Прогноз состояния российской банковской системы
в свете американского ипотечного кризиса
- Спасайся, кто может!
- А кто не может?
Из кинофильма «Волга-Волга»
С первых строк можно сформулировать одну весьма существенную часть прогноза: как отреагировать на ипотечный кризис за океаном, российская финансовая элита до недавнего времени просто не знала, а узнала лишь в сентябре сего года, хотя мучительные попытки что-то придумать стали предприниматься уже с января-месяца. Ипотечный кредит для России есть вещь абстрактная, так что в провинции никаких знаковых кризисных явлений не отмечено и по сей день, лишь по Москве, тесно контактирующей с Западом, пронеслась «турбулентность». И все же наша публика замерла в ожидании катастрофы, убежденная в бездействии теории «независимости рынков»: что-то должно произойти! Банки, ориентированные на западный капитал, приготовились подыгрывать своим зарубежным партнерам и обязательно ухудшить условия получения кредитов просто из маркетинговой «солидарности» с крупнейшими мировыми финансовыми игроками: удержаться в рыночной нише можно лишь при условии соблюдения правил большой игры.
Страна застыла в нервном напряжении. По здравому рассуждению приходится признать, что всякий экономический кризис развивается в большей степени под влиянием обратной связи, иными словами, фактора психологии масс и психологии отдельных игроков (а в нашем случае игроки - это активные участники бизнеса), нежели под влиянием каких бы то ни было объективных экономических законов, не говоря уже о пресловутой «невидимой руке рынка».
Без лишних предисловий перейдем к рассмотрению как безрадостных, так и мало-мальски радужных перспектив для российской экономики. В частности, в краткосрочной перспективе, а именно - в 2009 г. - нетрудно прогнозировать дальнейшее «отлучение» банков от государства, т.е. размежевание государственной власти и власти банковского капитала с последующим расколом банковского сектора, которое наметилось с 30 декабря 2001 г., когда В.В. Путин издал документ «О стратегии развития банковского сектора Российской Федерации»: до тех пор Правительство и Президент не имели права указывать ЦБ РФ, что и как делать, но заключали своего рода сделки по «внутренней договоренности». С появлением этого документа исполнительная власть, имеющая определенные интересы в национальной промышленности, обособилась от банковской, интересы которой в названном секторе занижены. В будущем в банковском секторе страны четко обозначатся три группы игроков, ныне имеющие размытые границы:
1) жизнеспособные банки, ориентированные на интенсивную работу с международной кредитно-финансовой системой и фактически являющиеся ее естественным продолжением. Они, очень немногочисленные, окажутся под покровительством ЦБ РФ, который в целом настроен на энергичное взаимодействие с внешними финансовыми центрами, нежели с внутренними хозяйственными структурами;
2) еще более малочисленные, но тоже сравнительно жизнеспособные банки, обслуживающие государственные проекты и тех «хитрых» бизнесменов, которые в эти проекты удачно вписались (подстроили свои бизнес-планы под план Путина, как это имело место в ходе реализации путинской программы по развитию АПК в 2005 г.). Формально такие банки останутся подконтрольны Центробанку в соответствии с Конституцией и Законом о Банке России, но de facto они еще прочнее станут связаны с государственным бизнесом. Сам государственный бизнес несколько преобразится, видные политики страны будут все больше ассоциироваться с теми или иными хозяйственными мероприятиями (в частности Путин уверенно занял место «покровителя угля» после вмешательства в дела «Мечела»);
3) весьма многочисленная группа банков средней руки, оказавшихся «между небом и землей», деятельность которых станет угасать и приведет в лучшем случае к существенному сокращению объема операций, а в худшем - к ликвидации. Это венчурные банки, которые в соответствии с традицией западного бизнеса окажутся заложниками ЦБ РФ и зарубежных кредитных учреждений. Опыт стран Латинской Америки и Юго-Восточной Азии, приобретенный в кризисах конца 1980-х, первой половины 1990-х и конца 1990-х гг., показывает, что такие слабые банки ради выживания активно берутся за освоение новых для страны технологий банковской торговли, после чего успешно разоряются, уступая место более сильным банкам с высокой долей западного капитала. Таким образом, слабые национальные банки создают ценой средств своих клиентов неплохой рынок новых банковских продуктов для представительств западных игроков.
