имеет работы, скорее всего, будут мириться с этой ситуацией лишь в течение какого-то ограниченного периода времени. Голод - не тетка: в конце концов, они вынуждены будут признать, что лучше низкая зарплата, чем вообще никакой.
Авторы предложений, согласно которым государственные или местные власти должны начать осуществление проектов, которые не могут быть осуществлены частными компаниями в силу их убыточности, тем самым подтверждают - сегодня ставки зарплат настолько высоки, что эти проекты разорят того, кто за них возьмется. К тому же при обсуждении этих проектов нередко упускают из виду тот факт, что правительство может строить и инвестировать, только отобрав необходимые средства у частного бизнеса, неважно, путем ли налогообложения или путем государственных займов. По этой причине в случае своего осуществления эти государственные проекты настолько же увеличивают безработицу среди одних групп, насколько они уменьшают ее среди других.
Иногда в качестве средства сохранения рабочих мест предлагается сокращение числа рабочих часов. Тем самым признается факт завышенности нынешней ставки зарплаты против естественной. Предполагается, что при меньшей продолжительности рабочего времени безработные смогут устроиться на работу. Но это означает, что каждый отдельный работник согласится на уменьшение оплаты в той мере, в какой уменьшится количество его рабочих часов. Фактически это означает, что при сложившейся ставке зарплаты дополнительной работы, способной принять безработных, не существует.
То обстоятельство, что сегодняшние ставки зарплаты слишком высоки для того, чтобы дать возможность каждому найти работу, признают и те, кто упрашивает рабочих согласиться на увеличение производства без соответствующего увеличения зарплаты. Работникам, сохранившим за собой рабочие места нередко приходится работать «за себя и за того парня», который оказался за воротами. Это предложение молчаливо предполагает, что цена труда слишком велика, и ее необходимо уменьшить. Там, где преобладает почасовая зарплата, цена труда понизится. Если предлагается уменьшить ставки сдельной оплаты, труд подешевеет там, где такая система оплаты является преобладающей. Очевидно, что решающий фактор здесь - не абсолютная величина часовой или дневной ставки, а издержки на оплату труда по выпуску определенного объема продукции.
Сложившееся положение нельзя исправить какими-либо техническими мерами ни на политическом, ни на законодательном уровне. Проблема лежит в области восстановления свободы формирования ставок заработной платы. В тех организациях, в которых отсутствуют профсоюзы, это обеспечить проще. Там, где профсоюзы сильны, скорее всего, возникнут перекосы, и свобода, если о ней еще можно будет вести речь, будет сильно ограничена. Разумеется, поначалу денежные выплаты многим группам работников сократятся. Насколько глубоким будет это снижение, иначе говоря, при каких уровнях ставок явление массовой длительной безработицы исчезнет, - это может быть выявлено только при свободном установлении зарплат рынком труда. Свободный рынок труда не заменят переговоры между профсоюзными лидерами и объединениями предпринимателей, ведутся ли они при поддержке представителей государства или нет. Мало помогут решения судов и прочие популистские мероприятия. И уж, тем более, здесь неуместны забастовки. Только в том случае, если процесс приспособления ставок заработной платы к новым условиям действительности протекает свободно, он сможет выполнить свою функцию по устранению длительной безработицы и приведению в соответствие спроса на труд и его предложения.
Конечно, грустно, что ставки заработной платы в России должны понижаться, когда для большинства населения они и в период бума не дотягивали до европейских. А что делать, если полная свобода передвижения на всем мировом экономическом пространстве отсутствует. Плюс языковые барьеры.
Так или иначе, ставки заработной платы должны упасть, со всеми вытекающими из этого последствиями: потребление придется ограничить до тех пор, пока капитал, растраченный в результате ошибочных инвестиций, спровоцированных кредитной экспансией, не удастся восстановить. Только когда гармония во всех отраслях производства восстановится - только тогда произойдет возврат к улучшению материального благосостояния.
Досадно другое - люди неисправимы. Спустя несколько лет они вновь прибегнут к кредитной экспансии, которая приведет к следующему кризису. Независимо от того, что решит «двадцатка» на своем саммите в начале апреля.