Заметим также и то, что дальнейшее сличение упомянутых кризисов с ожидаемым российским, сейчас пребывающим в зародыше, неуместно в виду специфических различий. Указанные страны незадолго до финансового кризиса испытали кризис экспорта (ввиду снижения цен на нефть и иные объекты экспортной торговли), пережили резкий рост внешнего долга, столкнулись с резким повышением процентной ставки США, внезапно объявивших о своей антиинфляционной политике. Вдобавок в этих странах на фоне чересчур эмоционально воспринятого роста производства отмечалась чрезмерная кредитная экспансия. Ситуация в нашей стране выгодно отличается от ситуации в названных регионах планеты. У нас до сих пор наблюдаются высокие цены на экспортируемую нефть, нет кредитной экспансии, очень слабо развито ипотечное кредитование.
Можно предположить (но уже с низкой долей вероятности), что в ходе выкарабкивания из кризиса банки - «прислужники» государства будут выполнять функцию кредитования бизнеса и финансирования государственных проектов в целях аккумуляции медленно, но верно растущих капвложений в прибыльном секторе ОПФ страны[1]. Жилье останется явно неприбыльным, здесь возможны кризисные явления локального характера, которые, однако и к счастью, не затронут всего государства, поскольку ипотека так и не получила должного развития в России. Слабое кредитование бизнеса и замедление реализации жилищной программы, естественно, скажутся далеко не самым лучшим образом на широком потребителе (и стало быть, снижение покупательской активности населения помешает российским компаниям полноценно скомпенсировать затраты по возврату кредита).
Зато следует ожидать, при своевременной и адекватной реакции В.В. Путина и Д.А. Медведева, появления нового хозяйственного проекта, аналогичного масштабному строительству в агропромышленном комплексе в 2005 г. Возможно, что новый проект затронет сферу пищевой и перерабатывающей промышленности, поскольку они являются прямым продолжением АПК. Напомним, что в 2004-2007 гг. Путин резко сократил объем вложений в жилищное строительство, которое явно вело экономику в тупик, поскольку осуществлялось исходя не из конкретных запросов рынка, подкрепленных покупательной способностью, но из наивного и очень вредного по сути своей подхода: «деньги же где-то должны обращаться». Появление великого множества пустующих бетонных коробок, не приносящих дохода, но требующих дополнительных вливаний в виде ипотечного кредита, совершенно невыгодно стране, отчего программа жилищного строительства была частично заморожена и оттеснена на задний план программой промышленного строительства для поддержки сельского хозяйства.
Гипотетический новый проект правительства будет представлен инвестициями с относительно высокой отдачей, хотя вряд ли это окажутся долгожданные биотехнологии: при ориентации современной пищевой промышленности в целом на положения Национальной программы «Развитие биотехнологии в Российской Федерации на 2006-2015 гг.»[2] такие начинания, скорее всего, все-таки ждет печальная судьба нанотехнологий - некому поднять!
Но вернемся к банкам. Рост государственного влияния останется прежним, хотя, быть может, в отдельных сферах - при разумном подходе Медведева и Путина - стоит ожидать форсированных действий по усилению надзора и экономико-правового регулирования. Ибо уже сегодня правительство, действуя через ФАС, заметно суетится в сфере банковского страхования, попутно принимая участие в капитале наиболее солидных банков. Экспертами отмечены признаки консолидации банковского капитала в областях, наиболее ревностно опекаемых в последние два года исполнительной властью: в кредитовании, страховании и на рынке ценных бумаг, куда Кремлем вытолкнут не новый, но морально обновленный игрок - хорошо усиленные суверенные, т.е. государственные инвестиционные фонды (СИФы), через которые осуществляется скупка государством таких отраслей как транспорт и энергоносители. Есть мнение, что в дальнейшем СИФов заинтересуют высоколиквидные финансовые активы и высокие технологии. Насчет последнего сказать что-либо трудно, поскольку программа развития нанотехнологий пока пребывает в полном ауте, но вот финансовые инструменты и энергоносители могут стать главными объектами вожделения в условиях будущего напряженного диалога России с Западом.
В свете такой решимости тандема Медведев - Путин, есть все основания предполагать, что госбанки, столь успешно капитализированные в 2006-2007 гг., как гарант благополучия компаний, оказавшихся под влиянием государства, на волне кризиса займут солидную долю рынка финансовых услуг. Часть уцелевших мелких банков, пожалуй, своевременно выведут из-под совиного крыла прозападных кредитных учреждений, чтобы превратить в брокеров, т.е. второсортных участников фондового рынка. Впрочем, выведут ли - это еще вопрос, но в любом случае польза от этого для экономики останется, не велика, разве что лопнут из этих малышей немногие, и то ладно. Плохо то, что в стесненных обстоятельствах малыши и даже иные великаны (последние - дабы не отставать от массы) начнут уменьшать сроки кредитных контрактов, подчиняясь колебаниям конъюнктуры и тем самым отказываясь выполнять ту свою функцию, которая реально нужна обществу: превращать текущие сбережения в долгосрочные инвестиции. Подобный процесс «вырождения» банков носит название размывания финансовых институтов.
Обязательно будет отмечена концентрация банковского капитала, предсказанная еще в 2006 г. и внятно заявившая о себе на рубеже 2007-2008 гг. Два внешне разнородных процесса - покупка мелких банков крупными и перевод части уцелевших мелких банков в брокеры - имеют общую предпосылку в наши дни, а именно: группирование маленьких банков по сферам влияния в целях «симбиотического» существования на время кризиса. В настоящее время насчитывается порядка 150 банковских групп, сформированных «по интересам». Нужно надеяться, что подобное кучкование позволит нашим банкам в союзе с государством выстоять под ударами кризиса и сравнительно безболезненно перейти затем в брокеры. Таким образом, от малых банков требуется не подвиг, а просто хладнокровие, взаимовыручка и полноценный менеджмент - а это уже зависит от психологических качеств управляющих.
Как видно, поведение государства далеко отходит от принципа laissez faire. Словом, не комильфо с позиций либерализма. Если тандем национального и официального лидеров останется последовательным в своих действиях, то такая политика не выродится в опасную для России фикцию, но примет на какое-то время характер паллиатива в деле защиты российских экономических интересов перед лицом мирового сообщества. Если Россия выступит как один богатый и сильный игрок на мировой арене, то получит высокие шансы диктовать свои условия. Пока же страна расколота на феодальные провинции, открытые всем ветрам: при постоянном уменьшении внешнего государственного долга (на 1 января 2008 г. уменьшился на 13,7% и достиг 44,9 млрд. долларов) отмечается рост долга излишне самостоятельных государственных корпораций и банков (206 и 146 млрд. долларов соответственно по данным Н. Кричевского). Известный своими разоблачениями экономист Н. Барвинок находит объяснение механизму долларизации российских банков:
«Для России дешевой валютой традиционно является американский доллар. Долларов в России много, потому что основной объем экспортной выручки за энергоносители поступает как раз в долларах (нефть и газ исторически так торгуются). Поэтому банкам удобно занять на мировом финансовом рынке доллары под 4-5% годовых. А затем выгодно их раздать в кредиты российским компаниям, но уже в рублях и под 6-12% годовых. Дополнительная выгода банками извлекается из того, что рубль укрепляется по отношению к доллару США. Поэтому, чтобы отдать долларовый кредит, необходим все меньший объем рублей. Ставка же по рублевым кредитам фиксирована в договоре и от курсовой разницы не зависит. Эта разница идет в доход банку. Именно поэтому отечественные банки с такой охотой берут кредиты в долларах и, по данным ЦБ, назанимали уже на $100 млрд.».
К слову, наиболее стабильные прозападные банки отчасти укрепят свои позиции, хотя некоторые начинающие и слабые игроки могут сильно пострадать по причине своего упования на не имеющие реальной цены долларовые активы (такие игроки перейдут в мелкие банки-брокеры). Укрепление прозападных банков, ныне служащих проводниками экономического влияния мировой финансовой системы, неизбежно в виду двух причин: во-первых, это входит в долгосрочные цели мировой финансовой системы, а во-вторых, этому попустительствует Центральный банк Российской Федерации, по поводу чего А. Смирнов, например, заявляет:
«Как известно ЦБ достаточно лояльно относится к входу нерезидентов на российский банковский рынок, очень привлекательный для инвестиций. Конечно, вхождение нерезидентов в капитал российского банка безусловно положительно для развития российских банков и создания стимулирующей конкуренции. Но и этой проблемы есть и другая сторона. Доля нерезидентов в общем капитале российской банковской системы постепенно растет и составляет уже 21,3%. Как показала практика, после либерализации рынков банковские системы в ряде стран Восточной Европы практически потеряли национальную независимость - банки-нерезиденты, имея огромную финансовую мощь, достаточно быстро поглотили ряд крупнейших банков и заняли ведущие позиции на местных финансовых рынках. Так в Польше доля иностранного капитала в местном банковском секторе возросла с 30 % в сентябре 2000 г. до 60 % в 2000 г, и 80 % в 2006 г».
Вслед за Смирновым другие эксперты признают порог участия нерезидентов в 25-30% важным не столько даже экономически, сколько психологически: сопротивление западному капиталу в условиях столь напряженной войны нервов попросту нереально.
Ближе к концу 2009 г. и особенно в 2010 г. политика Центробанка в отношении поддержки российских компаний ухудшится. Охоту к поддержке доллара в ущерб национальной промышленности ЦБ демонстрирует уже сегодня, на что указывает аналитик С. Родинов: «В то время как ЦБ РФ вложил в западные страны уже почти 420 миллиардов долларов - под низкий процент (доходность американских казначейских бумаг в районе 4%), наши компании назанимали там же на Западе столько, что совокупный долг страны вырос до 340 миллиардов долларов. А занимали под высокий процент, облигации Газпрома - около 8% к примеру, это “кит”, а мелочевке и на 10-12% приходилось идти. Казалось бы: Газпрому нужны доллары, у ЦБ РФ они есть - почему своему не дать?».
Такое поведение центральных банков в странах с переходной экономикой более чем предсказуемо, оно вытекает из всех здравых экономических теорий. В частности, Достаточно общая теория управления открыто заявляет: «…Глобальное порабощение подконтрольных стран осуществляется с помощью специально выстроенной для этого мировой кредитно-финансовой системы с предоставлением денег под процент и получением на этой основе материальных благ вне сферы созидания. Периферийной частью этой глобальной надгосударственной системы ограбления являются так называемые Центральные Банки, инородные по своей сути образования в системе разумно организованной государственной власти». Не менее категорично высказывается С. Глазьев: «Минфин и Центробанк ведут себя как филиал американского казначейства, поддерживая обреченный доллар всей мощью российской экономики в ущерб национальным интересам».
В силу названной причины часть денежной массы, которую Президенту стоило бы направить на защиту населения и рост ОПФ с высокой отдачей, обязательно перетечет в карманы ЦБ, якобы оказавшегося в тяжелом положении, и - отчасти! - мелких банков, реально оказавшихся в невыносимом положении и серьезно рискующих средствами клиентуры. При этом рефинансирование банковских учреждений теоретически способно поглотить до 20% ВВП страны.
Что касается финансовых инструментов, обязателен рост значения такой банковской услуги, как секьюритизация, на высокую степень вероятности чего указывают многие видные эксперты (например, А. Мурычев, первый исполнительный вице-президент Российского союза промышленников и предпринимателей), и с ними трудно не согласиться. Исторически, как известно, банковский капитал формировался в условиях финансового посредничества, изначально представленного деятельностью менял и ростовщиков, поскольку деньги сами по себе играют роль товара-посредника и, следовательно, торговля деньгами, представляющая собой «сердце» банковской деятельности (по образному определению Т. Бонно) объективно должна носить выраженный посреднический характер.
Нельзя не отметить несомненного минуса руководящей роли такого посредника в условиях либерализации рынка, когда отсутствуют должный надзор и правовое регулирование банковской деятельности, что чревато возросшими рисками для бизнеса. (Добавим к тому и тот факт, что сам по себе банковский процент служит косвенным источником инфляции, поскольку сама по себе его природа заключается в неоправданном наращивании денежной массы, а потому банковский процент усиливает зависимость предприятий от банков в условиях инфляции, спровоцированной нестабильностью «банковской торговли»[3].) Ответом банковского капитала на возможную потерю клиентов (каковая наблюдалась, например, в довоенной Японии, где компании предпочитали кредиту продажу акций), стало отнесение торговли деньгами на задний план, а на первый план вышла торговля инструментами по страхованию рисков, т.е. расширение посреднической роли.
Особым видом страхования рисков являются посреднические сделки по купле-продаже дебиторской задолженности, в которых одной из сторон выступает банк, берущий на себя риск неуплаты долга. Секьюритизация родственна форфейтингу, факторингу и вторичному финансированию, однако охватывает более широкий круг видов задолженности, т.е. позволяет заключать сделки на более разнообразных условиях, что отчасти выгодно бизнесменам, оказавшимся в стесненном положении и рассчитывающим на быстрое получение платежей по долгам. Это во-первых. А во-вторых, секьюритизация сегодня рассматривается как наиболее эффективный способ рефинансирования инвестиционного капитала, в т.ч. инвестированного в жилищное строительство. Таким образом через секьюритизацию минимизируются риски несвоевременного возврата заемных средств при ипотечном кредитовании, на которое банки уже начали смотреть, как на чуму XXI века.
Указанные свойства секьюритизации плюс «сладкое» название (англ. security - безопасность) гарантируют психологические основания интереса к такого рода страхованию рисков. То есть и банки, и их клиенты будут одинаково проворно двигаться навстречу друг другу, хотя особого выигрыша клиентам ждать не стоит. Спекулятивная торговля на таких страховых (по сути своей) инструментах как опционы уже привела к низкой эффективности срочных сделок. Сегодня этот рынок, конечно, далек от того обвала, который надвигается фьючерсные торги, где 97-99% сделок заканчивается уплатой цены, а не передачей фактического товара. Однако нетрудно понять, что падение эффективности ждет вскоре и секьюритизацию, которой недолго суждено радовать бизнесменов.
Мы обязательно станем свидетелями ужесточения кредитной политики банков в сферах, отчасти далеких от ипотеки и жилищного строительства. Незначительное кредитное стимулирование возможно лишь в отношении немногих предприятий, ловко вписавшихся в хозяйственные проекты Путина, если только в обстановке нарастающей паники подобные проекты вообще удастся инициировать.
Хотя вопрос о панике очень сложен. Печать упорно генерирует оптимистические настроения. На стороне же пессимистов не звано, не прошено оказался Е. Гайдар - согласитесь, далеко не самый авторитетный экономист, отчего пессимистов, не различая чинов и званий, многие презрительно называют алармистами. И хотя суета Гайдара нацелена на поддержку «спасительного» доллара, иные пессимисты алармистами вовсе не являются и конструируют здравые прогнозы относительно нашего будущего. Вероятно, сопротивление прессы здравому смыслу продолжится и в 2009 г. Единственным плюсом подобной позиции можно назвать отсутствие явлений вроде массового изъятия вкладов из банков - этот дестабилизирующий фактор нам явно не грозит в ближайшие года два - три.
Так что российская паника примет причудливые формы, она будет разгораться там, где кому-то очень и очень выгодна, отчего охватит далеко не все сферы экономики. Доверие к крупнейшим банкам в целом сохранится, государственные банки определенно будут пользоваться наибольшим уважением. Но вот вспыхнувшее было развитие промышленности приостановится, принятое за венчурный бизнес. И в этой ситуации окажутся бессильны любые призывы и посулы правительства. На фондовом рынке периодически будут отмечаться фазы стабильности, которые на проверку окажутся затишьем перед бурей, элементом психологической войны. Теория «независимости рынков» была бы права в отсутствие человеческого фактора: формально Россия, к которой относятся как к полуколонии и не пускают в большую игру, может легко отгородиться от западных потрясений, но есть неадекватное поведение бизнесменов, в особенности участников фондовых торгов, которые уверовали в железную зависимость российского хозяйства от доллара. Между тем реальность диаметрально противоположна этим «ужасным» ожиданиям.
Глава департамента макроэкономического прогнозирования МЭРТа А. Клепач выражается в этой связи резко и категорично: «Сегодня российская экономика попала в зависимость от “импортной иглы”, так как растет за счет иностранных кредитов и импорта». То есть именно зависимость продиктована поведением хозяйственников, а не наоборот. Б. Кагарлицкий добавляет к этому: «Неверно утверждать, будто финансовый кризис может быть к нам только импортирован с Запада. Если бы дела обстояли так, нам нечего было бы опасаться. Но, увы, пока правительство выплачивало задолженность Западу, частный капитал наделал столь впечатляющие долги, что корпоративный дефолт становится реальной перспективой. Рост частной задолженности был пропорционален сокращению государственной. В течение всех этих лет частный бизнес демонстрировал безответственность и самоуверенность, доступную лишь самой некомпетентной бюрократии».
Вот почему фазы стабильности на фондовом рынке будут в действительности эпизодами войны нервов. В гнетущей тишине брокеры станут выжидать момент, чтобы крикнуть погромче: «Ой, падает!» - и тот ловкий брокер, который вовремя и достаточно громко сумеет объявить о начале долгожданного превращения мирового кризиса в российский, берет куш. Остальные лишаются последних рубашек. Такая реакция бизнеса более чем предсказуема, если исходить из наблюдавшегося до недавнего времени хаотического поведения нашей деловой элиты.
Касательно биржевых торгов нужно отметить следующее. Рефинансирование ипотечного капитала и секьюритизация залога жилья осуществляется с помощью ипотечных ценных бумаг тремя способами: (1) с помощью эмиссии банками, предоставляющими ипотечный кредит, облигаций с ипотечным покрытием; (2) уступкой банками ипотечным агентам - специализированным коммерческим организациям прав требований по кредитам (займам), обеспеченным ипотекой и (или) закладными, которым предоставлено право осуществлять эмиссию облигаций с ипотечным покрытием; (3) уступкой указанных прав требований управляющей компании в обмен на ипотечные сертификаты участия.
Банковские облигации с ипотечным покрытием могут появиться на фондовом рынке, но скорее всего они не вызовут пристального интереса, поскольку спровоцируют неприятные ассоциации с ГКО, подстегнув недоверие. Большим успехом могут пользоваться ипотечные сертификаты участия, поскольку доля - явление более понятное и привычное для бизнеса. Вполне вероятно, что в столицах возникнут на данной почве один - два ипотечных фонда (из управляющих компаний, обеспечивающих секьюритизацию кредитора), близких по принципу работы к инвестиционным паевым. Несмотря на некоторую трудность создания подобных структур, ипотечные фонды выгодны большинству участников, поскольку банкротство управляющей компании не влечет включение в конкурсную массу имущества, составляющего ипотечное покрытие.
Нельзя отрицать и того, что в числе биржевых игроков окажется немало ипотечных агентов, и хотя они тоже делают ставку на облигации с ипотечным покрытием, но сам факт, что такие коммерческие организации не являются банками, покажется их контрагентам привлекательным, поскольку в таких сделках высоки шансы для спекуляций.
Прогнозируя развитие кризиса, мы признаем неизбежность снижения объема продаж у тех торговых компаний, которые осуществляют сбыт продукции (преимущественно бытовой техники и мебели) в кредит. Для небольшой части таких компаний ожидается полный разрыв отношений с банком-кредитором. Для остальных компаний следует предсказывать столь существенное ухудшение условий кредитования покупателей, что это вызовет массовый откат клиентов: причем ожидания клиентов в этом отношении безрадостны уже сейчас, так что кризисные явления в сбыте можно будет отметить еще до конца 2008 г., при запаздывающей реакции самих банков. Наш народ живет предвкушением кризисов, это часть повседневных реалий.
Расчет на увеличение западных инвестиций, конечно же, не оправдается, хотя многие зарубежные организации не преминут воспользоваться наивной верой россиян в то, что наша Родина стала единственным «островком стабильности» в мировом океане финансовых бурь. Ожидая в своей светелке заморского принца на белом «Мерседесе», русская бизнес-леди рискует встретить вместо инвестиций замаскированный под них солидный приток капиталов в виде краткосрочных денег, которые поставят Россию в еще большую зависимость от процентных ставок западных банков и от колебания валютных курсов. Подобный сценарий неплохо изучен на примере кризисов в Юго-Восточной Азии в 1997-1998 гг.
Напоследок потолкуем о Путине и элите. Как утверждалось ранее, поведение властного тандема до недавних пор демонстрировало пусть и не во всем успешную, зато активную подготовку к кризису. Своим поведением Путин опровергает анекдот о том, что разрезанный надвое Стабфонд является двумя подушками безопасности - для него и Медведева. Подушкой безопасности для власти, равно как и для простых смертных, вполне может послужить Россия, если только деятельность тандема продолжится в том же направлении. Скорее всего, деятельность действительно продолжится, и даже в кои-то веки в российской истории, в верном направлении, но она будет угасать из-за низкой активности финансово-промышленной элиты.
Нынешняя суета Путина показывает, что он кое-как консолидирует вокруг государства силы бизнеса, дабы сколотить национальную элиту, иными словами, элиту, заинтересованную в сохранении российских богатств. Олигархи же в большинстве своем по-прежнему свято верят, будто их капиталы зависят не от богатств страны, а от стабильности доллара. Прозападная пресса в целом поддерживает новорусские мифы и ждет не дождется, когда же упрямый «путемедведский» тандем вместе с его «госкорпорацией» развалится, чтобы часть страны (вместе с НАТО) вздохнула спокойно. Достаточно напомнить, какой ажиотаж в прессе вызвало известие о том, как Медведев Путина оборвал на каком-то выступлении. По всей стране прокатилось истерическое: ну когда же вы поцапаетесь?
Оставим эту тему и зададимся лучше вопросом, будет ли прок от путинского этатизма. Прямо скажем, в обозримом будущем прок невелик, и особенно явно это скажется на потребительской корзине. Но консолидация бизнеса и перестройка бизнес-планов под планы государственного развития (т.е. синтез планового и рыночного хозяйств) послужит некоторым заслоном от попыток импортировать в страну кризисы западного мира. При этом влияние правительства в банковском секторе позволит приблизиться к идеалу стабильности - гибкой политике денежного предложения, ориентированной на спрос на деньги со стороны производственной сферы и государства, регулируемый посредством ставки рефинансирования.
Но здесь - лукавство, которое прекрасно видно Путину и Медведеву. Переход на гибкую денежную политику означает новое ущемление безмерных прав монополистов. Такое ущемление прав пройдет безнаказанно лишь в случае трансформации нынешней чужеродной олигархии в национальную элиту. Сегодня в России вообще нет национальной элиты - даже плохой, даже своекорыстной; олигархи и сросшиеся с ними чиновники-деловары ощущают себя чуждым народом по отношению к остальным россиянам, отсюда и предложенное ими название для бизнесменов «новые русские» (подробнее об этом читайте в книге С. Кара-Мурзы «Матрица “Россия”»). Появление национальной элиты будет означать сокращение внешнего долга и появление в стране денег, причем живых, а не инфляционных. И все же тенденции таковы, что на волне грядущего кризиса ожидать появления национальной бизнес-элиты и повышения гражданской сознательности деловаров не приходится. С моей обреченностью согласуется и мнение упомянутого Кара-Мурзы, который называет нынешний режим неспособным преодолеть деятельность Запада по превращению России в полностью контролируемого вассала.
К чему готовиться, в общем понятно. Как готовиться? В первую очередь - морально, психологически, дабы не поддаваться панике. Собственно говоря, ипотечный кризис за океаном рванул из-за нагнетания страхов рейтинговыми агентствами, которые дружно завыли: «We’re in deep shit!», а застращанные бизнесмены решили, будто действительно настал апокалипсис. Чистой воды психология: много шума из ничего, причем шумовая завеса помогает кое-кому тайно обогащаться за чужой счет.
И конечно, российскому бизнесу следует проявлять больший интерес к государственным проектам. Влияние государства в хозяйстве страны при хорошем раскладе станет возрастать, что иные политологи уже окрестили превращением России в госкорпорацию. Толковые бизнесмены, даже при сравнительно небольших оборотах своих компаний, имеют шанс занять пустующие ниши, которые самопроизвольно возникают в этой (самоуверенные олигархи противопоставляют себя государству, а потому чураются занять эти ниши - и многое теряют, местом в экономике нужно дорожить). При этом предполагается, что в рамках такой корпорации будут успешнее развиваться «симбиотические» отношения между предпринимателями, ведущие, в т.ч., к формированию групп «по интересам», по аналогии с банковским сектором.
Страна готова встретить кризис, готова «вынести все, что Господь не пошлет». Вот почему для нас важнее не тужить о российских банках, а задаться вопросом, какие предпринять шаги в период затухания кризиса, когда резервы окажутся съедены, а экономика - расшатана. Но это уже другая история…
Бердышев С.Н., бухгалтер, бизнес-консультант
[1] ОПФ - здесь: основные производственные фонды
[2] Утверждена Третьим съездом Общества биотехнологов России им. Ю.А. Овчинникова 27 октября 2005 г.
[3] Напомним, что некогда для бухгалтерского измерения этой зависимости в Британии даже применялись «Основные направления Гайда», разработанные в 1977 г. У. Гайдом, ведущим экспертом по бухучету Оксфордского университета, и представляющие собой комплекс требований к финансовой отчетности компаний
Рейтинг публикации:
|
